Евгения Сафонова - Дифференцировать тьму
Символы. Как в математике.
Значит, у нас есть множество, состоящее из тысячи рун. Возможно, вместе они составляют нечто вроде линейного пространства.[23] И чтобы понять, как работает магия, я должна узнать, какие операции определены на этом множестве, какими свойствами они обладают и какие аксиомы к ним применимы…
Яснее некуда.
— А со словами что? — Я подняла взгляд.
— О, сами по себе руны не имеют силы. Маг должен подкрепить их словами. И не просто продублировать то, что написал, а найти слова, которые дополнят написанное. Всё равно что перевести песню на другой язык, сохранив ритм. Это никак не сделать дословно, — Лод соединил вместе кончики пальцев. — В сущности, слова делают то же, что и руны, но одно от другого неотделимо.
— То есть заклятие работает, только если написать его… пусть даже в воздухе… на одном языке, и при этом произнести… пусть даже про себя… на другом. При этом чтобы одно идеально сочеталось с другим.
— Именно.
— А есть книги, по которым вы учите язык Изнанки?
Уголок губ колдуна дрогнул в намёке на усмешку:
— Только не говори, что собираешься выучить и его.
— Наверное, это будет не слишком сложно, если есть учебник на риджийском. И тогда я смогу разобраться во всех книгах, что есть в библиотеке, и в дальнейшем избавлю тебя от необходимости меня развлекать.
— Ты права, — легко согласился колдун, вскидывая руку. — Весомый довод.
Я смотрела, как он призывает ещё один толстый том, и сердце сжимали холодные когти тоски.
Конечно, права. Ему, судя по всему, вообще не хочется проводить лишнее время в моём обществе. А этим разговором он отдаст мне последние долги — и смело сможет уделять мне внимания не больше, чем необходимо на «привет-пока».
В более учтивых выражениях, конечно.
— Спасибо. — Я взяла обе книги, положив их себе на колени. Постаралась произнести спокойно, ничем не выдавав чувств.
— Если что будет непонятно, обращайся, — любезно отозвался Лод.
— Конечно. — Я опустила взгляд, изучая паутинку линий на старой коже обложек. — А у людей из моего мира, получается, Дар работает по-другому?
Лод не ответил, и мне пришлось поднять голову, чтобы убедиться: он смотрит на меня вопросительно, ожидая пояснений.
— Криста не знала ни рун, ни слов. — Я смотрела в сторону, избегая его взгляда. — Но она говорила, что когда на них с Дэнимоном напали… вскоре после того, как Криста попала в Риджию… она вызвала лук из цветочных лоз.
— Ах, это… — Колдун кивнул. — Нет, это и есть Дар. Истинное, стихийное его проявление. То, для чего даже не надо толком учиться, разве что самоконтролю. — Он положил руку на стол, поверх пергамента, на котором писал. — У каждого мага есть своё… оружие. Которое всегда с ним. Оно может быть луком, мечом, копьём, посохом — форма самая разная, но суть одна. Это оружие — чистый сидис, принявший материальную форму. Воплощение наиболее близкой магу стихии, одной из четырёх. Что стихия, что вид оружия многое говорит о характере мага… и для его использования не требуется ни рун, ни заклинаний. Даже владение настоящим оружием осваивать нет нужды, оно возникает по одному твоему желанию и делает всё за тебя. Достаточно лишь мысленного приказа, силы воли и должной концентрации. А мощность атаки зависит исключительно от запаса сидиса.
— Вот читерство,[24] — пробормотала я.
— Что-что?
— Нет, ничего. — Я вспомнила, что ещё меня интересовало. — А то… особое зрение, про которое ты говорил… с помощью которого ты видишь сидис и амант. Оно врождённое? Или тоже какое-то заклинание?
— Скорее врождённое. Умение, которое можно развить. — Неторопливо встав, Лод зашёл мне за спину. Я удивлённо обернулась в его сторону, но он положил руку мне на плечо останавливающим жестом. — Закрой глаза. И не открывай.
Я подчинилась, и перед опущенными веками встала чернота, миг спустя уступившая место картинке. Яркой, отчётливой. Картинке этой самой комнаты и моей собственной темноволосой макушки.
— Ты видишь мир моими глазами, — пояснил Лод, когда от неожиданности я вздрогнула, чуть не разомкнув веки. Он касался меня кончиками пальцев, так легко и осторожно, словно боялся обжечься. — А теперь… смотри.
Очертания предметов дрогнули, размылись — и всё изменилось.
Обычные предметы остались на месте, но выцвели в серость, обернувшись унылым фоном. Они утратили значение. Зато, например, пламя свечей сияло белым огнём — куда ярче и светлее, чем до того. И книги у меня на коленях переливались голубоватыми филигранными линиями. А я сама…
Вместо моей макушки светился клуб разноцветного искрящегося дыма. Алого, с редкими золотистыми вкраплениями.
— Это — Изнанка. Оборотная сторона мира, доступная лишь зрению магов, — произнёс Лод, пока я с интересом изучала картинку перед закрытыми глазами. Она немного подрагивала, иногда на мгновение затемняясь, видимо, в такт морганию колдуна. — Так мы видим не только сидис, роборэ и амант человека… вместе они составляют так называемый «ореол силы»… но и следы любой сотворённой магии.
— Поэтому свечи так выделяются? И книги, которые ты призвал?
— Именно. И любой уважающий себя маг развивает зрение Изнанки с детства. Только так ты сможешь вовремя заметить магическую ловушку. Или понять, что обычный вроде бы предмет на самом деле могущественный артефакт. Если б я вывел тебя в те туннели, что ведут к городам дроу… ты бы удивилась, как расцветает темнота в них, стоит взглянуть на её Изнанку.
— Твои ловушки?..
— И дроу, верно. — Лод отнял руку, и Изнанка уступила место обычной темноте, вынудив открыть глаза. — Что интересно, светлая и безобидная магия всегда менее заметна, чем тёмная. Грубо говоря, ловушка светится тем ярче, чем больше вреда нанесёт при срабатывании. И даже после её нейтрализации — на том месте, где она была, какое-то время ещё сияют следы магической ойры. — Видимо, так здесь называли ауру. — Конечно, маги придумали, как скрывать следы любых чар… а вот светлая магия, особенно эльфийская, не особо нуждается в маскировке. У эльфов вообще есть замечательное свойство: рядом с деревьями они могут становиться совершенно незаметными. Словно сливаются с ними… внешне. А если это магические деревья, то эльфы сливаются с ними даже на Изнанке — их ореолы силы как бы прячутся за…
Что-то коснулось моей опущенной руки. Что-то, похожее на кусочек мокрой скользкой губки.
И, опустив взгляд, я поняла, что это нос Бульдога.
— В нём же нет ничего страшного, — укоризненно заметил Лод, когда я во второй раз за день подорвалась с насиженного места.
