Ирина Астахова - Бабочки в жерновах
И уставилась на него достаточно мрачно, чтобы заезжий проходимец прочитал в ее взгляде недосказанное: «От вас, чужаков, всё зло и все беды. Понаехали тут!»
Лэйгину, впрочем, эти гримасы были до Великой Мельницы. Он только плечами дернул, словно отряхиваясь от невидимой паутины, и буркнул:
- И что теперь?
- Теперь… - вздохнула Лив, закрывая блокнот и в нагрудный карман жакета его засовывая. – Теперь передо мной дилемма возникла. Доведение до самоубийства – преступление серьезное, однако же весь остров не осудишь. Опять же, злого умысла в действиях подданных не было, одно лишь простодушное любопытство. Ограничимся штрафом. Вешать тут, право, не за что! Да и веревок на всех не хватит… - она издала еще один вздох, полный искреннего сожаления, и поднялась, отряхивая юбку.
- Штраф? – подозрительно переспросил Лэйгин. – Опять штраф?
Скайра приготовилась было ответить резким: «А ты что ждал, проходимец, когда к нам собирался? Обчистить чужака – дело не только полезное, но и по всем законам, писаным и неписаным, исключительно благое!» Но вызверившийся побитым псом мурранец показался ей вдруг таким жалким, что неприязнь дамы Тенар хмыкнула и спряталась до поры. Лэйгину предстоит сделать еще много неожиданных открытий на острове, а в конце – в конце его ждет лабиринт, и только морским и подземным ведомо, выйдет ли он из подземелий… Лив сморщила нос, досадуя сама на себя за нежданное мягкосердечие и внезапно предложила:
- Пойдемте-ка ко мне. Гроза скоро, - она быстро глянула на темно-лиловый фронт, затянувший уже полнеба. – Дамы Тэранс, конечно, сдадут вам комнату, однако отсюда до моей башни ближе. Пересидите ненастье, а заодно и архивы полистаете… А я вас чаем напою. Ну? Если угодно, то догоняйте.
Ей пришлось проглотить недосказанное, то, что так и рвалось с губ: «Может, я все-таки сумею отговорить тебя, полудурок, или хотя бы напугать!» Но сказать это вслух – значит нарушить правила древней игры, за соблюдением которых следят совсем даже не люди. Да и ради кого, собственно?
Лив свистнула своему псу и пошла прочь, не оглядываясь. Судя по скрипу гравия, археолог раздумывал недолго и поспешил следом чуть ли не вприпрыжку.
Хил Рэджис, Исил Хамнет и Кат НихэльГроза подбиралась к Эспиту медленно, по шажочку, как кот, слишком разжиревший для охоты. С трудом подтягивая рокочущее дальними раскатами и посверкивающее молниями брюхо, непогода потихоньку окружала остров, словно собралась взять его измором и отрезала теперь пути к отступлению. Ни дуновения ветра, ни шороха. Мертвый штиль и тяжелое послеполуденное марево. Затишье перед бурей – дело знакомое. Лишь бы распогодилось через два дня, на первый день Фестиваля, хотя развешивать украшения на домах и деревьях под жгучими плетьми ливня тоже как-то не слишком полезно для здоровья.
Но в коттедж к доктору Хамнету визитеры нагрянули вовсе не за микстурами и порошками, хотя настойки, которыми эспитский лекарь потчевал гостей, безусловно, можно было использовать и в медицине, но – исключительно в народной.
- Помилуйте нас, морские! – воскликнула Кат Нихэль, едва переступив порог. – Исил, ты видал? Как бы не смыло нас всех в море!
- Видал, видал… - доктор, хлопоча у стола, даже ухом не повел. – Принесла?
- А как же! – ветеринарша вынула из корзинки нечто, аккуратно завернутое в оберточную бумагу, и гордо продемонстрировала сверток. – Как свеженькие!
- Располагайся. Тебе полынной?
- Рябиновую тоже не убирай, - попросила госпожа Нихэль, изучая наметанным глазом многообещающие приготовления доктора. – Еще кого-то ждем?
Исил кивнул, ставя на стол третью рюмку и два пузатых графинчика: один с зеленой жидкостью, второй – с янтарной.
- Хил зайдет. Помянем старину Эвита.
- Ну да, ну да… - ветеринарша водрузила свою корзину на табурет: - Вскрывай. Это на закуску.
Хил Рэджис вошел вместе с первым порывом ветра, вкрадчиво пробующим Эспит на зубок.
- О-о… - одобрительно прогудел он, потирая руки. Натюрморт на столе радовал глаз и дразнил обоняние. С мастерством госпожи Нихэль по части домашних солений мог поспорить только талант доктора в самогоноварении.
- А я тоже с гостинцами, - похвастался ветеран, извлекая из-под куртки бумажный кулек, источающий аромат копченой рыбы. – Сардинка! Под полынную только так пойдет. А это, - он ткнул пальцем в загадочный сверток, - чего такое?
- Не лапай! – рыкнула Кат. – Это сюрприз. Маленький подарочек к Летнему Фестивалю для нашей дорогой Лив, хе-хе…
- К столу, к столу! – прервал ее Исил. – К закату дело, надо успеть проводить Эвита, как положено. Ну-ка… Хил, куда ты тянешься? Руки вымыл?
- Экий ты все-таки зануда, Палач, - проворчал Рэджис, покорно топая к умывальнику. – И ничегошеньки в тебе не меняется, всё та же въедливость педантичная, чтоб ее…
- Кто бы говорил! – пока Хил гремел, журчал и с ворчанием искал полотенце, доктор успел разлить напитки по рюмкам. – Вот в следующий раз, когда я буду тебе зуб сверлить, дружище, специально рук перед тем не вымою. Поглядим, как ты тогда запоешь. Ну? Сели!
- Доброго ветра, Эвит, - вздохнула ветеринарша и, одним махом опрокинув в себя содержимое рюмки, крякнула и привычно занюхала рукавом.
- И скорого возвращения тебе, старый хрыч! – поддержал соседку Хил, совершая возлияние не менее лихо.
- И удачного перерождения, - доктор делом доказал, что медицинская сноровка по части поглощения горючих жидкостей армейской не уступает. – Только на сей раз чтоб без селедки!
- Эвит! Эвит! Эвит! – негромко проговорили они затем все вместе, плеснув наливки в камин. Глотнув спиртного, огонь взвился, и сразу же, словно в ответ, взвыл ветер в трубе. Первые тяжелые капли ливня ударили по черепице, забарабанили в стекла.
- Ну, вот и началось… - невнятно пробурчал Хил, хрустя соленым огурчиком.
- Только-только веночки развесила, - госпожа Нихэль издала еще один душераздирающий вздох и потянулась за графинчиком. – Унесет ведь теперь!
- Веночки, - покончив с огурцом, ветеран нацелился вилкой на нежные ломтики копченого окорока, от щедрот доктора Хамнета выставленные на эту импровизированную тризну. Мясо на Эспите было дорого, а потому практически у каждого островитянина в сарайчике рядом с домом хрюкал, блеял и кудахтал его неприкосновенный запас. Но поминки – дело святое и повод открыть закрома.
- К морским и подземным отправятся твои веночки, Кат, - насладившись деликатесом, изрек Рэджис. – Тоже ведь жертва.
- Кстати, - вставил доктор прежде, чем ветеринарша и отставник успели сцепиться, - о жертвах. Лив к вам мурранца приводила?
