Анна Тьма - Крылатый
Небо, как болит голова!.. Что, мы с Ваном таки устроили соревнование «перепей ближнего своего»?! О-о-о, добейте меня… Я поднял непослушную руку колбу, тяжело звякнули цепи…
Цепи?!
Вскочить не получилось, зато удалось лихо рухнуть с узкой лежанки, приложившись боком и головой о каменный холодный пол. Подождав, пока перед глазами хоть немного рассеются золотые лужи, я ощупал себя и медленно огляделся. Руки-ноги-голова оказались на месте, что не могло не радовать. А также обнаружились железный ошейник и кандалы на руках и ногах. Цепи от всего этого добра уходили в стену каменного мешка без окон и нормальной вентиляции.
Кроме лежанки, больше всего напоминавшей нары или спальную полку в поезде, в каменном мешке имелся кофейный столик, намертво приделанный к полу, стальная дверь, явно ведущая на свободу, и неприметная хлипенькая дверка, за которой обнаружился тесный санузел. Когда я увидел «белого друга», мое замученное тело согнулось и я едва не выблевал собственный желудок, до того мне было плохо. Умывшись над раковиной и посозерцав в небьющееся пластиковое зеркало свою бледно-зелено-синеватого оттенка физиономию, я вернулся в основные… апартаменты.
О том, что произошло вчера, я, конечно, помнил, но старался просто не думать. Тем более что тело отказывалось повиноваться, а мысли в больной голове стукались друг о друга. Самой внятной из этих мыслей была: «Ирдес — идиот!» Поползав на подгибающихся ногах по своим казематам и обнаружив, что цепи не позволяют мне подойти к большой железной двери, я забрался на лежанку и, свернувшись калачиком и мелко дрожа от лихорадки, попытался мыслить связно.
Итак, мою драгоценную персону зачем-то похитили. За мою недолгую, но полнокровную и красочную жизнь меня похищали уже три раза.
Первый раз случился, когда мне только исполнилось три года, но это даже похищением назвать сложно. Родители взяли меня поглазеть на египетские пирамиды, а я сбежал и провалился в какое-то подобие подземного хода. Побродив там целый день и выбравшись вечером в совершенно другом месте, нарвался на банду «пустынников». В пропыленном лохматом мальчике в порванной одежке с трудом узнавался принц. Хоть венец не потерял. Только с головы я его тогда снял и спрятал за пазуху, а достать забыл.
Дети песков развлекали мою тогда еще мелкую, но уже жутко шкодливую персону целых два дня. Объяснить, кто я такой, не получалось, потому что не знал их языка. К исходу вторых суток развеселой поездки банда остановилась в оазисе, и когда меня вздумали искупать, то обнаружили венец. Ну и благополучно вернули родителям. Мама, узнав, как было дело, истинно по-императорски наградила теперь уже бывших разбойников.
Второй раз нашлись кретины, решившие, что за принца можно получить очень неплохой выкуп. Мне было уже восемь, и они провели со мной две недели. Это было еще веселее, чем с детьми песков, потому как меня додумались украсть трое юношей и две девушки, старшему было двадцать, а младшей пятнадцать. Когда их поймали, они слезно молили моего отца сослать их в ничейные земли без права амнистии или хотя бы на рудники подальше от младшего наследника, чтобы не встречаться со мной больше никогда и ни при каких обстоятельствах! Припомнив, как хитро эта отчаянная пятерка обошла нашу охрану, отец мой император принял другое решение, и теперь все пятеро работают в службе имперской безопасности. Лучшие офицеры, между прочим!
Третий раз — вот сейчас. Сомневаюсь, что дело в выкупе. Здесь что-то совсем непонятное. И, главное, меня собираются убить.
Покушались на мою дорогостоящую шкуру шесть раз. И не только на меня одного — на всю семью. Третье покушение закончилось моей трансформацией. Четвертое — смертельной раной и неделей в коме. Пятое и шестое навсегда убили во мне чувство жалости ко всякой мрази, итогом стали восемнадцать трупов. Шон никогда никого не убивал, а я… а у меня руки основательно перепачканы в крови. После того как мы с дедом собственноручно разделались с заказчиками и основательно проредили строй подонков, на меня больше не покушались. Потому что я и сам не подыхал, и не оставлял после себя живых врагов.
Опять в голове бардак из детских и отроческих воспоминаний о приключениях и реках крови. И в этом бардаке несколько отчетливых и досадных до зубовного скрежета мыслей: я в плену, в полубессознательном состоянии (какую дрянь мне вкололи?!), не могу дотянуться до личного пространства и слаб настолько, что не способен даже простенький разряд меж пальцев вызвать. Из вещей при мне — только моя одежда и браслет… Браслет?!
В безумной надежде потянувшись к пространственному карману за сумкой, я наткнулся только на пустоту. Вот демоны, даже до кармана дотянуться не получается…
Вывод: я в… том самом неудобопроизносимом месте. Полный абзац.
Утомленный тяжелым мыслительным процессом, я снова незаметно для себя скользнул в ласковые объятия тьмы…
Следующее пробуждение было столь же безрадостным. Хотя на смену головной боли пришло головокружение, а золотые лужи перед глазами обрели зеленоватый оттенок. Мерзость…
А разбудил меня, собственно, скрип открывающейся двери. Почти ничего перед собой не видя и с трудом подавляя подступившую тошноту, я поднялся и мутным взором окинул своих гостей.
Их было трое, и я невольно скривился от злости. Морган, его мать, а третий был мне не знаком. Высокий черноволосый человек в камзоле из черного бархата с надменным лицом аристократа. Взгляд темно-карих глаз был пронзительным.
— Смотри-ка, уже очнулся, — восхищенно цокнул языком Морган.
— Он точно подходит? — поинтересовался незнакомец. Он говорил с легким акцентом.
— Мелани можно доверять в таких делах, — томно произнесла мать Майи, изящно кивнув.
Заставив себя распрямить спину, я с презрением оглядел троих, особо задержавшись на новом персонаже этой трагикомедии.
— Вы хоть знаете, кого взяли?! — прошипел я в лучших традициях злобных темных чешуйчатых тварей. — По-вашему, я какой-то безызвестный ненаследный лорд?! Идиоты! Мое имя — Ирдес Райдан Дарий ар'Грах!
Рыжеволосая женщина посмотрела на меня с новым, каким-то плотоядным интересом. Я невкусный! Честное слово, невкусный! Худой, костлявый и жилистый! Правда-правда!
— Наследник императора? — слегка помолчав, уточнил надменный тип в камзоле.
— В империи только владыки носят фамилию ар'Грах, — презрительно бросил я, вспомнив о чувстве собственного достоинства истинного принца и рыцаря. — Пора бы вам, жалкие короткоживущие, это запомнить.
— Что ж, это осложняет дело. — Человек снова оглядел мое бледно-зеленое, едва стоящее на ногах высочество и опустил вниз небольшой железный рычаг возле двери.
