Диана Удовиченко - Имперский ястреб
Оказавшись в гуще дерущихся, я растерялся и бестолково топтался на одном месте. Внезапно сбоку, из тени еще не занявшейся огнем хижины ко мне метнулся наемник с кривой саблей. Понимая, что плести заклятие уже поздно, я неловко выдернул из ножен меч. Парганец сделал неприличный общепонятный жест и попер на меня. Первый удар я худо—бедно отразил щитом, с удивлением поняв, что все еще жив. Как драться дальше – и знать не знал, но вовремя вспомнил урок Добба: «горизонт правый, горизонт левый, вдоль!» – что и проделал. Надо сказать, не без успеха. Наемника, конечно, не задел, но разозлил изрядно. Запястье правой руки ощутило вливающуюся силу паурониевого браслета. Усиление удара – это, конечно, хорошо, только вот как бы умудриться его нанести? Видно, меня в тот день Луг хранил для каких—то ему одному известных целей. Потому что противник мне попался молодой, не очень опытный, зато как следует выпивший. Но и с ним бы я, наверное, не справился. Хотя показал все, что вспомнил. И подплужный, и отножный, и даже стойку «собачий хвост»! Вот эта—то стойка наемника и доконала: он замер, изумленно уставившись на меня и бессильно опустив руки. Я не сразу сообразил, что произошло, и уже собрался возгордиться своим боевым искусством, когда заметил торчащее из груди парня острие. Парганец медленно завалился вперед, и я увидел дикаря, вытаскивающего копье из его спины.
– Умганга, – белозубо осклабившись, приветствовал меня туземец.
– И тебе того же, – ошеломленно ответил я.
Все закончилось, не успев начаться. Пока я вертел головой в поисках нового противника, все наемники оказались лежащими на земле. Ко мне подошел Зарайя:
– Молодцом, лейтенант! Видел я, как ты дрался.
Это он, конечно, преувеличил. Какая там драка! Так, маета одна…
– Деревня взята, наемники уничтожены. Среди наших потерь нет, – бодро доложил вынырнувший из темноты Йок.
– С шахтой тоже разобрались, их там всего—то человек пятнадцать было, – ответил ему меланхоличный голос Давина.
Понемногу вокруг статуи божка начали собираться местные жители. Женщины выли, указывая на догорающие дома, а мужчины деловито суетились вокруг трупов, снимая с них одежду. Потом принялись отрубать у покойников головы.
– Зачем они это делают? – борясь с тошнотой, спросил я.
– Насадят на колья и воткнут перед домами, – спокойно пояснил Зарайя. – Для красоты. Обычай у них такой.
Похоже, Дрианну местные традиции тоже пришлись не по нутру. Брезгливо скривив рот, он старался смотреть в землю.
– Маг—то наш молодец! – похвалил его Сайм. – Как шарахнул по дереву молнией! Троих наемников придавило.
– Вообще—то я в парганцев целился, – повинился мальчишка. – Не попал… И это не молния, а огненная стрела.
Ну, уже неплохо. Хотя бы своих не перебил.
– А пойдемте—ка спать, – предложил Флиннел. – Пусть сами тут разбираются.
Это было самое замечательное предложение за сегодняшний день. Мы углубились в джунгли и отыскали более или менее подходящее местечко для привала. Капралы занялись расстановкой караулов, а я обмотался плащом и завалился на землю. Последним, что слышал, засыпая, было бормотание Дрианна.
… Вот и он, ставший привычным серый мир. Женщина была совсем близко, шагах в пяти. На этот раз я не стал пытаться прорвать густой воздух, а просто смотрел на нее, отчаянно пытаясь понять, почему она кажется мне такой знакомой. Я никогда не видел ее, это точно. Невозможно было забыть эту гордую прямую спину, эти сияющие рыжие волосы… Но почему ее вид рождает в груди такое щемящее чувство? Я словно снова становлюсь ребенком. Есть в этой женщине что—то родное, близкое. Откуда—то я точно знаю, что у нее окажутся лучистые синие глаза и ласковая светлая улыбка. Я мечтал о ней всю жизнь. Хотел хоть раз ощутить ее прикосновение и, просыпаясь, встретить любящий взгляд… Вдруг женщина еле заметно пошевелилась, повела плечами, и волосы отозвались на это движение новой вспышкой солнечных бликов. Они как будто озарили мое сознание, и тогда я понял, внезапно, с ошеломляющей, невесть откуда пришедшей ясностью: на берегу остановившейся реки, под выцветшим небом, сидела моя мать…
Левое ухо заныло, сквозь сон я услышал протяжный вой. Что—то надавило на грудь, сердце на мгновение сжалось, и снова забилось ровно. Картина мира, в котором остановилось время, рассыпалась, исчезла, растворившись в быстром кружении разноцветных пятен. Не просыпаясь, я перевернулся на другой бок, почувствовав, что к голове прижимается что—то теплое и мягкое…
Я проснулся от невыносимого голода и вспомнил, что вот уже двое суток почти ничего не ел. Живот подводило, и я потянулся к своему мешку. Мимоходом прикоснувшись к ноющему левому уху, догадался, что ночью меня навестил Бродяга. Эх, Мраково животное, какой сон испортил! Еще какой—то миг – и я увидел бы лицо моей матери. Пусть во сне, пусть придуманное моим сознанием, но я сохранил бы его в памяти. И пронес бы через всю жизнь, бережно лелея, как мою самую большую драгоценность. Может быть, этот мир, который держит ее в плену, приснится мне еще раз?
– Как спалось, лейтенант? – приветствовал меня Добб. Подошел и присел рядом, наблюдая, как я с жадностью грызу сухари, запивая их водой из фляги.
– Ничего, – с набитым ртом промычал я.
– Ребята говорят, того, этого, ты вчера отличился? Наемника завалил, говорят.
– Не совсем, – пришлось признаться, как было дело.
– И ничего, все равно – боец! Ведь один раз всего—то я тебя поучил. А ты не растерялся! Надо бы, того, этого, тебе еще позаниматься. Только вот когда?
– А насчет дикаря ты не думай. Он вчера тебе помог, потому как понял, что ему выгодно. А сегодня на тебя из кустов нападет, – подал голос Зарайя.
– Одначе, пора выступать, – сказал Давин, обстоятельно, как все, что он делал, перекладывая вещи в своем мешке.
Я поднялся, со вкусом потянулся. Вот теперь и дальше идти можно! Как все же полегчало после крепкого сна и хоть какой—то еды. Только почему—то глаза превратились в щелочки, а нос побаливал. Почесал было в затылке, да рука наткнулась на свалявшийся колтун из волос. Конечно, после купания в грязи… Я нашел глазами Лютого. Тот выглядел не лучше: длинные волосы утратили прежнюю серебристость и свисали грязными сосульками. У Ома был недовольный вид, однако мой взгляд он встретил спокойно и без прежней враждебности. Уже неплохо. А лицо—то! Места живого нет. Я откопал на дне мешка баночку с заживляющей мазью и, подойдя, протянул ее своему вчерашнему сопернику.
– А вы, лейтенант? – ровно спросил он, и я вспомнил, что моей физиономии тоже досталось не меньше. Словно в ответ на мою мысль, заныли скулы и подглазья.
