Надежда Первухина - Иероглиф «Любовь»
«Вы говорите о моей матери так, будто она жива! »
«Верно. Императрица Нэнхун ныне находится сне привычной жизни и смерти, вне обычного тела и духа. И если ты сумеешь изменить Путь Империи, то увидишь ее вновь — как человека. Задавай еще свои вопросы, принцесса».
«Я говорю с вами, но ни вы, ни я не открываем рта. Как такое может быть? »
«Это сокровенное умение для тех, кто обладает знанием сути вещей, причин и следствий. О, не обольщайся, ты покуда этим знанием не обладаешь. Просто я заговорила с тобой, ты ответила. Но если ты попытаешься вступить в сокровенную беседу без должной подготовки и длительных упражнений, ничего не выйдет. В нашей обители умением вести сокровенную беседу обладает не так уж много монахинь».
«Монахинь? Обитель женская? »
«Да».
«Я никогда не слышала о существовании такой обители».
«Тебе еще многое предстоит узнать. Спрашивай, принцесса. Но предупреждаю — это будет последний вопрос на сегодня. Меня ждут дела обители, кроме того, многословие — не добродетель».
«Мать Цэнфэи, отчего я лежу в стеклянном гробу и тело мое словно вплели в паутину? »
«Это не гроб, принцесса. И не паутина. Это. -.. Скажем так, алтарь врачевания. Ты была едва жива, когда мой друг принес тебя с „Красной магнолии“, и мне пришлось положить тебя на врачебный алтарь. Целительные силы неба и земли вливаются в твое тело и душу по этим волшебным нитям. Скоро ты окрепнешь настолько, что сможешь вставать и принимать участие в жизни обители. А пока тебе надо набираться сил. И стремиться избавить свою душу от порока, именуемого праздным любопытством. Размышляй об этом, принцесса, я же временно покину тебя».
Мэй мысленно попрощалась с Крылатой Цэнфэн и увидела, как та просто растаяла в воздухе. Мэй снова оглядела свое тело. Оно показалось ей чересчур худым и уродливым. Неожиданно принцесса вспомнила о жизни с Гуан и господином Цясэном, но эти воспоминания, вопреки ожиданиям, не принесли скорби. Мэй вознесла молитву о том, чтобы Гуан, господин Цясэн и маленький Суйдэ сподобились участи небожителей, и погрузилась в сон. А по тонким полым нитям в нее по-прежнему вливалась сила неба и земли.
Следующее пробуждение Мэй произошло через два месяца (хотя она не подозревала об этом). Она проснулась и увидела себя лежащей на обычной кровати в обычной комнате. Мэй почувствовала, что тело ее исполнено силы, а душа — надежды. Она встала с кровати, отметив, что тело ее больше не опутано паутиной волшебных нитей; кроме того, кто-то одел Мэй в легкую кофту и шаровары серого цвета. Рядом с кроватью стояли простые матерчатые туфли — как раз по ноге. Мэй обошла всю комнату, огляделась. На белые стены ложился розово-медовый солнечный отсвет из большого круглого окна. Под ногой приятно похрустывали свежие тростниковые циновки. Возле окна висел свиток с начертанными на нем иероглифами, но Мэй, как ни пыталась, не смогла их прочесть видимо, эти иероглифы относились к тому самому Высокому Стилю Письма, о котором когда-то упоминала Гуан. Мэй вспомнила про Гуан и вздохнула — ей так не хватало подруги и наставницы!
Где-то в отдалении звучал тихий и трепетный голосок флейты, ему вторило журчание воды. Мэй подошла к окну и обомлела. За окном — куда ни кинь взгляд — простирались вызолоченные солнцем кучевые облака и розовые полосы рассветного неба...
«Выходит, обитель располагается на небесах, — подумала Мэй. — Но где же тогда журчит вода? »
Ей захотелось выйти и немедленно все выяснить. Дверь, к счастью, оказалась незапертой. Мэй толкнула ее в сторону и очутилась в крытой галерее, освещенной масляными светильниками. Здесь пахло жасмином, мандаринами и еще чем-то неуловимо сладким и бодрящим. Галерея заканчивалась витой лестницей с перилами, искусно вырезанными из какого-то белого дерева. Мэй спустилась по лестнице и вышла на огромный, залитый солнцем луг с короткой, видимо подстриженной травой.
«А где же облака? » — удивилась Мэй. Подняла голову — вершина башни, из которой она вышла, терялась в недосягаемой высоте. И там — да, там толпились облака, словно стада белорунных овец.
«Как же так? Я спускалась по лестнице совсем недолго, а получилось, что сошла с неба на землю! »
«Приветствую тебя, новая сестра! » — услышала она голос в своей голове.
Мэй огляделась в поисках той, кто могла бы это произнести, вернее, помыслить. И тут на краю поляны Мэй увидела небольшую искусственную горку, поросшую красным мхом. На этой горке сидела девушка в монашеском облачении и извлекала из длинной лакированной флейты пленительные звуки.
Мэй подошла и поклонилась:
«Приветствую вас, госпожа! »
Ответные мысли девушки прозвучали напевно — в созвучии с мелодией, извлекаемой из флейты:
«Я не госпожа, я сестра тебе, ибо все мы, проходящие путем Учения Без Слов, — сестры друг другу, Я ношу имя Тао Ласкающая Флейту. Еще меня зовут Поющий Меч, но второе прозвище — это уж чересчур, не правда ли? »
«Я не знаю... А что означает Поющий Меч? »
Тао усмехнулась и, сделав неуловимое движение, повернула флейту, взмахнула ею в воздухе... И Мэй увидела, как флейта обернулась узким обоюдоострым мечом. Она едва подавила в себе желание по-детски захлопать в ладоши от восторга. Но, похоже, ее чувства отразились на лице; Тао же, заметив восхищение новенькой послушницы, улыбнулась и вернула мечфлейту в исходное состояние. И снова принялась наигрывать на ней безыскусную нежную мелодию.
«Тебя звали Мэй Лепесток Лотоса, верно? » — обратилась она к девушке.
«Да. А почему звали? »
«В Обители ты получишь новое имя от матери Цэнфэн. Ты должна будешь пройти подготовку, а затем показать знания и способности в разных искусствах. По твоим способностям тебя и нарекут... О, прошу простить! Меня немедленно вызывает сестра-келарница, чтобы я помогла ей! »
С этими словами Тао Ласкающая Флейту спустилась с горки и быстрыми гигантскими прыжками помчалась в сторону невысокого строения, окруженного порослью молодого бамбука. Это строение словно соткалось из воздуха, и теперь Мэй поняла, что в этой Обители все здания и растения становятся видны глазу только тогда, когда это действительно нужно. Точно так же было и с искусственной горкой — едва Мэй отошла от нее на пять шагов, как горка стала невидимой.
«Принцесса, — зазвучал в голове Мэй голос, и она узнала его — это была Крылатая Цэнфэн. — Я ощущаю тебя очнувшейся и окончательно выздоровевшей. Нам не следует терять времени. С сегодняшнего дня начинается твое обучение. Пройди дюжину шагов от того места, на котором стоишь, и поверни налево». Мэй выполнила указания Крылатой Цэнфэн и, едва сделала последний шаг, оказалась перед приземистым домом, украшенным блестящими серебряными драконами и лазоревыми шелковыми фонарями. Этот дом тоже возник перед девушкой из пустоты. «Входи», — велела мать Цэнфэн. Мэй поднялась по трем ступеням, отодвинула легкую бамбуковую перегородку и очутилась внутри просторной залы с круглыми деревянными колоннами. Стены залы были увешаны мечами, копьями, алебардами и щитами, а на окнах, затянутых прозрачной кисеей, красовались иероглифы, значение которых Мэй тоже было неясно.
