Сергей Джевага - Серый маг
Шут покрутился рядом со столом. Состроил унылую физиономию и принялся нарочито внимательно осматривать колпак. Тут же бросил быстрый взгляд на портьеру в углу. По мордочке скользнули тусклые отблески заходящего солнца. Видимо, пелена тумана все же развеялась. Но утешения от этого было мало, ночь не за горами… Груст напрягся и помрачнел, забеспокоился. Что-то невнятно ответил на фразу короля, танцующей походкой двинулся через зал. На середине остановился и сделал вид, будто развлекает компанию придворных. Но потом еще раз взглянул на зашторенные окна, сжал кулачки и покивал головой каким-то своим мыслям.
«Что ты задумал, дорогой? — мысленно удивился послушник. — Ночи боишься, решил спрятаться в укромной норке? Или есть иные причины?… Нет-нет, не сбежишь. Мне с тобой надо потолковать начистоту!.. Хм… Но как, чтобы без подозрений?…»
Послушник мельком глянул на Лохматого. В мозгу возникла шальная мысль, соткался план. Мрон! Поймет или нет? Подыграет ли?… Ирн дождался очередной сальной шуточки, взрыва утробного хохота. Напрягся и отвернулся, уставившись в тарелку. Презрительно скривился, тихо без выражения произнес:
— Свинья…
— Вепрь! — засмеялся бродяга, услыхав фразу. Сыто икнул, вытер губы.
— Вепрь — благородное животное, — парировал Ирн.
— А я и есть… ага, благородный, — с гордостью произнес нищий. С хрустом поскреб подбородок, потрогал золоченый пояс- Рыцарственный!
— Из тебя рыцарь, как из меня боевой маг, — процедил послушник. — Как ты можешь вести себя так низко?
— А что? — хмыкнул Лохматый. Откинулся на спинку кресла, принялся ковыряться в зубах. — Стал принцем, сразу манеры появились? Хы-ы-ы… А мне, как простому бедному рыцарю, можно. И вообще, я проголодался.
— Мрон! — воскликнул послушник. — Не понимаю… Почему я путешествую с тобой? Почему не послал к демонам сразу же?…
— Очень просто, — ответил нищий. — Ты подсознательно тянешься к знакомому. К тому же по сравнению со мной ты белый и пушистый, что не может не льстить твоему самолюбию.
Бродяга осклабился, по-идиотски оттопырил нижнюю губу. Покатал вино на языке, громко причмокнул. Птиц изобразил на лице холодное безразличие. Медленно встал из-за стола, подхватил мешок.
— Эй, ты куда собрался? — возмутился Лохматый, покачал кубком. — А вино? Напиток богов! Никогда в жизни не пил слаще и ароматнее!.. Неужели оставишь мне?
— На здоровье, — процедил послушник. — Упивайся хоть до поросячьего визга. Тебе можно, уже нашел оправдание.
— А компания? — воскликнул нищий. Пьяно повел головой и капризно надул губы. — Я хочу компанию! Пить одному неприлично.
— Тут воняет, — отрубил Птиц. Резко развернулся, с видом оскорбленного достоинства отошел от стола и двинулся в глубь зала. Остановился в тени у крайней колонны, принялся разглядывать портреты на стенах. Но минуты через две быстро стрельнул глазами в сторону стола, незаметно перевел дух.
Слава богам, комбинация удалась! Внимание аристократов переключилось на Лохматого. Нищий откинулся в кресле, поглощал вино и нахально приставал к соседке — белобрысой девице с длинным носом. Девушка поморщилась, незаметно отодвинулась к соседу слева. Тот метнул на бродягу грозный взгляд, погладил рукоять кинжала. Но открыто протестовать не решился…
Шут нашелся там, где пребывал и ранее. Гоблин старательно гримасничал, приплясывал и звенел бубенцами. Но то и дело поглядывал в сторону стены, тревожно щурился. Сквозь дурашливое веселье прорывалось угрюмое ожидание чего-то нехорошего. Карлик нацелился на стену и незаметно перемещался. Там, скорее всего, один из тайных лазов. Но зачем понадобилось скрываться посреди пира?…
— Однощитовые рыцари порой непереносимы. Не так ли, сэр Птиц? — послышался знакомый вкрадчивый голос.
— Вы правы, барон, — пробормотал Ирн. Мысленно выругался: «Вот гад! Подкрался совершенно незаметно!» Но парень скрыл раздражение, преувеличенно медленно повернулся. — Таких нельзя пускать ни в одно приличное общество.
— О да! — с жаром подхватил Ирис, тонко улыбнувшись. — Отсутствие благородных предков есть изъян. Ни воспитания, ни привитых с детства манер и принципов.
— Хотя многие простые рыцари становятся основателями родов, — максимально вежливо сказал Птиц. — Взять хотя бы Ховарда Мерга, первого герцога Мгевора. Ведь согласно истории долгое время его сиятельство ходил в наемниках, был ландскнехтом графа Герангского. Но постепенно разбогател, собрал лучших воинов. И буквально за неделю подчинил десяток баронств.
— Вы правы, — улыбнулся Леке- Я сам видел, как вырождаются благородные фамилии. Отпрыски мельчают, становятся хилыми и слабыми. Но все-таки склонен не согласиться. Рыцарство — не только грубая сила, а еще и мысли, поступки. Варвар, что вчера надел шпоры и пояс, никогда не поймет, почему нельзя предавать сюзерена и зачем защищать простолюдинов. Не поймет, что быть рыцарем и господином — не привилегия, а долг и обязанность… Скажите, как получилось, что благородный рыцарь путешествует со столь неотесанным мужиком? Я слышал, вы прибыли вместе.
Барон Брешский вопросительно приподнял бровь, шаркнул ножкой. Послушник чуть заметно поморщился. Ну и что прикажете делать? Видно же — от чрезмерно услужливого и велеречивого хлыща так просто не избавиться. Прилип, как репей. Грубить? Нельзя. Надо найти повод, спровадить. Иначе планы пойдут псу под хвост, шут сумеет сбежать.
— Я имел неосторожность быть спасенным сэром Лохматым, — сухо ответил Ирн.
— О-о-о… — протянул Ирис- Благодарность — худшая в мире вещь. Крючок, на который ловятся даже прожженные и циничные. Долг, честь, совесть — то, что делает нас уязвимыми.
— Вы сами сказали, что это присуще рыцарям, — буркнул послушник.
— Конечно, — ничуть не смутился барон. — Но честь — признак силы. Лишь слабые могут позволить себе быть обманщиками и предателями. Рыцари действуют так, потому что сильны духом.
— Противоречите себе, — хмыкнул Птиц.
— Отнюдь, — произнес Леке Самодовольно пригладил волосы, стряхнул невидимую пылинку с ворота рубашки. — Любая слабость есть сила. Разница в том, как этим оружием пользоваться. Вот женщины… по определению — хрупкие и нежные существа. А как крутят нами, мужчинами. Кое-кто вообще попадает под каблук…
На губах хлыща вновь появилась заученная улыбка. Но послушника видимое благодушие не обмануло. Интуиция подсказала, что барон чего-то добивается. Ненавязчиво следит, подталкивает. Но к чему?…
Зал потрясли жуткий грохот, пьяный хохот и грубые крики. Бродяга успел напиться до такой степени, что опрокинул кресло и рухнул на пол. Попытался ухватиться за столешницу, но соскользнул и ударился лбом. Глупо захихикал, откинулся на спину. Морда красная, глаза блуждающие и глупые… Аристократы вышли из транса, посмотрели с осуждением и презрением. Белобрысая девица, изрядно напуганная приставаниями и громкими звуками, практически запрыгнула на колени вельможе-соседу. Тот схватился за рукоять кинжала, привстал. Но пока колебался — бить гостя короля вроде бы неправильно.
