Черный Отряд (Десять поверженных) - Кук Глен Чарльз

Два других ковра опустились ближе к убегающему человеку. Взятые и их помощники погнались за ним на подгибающихся после стремительного полета ногах. Мужчина вскочил на лошадь и перерубил удерживающую ее веревку резким ударом меча. Я смотрел на него не отрываясь – я и не ожидал, что Твердец окажется таким страшилой. Он был ничуть не менее уродлив, чем физиономия, появившаяся во время драчки Гоблина с Одноглазым.

– Вперед! – гаркнул Душелов, зарубив последнего фургонщика, и бросился к Твердецу. Мы бежали следом, а я все гадал, почему у меня не хватило благоразумия остаться на месте.

Генерал мятежников уже не убегал. Он свалил одного из имперцев, который опередил всех нас, громко расхохотался и проревел что-то непонятное. Воздух затрещал, наполнившись концентрированной магией.

Вокруг трех Взятых вспыхнул фиолетовый свет, еще более яркий, чем тот, что окутал ночью Душелова. Все трое застыли на месте. Мощное оказалось колдовство – усилия Взятых целиком ушли на сопротивление. Тем временем Твердец обратил свое внимание на нас.

Второй имперский солдат подобрался к нему вплотную. Огромный меч Твердеца обрушился на него, точно молот. Солдат прикрылся мечом, но не удержался на ногах. Твердец пришпорил лошадь, чтобы его растоптать, но та аккуратно переступила через лежащего солдата. Генерал бросил взгляд на Взятых, смачно выругал неторопливое животное и плашмя шлепнул его мечом.

Но лошадь и после этого не пожелала двигаться быстрее. Твердец яростно врезал ей по шее и взвыл – его рука словно приклеилась к гриве. Крик ярости сменился криком отчаяния. Он попытался заколоть лошадь, но не смог даже порезать ей шкуру, и тогда он метнул оружие во Взятых. Окутывающее их фиолетовое свечение уже начало бледнеть.

Ворона отделяли от Твердеца всего два шага, а я отставал от него на три. Столь же близко, но с другой стороны, находились солдаты, прилетевшие с Зовущей.

Ворон взмахнул мечом и нанес сильный режущий удар снизу вверх. Кончик меча чиркнул по животу Твердеца и… отскочил. Кольчуга? Огромный кулак Твердеца с размаху опустился на макушку Ворона. Тот зашатался, отступил на шаг и мешком осел на землю.

Не задумываясь, я рубанул Твердеца по руке. Мы оба завопили, когда сталь рассекла кость и брызнул красный фонтан.

Я склонился над Вороном, но тут же обернулся. Солдаты Зовущей рубили Твердеца в капусту. Его рот был распахнут, а иссеченное шрамами лицо искажено – он упрямо игнорировал боль, одновременно пытаясь спастись при помощи магии. Взятые пока выбыли из игры, и его противниками стали три обычных человека. Но сейчас все это не имело значения.

Мой взгляд неудержимо притягивала лошадь Твердеца. Животное таяло… Нет, не таяло. Оно менялось.

Я хихикнул. Великий генерал мятежников сидел на спине Меняющего.

Мой смех превратился в безумный хохот.

Этот недолгий припадок стоил мне возможности принять участие в добивании Твердеца. Два солдата Зовущей разрубили его на куски, пока Меняющий не давал ему вырваться. Твердец стал покойником куда раньше, чем я сумел успокоиться.

Повешенный тоже пропустил развлечение. Он был очень занят, потому что умирал – из его черепа торчал брошенный Твердецом меч. К Повешенному уже направлялись Душелов и Зовущая.

Меняющий к тому времени завершил превращение в огромное, лоснящееся, вонючее, жирное и голое существо, которое, хотя и стояло на задних ногах, почему-то меньше напоминало человека, чем недавно изображаемое Взятым животное. Он пнул останки Твердеца и радостно квакнул, словно его смертельный трюк был лучшей шуткой века.

И тут он заметил Повешенного. Жирная туша содрогнулась, и он заторопился к остальным Взятым, с пеной у рта изрыгая что-то неразборчивое.

Повешенный вырвал меч из своего черепа и попытался что-то сказать, но безуспешно. Зовущая и Душелов и пальцем не шевельнули, чтобы ему помочь.

Я опустился на колени и проверил у Ворона пульс, потом взглянул на Зовущую. Какая же она крошечная – не выше ребенка. И как в такой маленькой оболочке может таиться столь жуткий гнев?

Меняющий побрел по лужайке, на его поникших плечах под слоем жира гневно бугрились мускулы. Подойдя вплотную к Душелову и Зовущей, он остановился и обшарил их лица напряженным взглядом. Не было произнесено ни единого слова, но судьба Повешенного, кажется, была решена. Меняющий хотел ему помочь. Остальные – нет.

Странно. Меняющий – союзник Душелова. Откуда этот внезапный конфликт?

Откуда это смелое пренебрежение гневом Госпожи? Она не обрадуется, если Повешенный умрет.

Когда я коснулся артерии на шее Ворона, пульс был неровным, но постепенно наполнялся. Я облегченно вздохнул.

Солдаты Зовущей подошли к Взятым, поглядывая на широченную спину Меняющего.

Душелов и Зовущая переглянулись. Женщина кивнула. Душелов завертелся волчком. Прорези на его маске вспыхнули красным цветом лавы.

И внезапно Душелов исчез. Там, где он находился, появилось облако мрака высотой в десять футов и шириной в двенадцать, черное как внутренность угольного мешка и плотнее самого густого тумана. Облако метнулось вперед быстрее броска гадюки. Послышался удивленный мышиный писк, и наступила зловещая, долгая тишина. После рева и лязга она показалась мне смертельно многозначительной.

Я яростно потряс Ворона, но он не очнулся.

Меняющий и Зовущая стояли возле Повешенного, пристально глядя на меня. Мне хотелось, завопить, убежать, зарыться в землю. Я внезапно стал волшебником, способным прочитать их мысли. Я слишком много знал.

Я застыл от ужаса.

Угольно-черное облако исчезло столь же быстро, как и возникло. Душелов стоял между солдатами. Оба падали с величественной неторопливостью срубленной вековой сосны.

Я принялся лупить Ворона. Он застонал, его веки приподнялись, и я заметил расширенные зрачки. Сотрясение. Проклятье!..

Душелов взглянул на сообщников по преступлению, потом медленно повернулся ко мне.

Трое Взятых приблизились. За их спинами умирал Повешенный, причем делал это весьма шумно. Но я его не слышал. Я встал на подгибающиеся ноги и посмотрел в лицо своей судьбе.

«Мне не положено так по-дурацки умирать, – подумал я. – Это неправильно…»

Все трое стояли и смотрели на меня.

А я смотрел на них. Ничего другого мне не оставалось.

Храбрый Костоправ. У тебя, по крайней мере, хватило духу, чтобы взглянуть смерти в глаза.

– Ты ведь ничего не видел, верно? – негромко спросил Душелов. Вдоль моего позвоночника пробежались холодные ящерицы. Это был голос одного из мертвых солдат, рубивших Твердеца.

Я покачал головой.

– Ты был слишком занят, сражаясь с Твердецом, а потом ты занимался Вороном.

Я слабо кивнул. Колени превратились в желе, иначе я рванул бы прочь без оглядки, хотя и совершил бы при этом откровенную глупость.

– Уложи Ворона на ковер Зовущей, – велел Душелов.

Подталкивая, бурча и упрашивая, я помог Ворону встать и добраться до ковра. Он не имел ни малейшего представления о том, где находится и что делает, но позволил мне отвести его куда следует.

Я встревожился. Явных ран я на нем отыскать не мог, но все же он вел себя очень странно.

– Отвезите его сразу в мой госпиталь, – сказал я Зовущей. Я не осмелился посмотреть Взятой в глаза и не смог произнести слова с нужной твердостью, поэтому они прозвучали как мольба.

Душелов поманил меня к своему ковру. Я пошел, переставляя ноги с энтузиазмом барана, приближающегося к мяснику. Откуда мне знать, вдруг он играет со мной. Если я упаду с ковра, это навсегда избавит Взятого от всяких сомнений в моем умении держать язык за зубами.

Он подошел к ковру вслед за мной, бросил на него свой окровавленный меч и уселся. Ковер поднялся и медленно полетел к Лестнице.

Я обернулся и взглянул на лежащие внизу неподвижные фигуры, снедаемый подспудным стыдом. Как все получилось несправедливо… Но все же, что я мог поделать?

Что-то золотистое, напоминающее бледную туманность на полночном небе, шевельнулось в тени, отбрасываемой одной из каменных башен.