Татьяна Ильченко - Серые Башни (СИ)
— Прекрасная работа! — восхитился Райлах. — Только зачем же менять эти камни?
— Цвет не подходит.
— И какой же цвет предпочитает господин?
— Синий.
— Какого рода синий, господин? У этого цвета множество оттенков.
Я повернулся к окну, взглянув на стремительно темнеющее небо, как мне объяснить ему?
— Быть может, если я увижу девушку, то смогу подобрать камень, достойный ее красоты?
Наглец! Как может мертвый камень передать красоту ее глаз?
— Вы увидите ее за ужином, мастер. У леди Агомар доброе сердце и она лично приветствует тех, кто прибыл в крепость.
Он сам пришел ко мне, на следующий день, склонился в поклоне, пряча холодную усмешку.
— Я видел леди, господин. Она драгоценна как глоток воды в пустыне, дуновение ветра в зной, бутон в каплях росы. Мечта.
— Ты заменил камни? — Мне была неприятна сама мысль о том, что этот южанин смотрел на нее и эти его сравнения…
— Это была трудная задача, господин. Леди слишком…необычна. А эта ее трогательная худоба!? О, господин, я не сомневаюсь, что в скором времени она превратится…
— Ты забываешься! — рука сама потянулась к кинжалу.
Райлах улыбнулся.
— Девушка об этом?
— Ты хочешь остаться без языка, мастер?
Ювелир вздохнул и протянул мне обожжённую ладонь.
— Это не тот браслет что я дал тебе!
— Но этот подходит леди гораздо больше, господин и достоин руки принцессы.
Я нехотя кивнул, переплетение стеблей и листьев, скрывавших в себе руны моего имени. Ни одного камня, чистый мифрил.
— Твои руки, мастер. Целитель поможет, эти ожоги болезненны, — я забрал браслет и кинул на стол кошелек.
— Господин уже не хочет отрезать мой язык? — прищурился Райлах.
— Агами может сделать и то и другое.
— Хочешь тронуть розу — рук иссечь не бойся, — ответил ювелир с загадочной улыбкой. — Я найду способ помочь себе.
Он найдет способ! Если бы и для меня все было так же просто. Чем ближе приближался праздник, тем тяжелее становилась драгоценность, которую я носил в кармане.
Совсем скоро соберутся родовые вожди, леди Тэйе прочтет завещание лорда Фредегарда, а потом…, потом должен буду отдать ей этот браслет. Что я буду делать, если она не примет его? Эта мысль не давала мне покоя, я злился и ссорился с ней, запретил покидать комнаты. Неопределенность и беспокойство ужасно раздражали. Почему лорд Фредегард не потрудился воспитать свою внучку, как подобает! Я предложил бы браслет, а она скромно опустив глаза, приняла бы его и оставалась бы на женской половине. Ничто не отвлекало бы меня. Думал бы о делах, обучении новобранцев, ремонте нижних залов и корме для лошадей. Выслушивал жалующихся друг на друга родовых вождей, инспектировал мифриловые рудники, сидел на собрании старейшин… А она помогала бы мне расслабиться после тяжелого дня. Картина, которую заботливо нарисовало мое воображение, была удивительно привлекательна и отвратительно скучна.
Зачем было грубить ей? Изображать из себя деспота? Девчонка упряма и независима. И я не верю, что там, откуда она пришла у нее не было поклонников. Она может украсть сердце и у слепого, сказав пару слов.
Она приходит на общую трапезу и сидит за столом, похожая на луну в беззвездном небе или море в штиль. Перламутровая кожа, сапфировые глаза, лунный шелк волос. Вокруг нее люди, но она одна. Думает, что если будет держать всех на расстоянии вытянутой руки то останется свободной? Никто не свободен.
— На что вы смотрите, леди? — спросил я.
— На свои разбитые мечты, лорд, — зябко поводя плечами, ответила она.
Я навредил сам себе, она была рядом и очень далеко. Никаких споров, только вежливость сводящая зубы. И она почти ничего не ест. Больна?
— Я хочу знать, что с ней! — Агами даже не поднял голову, увлеченно копаясь в каких-то корешках.
— Ничего. Леди грустит. Девушке такого склада трудно оставаться в четырех стенах. Ей нечем заняться. Она угнетена. Ей трудно, — Агами бормотал все это, не отрываясь от своего занятия. — Если вы и дальше будете держать ее на женской половине, ситуация только ухудшиться. Апатия перерастет в раздражение и злость.
— Нечем заняться? До праздника остались считанные часы, пусть готовится. Платья, драгоценности, прическа…
Старик оторвался от своего сена и удивленно посмотрел на меня.
— Вы считаете, что это займет ее? Вы неправильно думаете о ней, лорд. Ее вышивка украшает вашу руку, какая бы из наших леди сделала такое? Тэйе не тепличный цветок, она, она…, — Агами ткнул пальцем в один из сосудов стоящих у него на столе.
— Отличное сравнение, мастер, — осклабился я, разглядывая тонкое хрупкое стекло.
Целитель фыркнул и, размахнувшись, швырнул сосуд на каменный пол. Я отшатнулся, закрывая глаза от тонких осколков.
— Она не разбилась?
— Это шуичи — драгоценное стекло Акадзомэ, — поджал губы старик. — Оно тверже стали милорд.
Тэйе диа Агомар
На редкость неудачный день. Похоже все вокруг сговорились и по очереди читали мне нотации. Наибольшее порицание вызывал мой разговор с Хоком. Криста назвала его «истерикой не достойной высокой леди», а Гру сказал, что на месте лорда выпорол бы меня. Мей ворчала, выметая из углов многочисленные осколки, Алтея вздыхала: «Как можно было разбить такую красоту!?». Лентолет молчал, сверкая фиолетово-черным синяком. Томи хмурился. Эконом укоризненно качал головой, а Бертин отказал мне в сладком.
Устроившись около айсенгардского окна в башенке, я хмуро провожала взглядом падающее за заснеженный склон солнце. Мей и Алтея шептались и хихикали внизу, Гру дремал около камина (как всегда), а Криста что-то тихонько наигрывала, перебирала струны местной гитары. Я улыбнулась, знакомая песня. Бабушка часто ее пела.
— Такой красивый голос, леди, — Алтея поднялась в мою башенку. — Мне всегда нравилась эта баллада, может, ты споешь еще?
— Может быть потом, — улыбнулась я. — Ты что-то хотела?
— Там принесли подарок, — лукаво улыбнулась она.
— Мне? Кто?
— Лорд Хок, — отчего-то покраснела девушка.
Я отлепилась от окна. Он принес мне подарок! Простое «спасибо» было бы гораздо приятнее.
— Леди, — Криста стояла рядом с креслом, прямая как палка.
— Милорд Хок, выражая свою признательность за заботу и внимание…
— Что это?
— Это? — Криста непонимающе уставилась на мех в своих руках.
— Это что? — я ткнула пальцем в сверкающее светло-серое великолепие.
