Кристи Голден - Повелитель кланов
Тарета сперва молчала, а узнав, что всё это время за ней следили, стала горячо убеждать Блэкмура, что Трэль хочет с ним поговорить. Но само упоминание о Трэле уже вывело Блэкмура из себя. Он отпустил Лангстона и стражников, и до них ещё долго доносились крик Блэкмура и звуки ударов.
С тех пор он не видел Блэкмура, только слышал рассказы Таммиса. Блэкмур выслал самых быстрых гонцов, чтобы вызвать подкрепление, но оно было ещё далеко. Сейчас правильнее было бы начать переговоры с этим орком, который всё-таки пришёл с белым флагом, и потянуть время, пока не подоспеет помощь. И этикет требовал того, чтобы Блэкмур, в свою очередь, выслал для переговоров с орками небольшой отряд своих представителей. Конечно же, Блэкмур вот-вот отдаст такой приказ, ведь он не дурак. По приблизительным подсчётам, армия орков состояла из более двух тысяч воинов.
В гарнизоне Дэрнхолда было пятьсот сорок человек, из которых обученные воины, уже участвовавшие в сражениях, составляли менее четырёх сотен.
С тревогой вглядываясь вдаль, Лангстон заметил на горизонте какое-то движение. Он ещё не мог различить отдельные фигуры, но ясно видел гигантскую зелёную волну, неспешно катящуюся вверх по склону холма, и даже уловил мерный бой барабанов. И один этот звук наполнил его сердце ужасом.
Армия Трэля.
И хотя утро было прохладным, Лангстон почувствовал, как на лбу у него выступила испарина.
— Очень мило, Трэль, — сказал Блэкмур. Молодой вождь с отвращением смотрел, как герой былых сражений покачнулся и с трудом восстановил равновесие. — И что это ты такое задумал?
И вновь в сердце Трэля жалость вступила в битву с ненавистью.
— Мы не хотим сражаться с людьми, если только вы сами не вынудите нас напасть. Но в твоих омерзительных лагерях, Блэкмур, томятся сотни орков. Так или иначе, но они получат свободу. Предлагаю тебе обойтись без кровопролития. Добровольно освободи из лагерей всех орков, и мы уйдём и оставим людей в покое.
Блэкмур откинул голову назад и захохотал.
— Ох, — выдохнул он и утёр с глаз выступившие слёзы. — Да ты шутник почище королевского шута, Трэль. Раб. Клянусь, сейчас смотреть на тебя гораздо интереснее, чем когда ты боролся на гладиаторской арене. Нет, вы только послушайте, как складно он говорит! Неужели ты думаешь, что понимаешь, что такое милосердие?
Лангстон почувствовал, как кто-то тянет его за рукав. Он подпрыгнул от неожиданности и, обернувшись, увидел Сержанта.
— Признаться, не очень-то ты мне симпатичен, Лангстон, — глухо проговорил Сержант с нехорошим блеском в глазах. — Но ты хотя бы трезв. Ты должен заткнуть Блэкмуру глотку! Убери его оттуда! Ты же видел, на что способны орки.
— Но мы же не можем сдаться! — изумлённо возразил Лангстон, хотя в душе только об этом и мечтал.
— Нет, — согласился Сержант. — Но нам следует потянуть время, пока не подойдут наши союзники. Ведь он уже послал за подкреплением, не так ли?
— Разумеется, послал, — прошипел Лангстон. Услышав их разговор, Блэкмур обернулся и чуть не упал.
— О! Сержант! — проревел он, кренясь в его сторону. — Трэль! Тут твой старый друг!
Трэль вздохнул. Лангстон подумал, что сейчас он выглядит спокойнее всех.
— Мне жаль видеть тебя там, Сержант, — сказал орк.
— А мне-то как жаль, — пробормотал Сержант себе под нос, а вслух произнёс: — Тебя не было слишком долго, Трэль.
— Убеди Блэкмура освободить орков, и я поклянусь честью, которой ты научил меня и которую я храню с тех пор, что никому в этих стенах не причинят вреда.
— Мой лорд, — напряжённо проговорил Лангстон. — Вспомните, что мне пришлось пережить во время последней битвы, какие силы вмешались в то сражение. Трэль взял меня в плен и отпустил. Он сдержал своё слово. Я знаю, он всего лишь орк, но…
— Ты слышал, Трэль? — взревел Блэкмур. — Ты всего лишь орк! Даже идиот Лангстон это знает! Какой человек станет сдаваться орку?
Он качнулся вперёд и перегнулся через парапет.
— Зачем тебе все это, Трэль?! — сипло крикнул он. — Я давал тебе все! Ты и я, мы бы повели этих зеленошкурых на Союз, и у нас было бы всё, что только можно пожелать, — еда, вино, золото!
Лангстон в ужасе уставился на своего лорда. Только что Блэкмур во весь голос прокричал о своём предательстве, и теперь о нём узнали все. Хорошо, что он не приплёл сюда Лангстона… пока. Лангстону пришла в голову мысль попросту столкнуть Блэкмура со стены и сдать крепость Трэлю прямо сейчас. Но у него не хватило мужества.
Трэль не упустил представившейся возможности.
— Вы слышали, люди Дэрнхолда? — проревел он. — Ваш лорд и военачальник замышлял предать вас всех! Восстаньте против него, свергните его и отдайте нам, и к вечеру этого дня вы сохраните и свои жизни, и свою крепость!
Но никакого оживления, которое могло бы означать начинающийся бунт, не последовало, и Трэль решил, что ему не удалось убедить людей сдать Блэкмура.
— В последний раз предлагаю тебе, Блэкмур. Давай договоримся мирно, или прими свою смерть.
Блэкмур поднялся во весь рост. Только теперь Трэль заметил, что в правой руке он держал мешок.
— Вот мой ответ, Трэль!
Он сунул руку в мешок и что-то достал. Трэль не мог разглядеть, что это, но увидел, что Сержант и Лангстон отшатнулись. Блэкмур швырнул этот предмет со стены, и он покатился к ногам Трэля.
Невидящим взглядом с отсечённой головы на него смотрели голубые глаза Тареты.
— Вот что я делаю с предателями! — хрипло визжал Блэкмур, выделывая на стене какой-то безумный танец. — Вот что мы делаем с теми, кого мы любим и кто предаёт нас… кто берет все и не даёт ничего… кто любит только трижды проклятых орков!
Трэль не слышал его. В ушах у него гремел гром. Колени его ослабли, и он рухнул на землю. Ярость, смешанная с отвращением, поднималась в нём, и всё плыло у него перед глазами.
Этого не может быть. Только не Тари. Даже Блэкмур никак не мог сотворить такое с невинным.
Трэль тупо смотрел на длинные светлые волосы, голубые глаза и окровавленную рассечённую шею. Потом страшное зрелище затуманилось. Орк ощутил, как по его лицу течёт влага. Жгучая боль вспыхнула у него в груди, когда он вспомнил слова Тари, сказанные ему когда-то давно: «Это слезы. Они текут, когда нам так грустно, так плохо на душе, как будто боль переполнила нам сердце, и ей больше некуда излиться».
Но у него было куда излить свою боль. В сражение, в месть. Кровавая пелена заволокла взор Трэля, и он откинул голову назад и издал самый свирепый боевой клич в своей жизни. Беспощадная первозданная ярость опалила ему глотку.
Небеса забурлили. Десятки молний ослепительной вспышкой пронзили облака. Неистовый раскат грома оглушил защитников крепости. Многие из них выронили оружие и упали на колени, теряя сознание от ужаса перед гневом, которым разразились небеса при виде горя, причинённого предводителю орков.
