Роберт Холдсток - Поверженные правители
— Кажется, моя мать еще жива! Еще жива! — Он нахмурился. — Трудно будет. Вам обоим придется подождать здесь.
— Если ты этого хочешь, конечно, я подожду, но предпочел бы пойти с тобой. Я не стану вмешиваться.
— И я тоже, — пообещала Ниив.
Тайрон поразмыслил минуту и кивнул:
— Тогда идемте.
Пока мы шли через площадь, из проулка выбежал юноша, совершенно обнаженный, если не считать привязанных к голове обрубков бычьих рогов, с выкрашенными черной краской спиной и животом. Он тяжело дышал, на лице написан смертельный ужас. Завидев нас, он прижался к стене, глаза дико сверкали, губы дрожали, когда он втягивал в грудь воздух.
Юноша с опаской проскользнул мимо нас и вновь бросился бежать, разбрызгивая вокруг себя капли пота, запах его испражнений еще долго стоял в воздухе после того, как он скрылся.
Невдалеке, в нескольких улочках от нас, зазвенели тамбурины, потом они смолкли, и звон сменился шепотом человеческих голосов.
Тайрон наблюдал все это и вслушивался молча. Теперь он быстрым шагом направился к выкрашенному в зеленый и голубой цвета домику, который был расписан изображениями осьминогов и нимфовидных морских сирен.
— Здесь живет моя мать. Я здесь родился. Здесь большой сад и погреб. Отец три месяца провел в нем взаперти после моего рождения. Дом больше, чем кажется снаружи. Моя семья богата шерстью и пасеками — была богата.
Ниив поразилась:
— Отец сидел взаперти после твоего рождения? Почему?
Я заставил бы девчонку прикусить язык, но Тайрон был в хорошем расположении духа.
— Все нарождающиеся существа — дары Хозяйки Диких Тварей. Она назначает им срок, определяет их число и по своей прихоти вкладывает в них силы жизни или силы смерти. Когда рождается ребенок мужского пола, мы умиротворяем Хозяйку, поместив отца в узилище на три месяца. Его кормят и возделывают, возделывают и кормят слуги Хозяйки. В каждый дом, где рождается мальчик, присылают трех слуг.
— Вы можете возделывать человека? — спросила Ниив.
Мы с Тайроном уставились на любопытную девицу. Тайрон ответил:
— Ради семени. Для Хозяйки.
Взгляд Ниив заметался между нами, и она неуверенно улыбнулась:
— Ах да, понимаю.
Некогда было с ней нянчиться. Тайрон уже подошел к деревянной двери и трогал доски пальцами, рисовал в воздухе слова, наконец прижал обе руки к сердцу и только после этого отворил дверь и заглянул внутрь. Он поманил меня за собой.
Наружная дверь вела в прохладную прихожую, освещенную светом из отверстия на крыше и уставленную пустыми горшками. Здесь же располагался маленький алтарь с глиняной фигуркой богини, сжимающей в воздетых руках двух змей. Хранительница порога.
Высокая деревянная дверь — скорее ширма, чем дверь, — вела во дворик с растительностью, в его душную тишину. Две женщины в юбках с переливающимся ярким красно-синим узором и в коротких черных безрукавках, туго обтягивающих грудь, в высоких головных уборах, унизанных ракушками, поднялись со скамьи нам навстречу. Одна был моложе другой: несомненно, мать и дочь.
— Это дом Артеменсии.
— Я сын Артеменсии, — ответил Тайрон.
— Не может быть, — твердо заявила старшая из женщин. — Тайрон вошел в лабиринт Каннаенте и пропал навсегда. Ему было двенадцать лет. Если бы он остался жив, то вернулся бы через земные уста Дикта в течение года. Он давно пропал, давно мертв. Увлечен вдаль. — Она оглядывала Тайрона с подозрением на суровом лице. Младшая женщина колебалась.
— Он был, — возразил Тайрон, — увлечен вдаль. Все твои слова — истинная правда. Что-то привлекло меня назад. Захочет ли мать принять меня?
Женщины коротко переглянулись, неуверенно и неловко. Младшая сказала:
— Твоя мать с детьми меда.
Тайрон как будто немного сник. Он долго молчал, а затем тихо произнес:
— Я опоздал?
И снова между двумя помощницами Артеменсии что-то произошло. Младшая бросилась вдруг через двор и скрылась в тени.
Тайрон был само уныние.
— Она умерла? — спросил я его.
— Кажется, так. Я совсем немного опоздал. Странное дело, я ведь даже не думал, что сумею сюда попасть. Кто-то потешается надо мной, Мерлин.
Как ни глубока была его печаль, он выпрямился и обвел взглядом все вокруг, вспомнив, что этот старый дом принадлежит ему. Птичка вроде дрозда прыгала вокруг инжирного дерева. Я вселился в нее и направил ее полет в дальнее помещение, где находилась Артеменсия с детьми меда.
Что за странное зрелище предстало моим птичьим глазам!
Артеменсия, совсем старая, лежала обнаженная на ложе из овечьей шерсти. Тело ее было вскрыто во многих местах, в маленькие надрезы вставлены тростниковые трубочки. Дети наполняли ее тело медом. Все они были мальчиками, очень маленькими, с голубыми волосами и странно раздутыми головами. Руки и ноги тонкие как палочки. Они суетились, зачерпывали жидкий мед из глиняных кувшинов — оживленное движение во имя сохранения.
Артеменсия чуть шевельнулась, легко вздохнула. Младшая Хозяйка что-то шепнула ей. Дети, как видно, были недовольны ее вмешательством. Худые личики всех десяти мальчиков напоминали черепа, хотя глаза, как я заметил, ярко блестели.
Они были очень настойчивы, непрестанно обмакивали пальцы в мед и слизывали его. Сладость поддерживала их упорство, оживляла члены, заставляла мельтешить по комнате, то и дело облепляя тело старухи.
Когда Артеменсия медленно села, эти медовые убийцы отскочили и громко возмутились:
— Не закончили! Не закончили!
— Закончите позже, — сказала старуха.
Мед сочился из ранок на ее теле.
Она уже завернулась в плащ, оделась, приготовившись принять сына.
Дрозд ускакал назад. На меня никто не обратил внимания.
Ниив пришлось остаться во дворике. Нас с Тайроном проводили в маленькую, полную свежести гостевую комнату. Там стояли три узкие скамьи, сладко пахли цветы, сверкала в блюде вода, сквозь единственное окно проникал свет, освещая изображение Хозяйки Диких Тварей, выложенное на полу зеленой мозаикой.
Артеменсия понуро сидела на одной из скамей. Мы с Тайроном заняли две другие.
Женщина долго смотрела на сына, потом спросила:
— Если ты Тайрон, то знаешь, кто поймал яблоко.
— Моя сестра. Оно упало неизвестно откуда. Она сразу съела его. С тех пор мы ее не видели.
— Какая ветка обломилась?
— Третья. Она была такой тонкой, что не выдержала даже малого веса мальчика, который лежал на ней.
— Кто поймал того мальчика?
— Ты поймала мальчика. Ветка вспорола тебе щеку. Тот шрам, что я вижу у тебя под ухом.
