Мария Гинзбург - Черный ангел
Василий чисто автоматически наполнил свою стопку и опрокинул в рот. Спирт обжег пищевод и привел Василия в чувство. Василий вскочил, заорал, и ломанулся прочь с кладбища. Он налетел на низенькую оградку, всю оплетенную вьюнком. Димон то же всегда спотыкался об нее. Василий запнулся и рухнул вперед.
Прямо на острое навершие стальной пики. Такими пиками отмечали могилы погибших в последнюю войну. Пика пробила грудь Василия и вышло сзади еще вершка на три. Василий судорожно изогнулся. Жидкие серые волосы взметнулись над его головой. Затем Василий окончательно затих.
Димон услышал тоненький вой. Он перевел взгляд.
Девочка уже спустилась с пригорка, на котором стоял склеп. Она оказалась на хорошо освещенном месте. Ее кисти, лицо и шея — все места, незащищенные платьем — дымились на солнце. Девочка закричала и бросилась назад в склеп, закрывая лицо руками. Кожа на руках уже горела. Димон видел крохотные язычки пламени, плясавшие на локтях и пальцах. Дочь Покатикамня вбежала в склеп. Дверь захлопнулась с такой силой, что чуть не слетела с петель.
На кладбище стало тихо.
Димон, двигаясь медленно, как истукан, протянул руку к бутылке. Он взял ее и сделал несколько глотков прямо из горла. Самогон проливался мимо рта и стекал по рубашке. Но Димон этого не замечал.
Даша сидела в гробу, прижав к себе любимого мишку. Он обнаружился под венком, который Даша перевернула, когда вбежала в склеп. Девочка раскачивалась взад-вперед.
— Я вампир, — бормотала она. — Я — вампир.
Даша взглянула на свои обожженные руки и заплакала. Впрочем, страшные черные ожоги на кистях и локтях проходили на глазах. Кожа стремительно розовела. Исчезала и боль. Даша откинулась на спину. Ей больше не хотелось есть. Хотелось спать.
— Да и все равно, — пробормотала девочка. — До вечера мне отсюда не выйти.
Разноцветное пятно света уже переместилось с середины пола на самый низ стены. Ждать оставалось не так долго. Даша поцеловала мишку и повернулась на бочок. Девочка подложила теплого, пушистого мишку под щеку тихонько засопела.
Темно-красные розы, стоявшие в широкой вазе у дверей склепа, в сумерках казались пепельно-серыми. Даша осторожно вынула их из вазы. Своей формой огромная ваза больше походила на урну. Девочка положила цветы на пол. Она спустила штанишки и пристроилась на вазе. Даша чувствовала себя очень глупо и неловко. Но в то же время испытывала большое физическое облегчение.
Когда Даша проснулась, солнце уже садилось. Девочка очень обрадовалась, поняв, что скоро сможет выйти наружу. Ей не хотелось ни есть, ни пить. Даша окончательно поняла, что случилось с тем дяденькой, который открыл ей дверь склепа, когда она схватила его за рукав. Даше было его даже жалко.
Но она же не знала, что так получится!
Однако ужасно хотелось писать. Пожалуй, Даша вышла бы и пописала где-нибудь под кустиком. Но девочка вспомнила, что вокруг одни могилы. Как ни крутись, а написаешь на одну из них. Это было бы нехорошо и недостойно. Ситуация приближалась к критической, когда Даша заметила вазу и догадалась, как можно ее использовать.
Даша придвинула наполненную вазу к самому выходу из склепа. Она решила взять ее с собой, когда будет уходить, и вылить где-нибудь за пределами кладбища. Разбросанные по полу розы смотрелись очень печально. Даша придвинула к стене стоявшую в склепе скамейку. На ней, по задумке Лота, должны были сидеть и грустить посетители. Девочка подняла розы и взобралась на скамью. Она укрепила цветы на раме окна. Через него в склеп уже заглядывала луна. Получилось красиво. В склепе стало даже уютно. Одну розу, пахнувшую сильнее остальных, Даша оставила на скамейке. Из-за дверей склепа тянуло ночной сыростью. Бетонная коробка, прогревшаяся за день, медленно остывала. Даше стало зябко. Она сообразила, что снаружи еще прохладнее, чем в склепе. А Даше предстояло проделать этой ночью длинный путь. Девочка вернулась к гробу и вытащила из него атласный матрасик. Даша накинула его себе на плечи наподобие пончо. Стало чуточку теплее. Девочка взяла мишку и направилась к дверям склепа. Но на полпути остановилась и спросила мишку строгим голосом:
— Каков алгоритм ваших действий, моя юная принцесса?
Мишка действительно скорее был девочкой, чем мальчиком. На игрушке была коротенькая юбочка из алого шелка. Корона из красной пластмассы ввинчивалась в голову на штырьке. К лапам мишки была пришита тряпочная роза. Под тонкой зеленой тканью стебля отчетливо ощущался жесткий проволочный каркас. Хотя папа и говорил Даше, что мишка все-таки мальчик и на самом деле это герб какого-то немецкого города, она звала его принцессой Рози. Вопрос, который Даша задала принцессе Рози, обычно ставил перед самой Дашей ее учитель Сергей Павлович. Он обучал дочь Лота математике и логике.
Девочка вынула из гроба подушку. Даша бросила ее на пол и уселась на нее. Черная тень от рамы окна рассекала серебряное полотнище лунного света на шесть квадратиков. Получалось похоже на сказочную шахматную доску с одними светлыми клетками.
— Куда же мне идти? — произнесла девочка. — Ну, что мы вообще знаем?
Даша отломила листочек у розы. Обстановка, больше подходящая для сказки Гёте или Андерсена, будоражила девочку. От дневного ужаса не осталось и следа. Даша была бодра, полна сил и энергии.
— Я видела, как мама убила дядю Ирвинга, — сказала Даша. — Значит, он мертв. Это логично.
Это была еще одна присказка Сергея Павловича. Девочка чувствовала себя увереннее, произнося знакомые слова. Она положила листок на один из освещенных квадратиков и отломила еще один.
— Мама стала очень слабая, когда убила дядю Ирвинга, — продолжала рассуждать вслух Даша. — И она исчезла. Значит, она тоже умерла. Это логично.
Она положила листок на соседний квадрат и покосилась на принцессу Рози. Даша усадила крошечную медведицу на скамейку перед тем, как пускаться в размышления. Черные стеклянные глаза игрушки таинственно мерцали в полутьме склепа.
— А вот и не логично, — возразила сама себе Даша. — Если они оба умерли, они бы сейчас лежали здесь в своих гробах рядом со мной. И мне не было бы так одиноко, — дрогнувшим голосомдобавила девочка себе под нос.
Даша смела листья с серебряных квадратиков.
— Значит, — продолжала она уже громче. — Дядя Ирвинг и мама живы. А почему мама не приходит за мной? Элементарно!
Сергей Павлович очень любил рассказы Конан Дойля о великом сыщике. По его просьбе Даша частенько читала их вслух на уроках чтения с другой своей учительницей, Тамарой Петровной. Когда девочка произнесла любимое словечко Шерлока Холмса, она почувствовала себя почти такой же мудрой, как гениальный детектив. Даша явно находилась на верном пути в своих рассуждениях.
