НеТемный 4 (СИ) - Изотов Александр
— Ёжо… — повторил я, — Бам-бам тут?
— И тут, и как бы не тут. Прохор, ну давай уже, бросай заниматься своим этим… Открывай.
— А, энта мы мигом, ваше благоро… ой… ваше совсем неблагородие.
Старичок с важным видом проковылял по проходу под взглядами лошадей до самой задней стены. Насколько я помнил, именно с той стороны была скала. Внутри же эта стена была обшита досками, и на первый взгляд казалась глухой.
Но Прохор, нырнув в правое крайнее стойло, что-то там с кряхтением сдвинул. Потом закряхтел ещё, но это «что-то», судя по ругани, уже не двигалось.
— Эх, энту вашу магию… — конюх протопал мимо нас с важным видом.
— Прохор? — Виол, сдвинув одну бровь, смотрел, как тот голой рукой схватил из кучи ломоть свежайшего навоза и потопал обратно, — Ну нет, Прохор, слёзы тебе в печень, это ж говно!
Тот снова нырнул в стойло, деловито бурча на всю конюшню:
— Дык я ж потом смажу, как надоть, а ща и так сойдёт. А я вам говорил, ваше благо… неблаго… тьфу ты… А то всё ма-а-агия, ма-а-агия! Ну какая магия без смазки⁈ — он вышел, улыбаясь, и с победным видом стал отряхивать измазанные ладони, — У меня ж сестра… ну, помните, третьеюрдная, по жене-то… Она ж послушница почти главная… кхм… младшая при Мавшиной купели…
— Прохор, — чуть покосившись на меня, проворчал Виол.
— Дык я ж и говорю, я поэтому-ть в этих ваших чарках разбираюсь аки энтот… ну… алкомаг, во! Ни одна чарка без смазки не того…
— Прохор!
Старик поморщился и, вздохнув, снова исчез в стойле. В этот раз было слышно только его кряхтение, без скрипа механизма. Сначала… Но испуганно заржали несколько лошадей, потом стена жалобно заскрипела, с громким треском вдруг вздыбились доски, словно надламываясь…
И в открывшемся, словно разъехавшаяся пасть деревянного чудища, проходе я увидел медоежа. Тот сидел в самом начале длинной освещённой пещеры, с ленивым видом наблюдая, как осыпается пыль от сработавшего механизма.
А потом, заметив меня, с огромной радостью стал подскакивать, ударяя передними лапами по полу. Между нами мерцало какое-то поле, не дающее ему пройти внутрь, но Бам-бам и не делал попыток его пересечь.
Тем более, я его совсем не слышал, хотя ноги ощущали вибрацию от медоежиных танцев.
— Лука дальше, в горной заимке, — Виол поманил следовать за ним, — Ну, так-то я пару раз приглашал его сюда, но твой Бам-бам без мальчишки с ума сходит. А мне бы хотелось, чтоб заимка осталась целой.
— Энтот ваш Лучик очень хороший мальчик, — заулыбался довольный Прохор, — И с навозу нос не морщит, парень-то трудяга, ведь ёжоконь срёт-то как… ну…
— Всё, Прохор, давай, — Виол пересёк мерцающую пелену и пригласил меня следом.
— Лучику самый искренний привет, ваше благо-неблаго!
Проникая сквозь магическую плёнку, я с диким интересом принюхался к магии. Как Тёмный Жрец, я знал такие виды защиты, которые пропускали только тех, кого положено, но обычно их основа была на Магии Крови. Ну, то есть, чья капля крови не вписана в защиту, тот пройти не сможет.
Агата Ясная как раз и сидела в примерно таком же куполе, только он был настроен зеркально — именно она не могли выйти. Здесь же запаха тёмной магии я совсем не ощущал… как и опасности, когда пересёк границу и оказался возле Бам-бама, который радостно сунулся меня облизывать.
— Ты на Прохора не обижайся, если что, громада, — бубнил бард, — Как слуга, он вернейший, жизнь отдаст, но язык у него срединный… Мелет и мелет.
С усилием отстраняя медоежиный нос, я кивнул за спину:
— Что там за магия?
— Обижаешь, громада. Тебя сопровождает один из сильнейших бардов Троецарии, и ты спрашиваешь, что за магия?
В его голосе скользнуло враньё, и я на это сразу же намекнул.
— Именно поэтому и спрашиваю, вестник ты хитрости…
— Ну вот сразу видно, что бросс, никакого уважения!
— Что-то конюх твой на бросса совсем не смахивает, — усмехнулся я.
— А у него приказ… конспирация, — буркнул Виол.
Надув губы, он признался, что в основном купол создан воздушным артефактом не без помощи Феокрита. Но магия воздуха довольно шумная, поэтому сам бард пристроил туда «заклинание тишины», а потом, подумав, настроил пелену так, чтобы она пропускала только тех, кто «правильно звучит».
— Например, голос? — переспросил я, оглядываясь назад, где абсолютно бесшумно закрылся проход. Сюда звуки из конюшни не проникали.
— Нет, дыхание. У каждого оно тоже особое, своё… И твоё дыхание вписано в заклинание, короче.
Лесная заимка представляла из себя крохотный дворик с одной избушкой и небольшим сараем. Всё это примостилось на выступе на совсем другом склоне горы и отсюда открывался вид только на бескрайние горы ну и на кусок моря за соседней небольшой вершиной.
Из дворика вниз по склону спускалась тропа-лестница, с крохотными для ступни бросса ступеньками — извиваясь, тропинка исчезала в зелёных кронах деревьев, растущих далеко внизу. Создавалось ощущение, что там необъятная пропасть, и лёгкая дымка тумана, стелющаяся над деревьями, лишь усиливала чувство.
Стоя на выходе из двора и осматривая горные дали, я поглаживал прильнувшего ко мне мальчишку и довольно улыбался. Загородная резиденция с секретным выходом… Неплохо, неплохо. Совсем неплохо.
И воздух здесь был… Нет, не такой, как на родине, где иногда с северного моря поддувал такой ледяной ветер, что срывал обмороженную плоть с костей. Но похожий, да, очень похожий. О-о-ох, мои бросские лёгкие так соскучились по умиротворяющей горной красоте.
Бард в это время умывался у облагороженного камнем родника, бьющего прямо из склона горы. Он старательно смыл грим, потом выпрямился и улыбнулся мне своей фирменной белозубой улыбкой.
— Ну что ж, громада, — Виол обтёрся полотенцем, — Вот я и вернулся в Моредар.
Я глянул на едва заметный синяк на его скуле.
— Креона?
— Ох, моя хладочара… Северные ляжки вдруг вознамерились тебя отогреть так же, как и послушница Марта, но она… ах!.. пришла не в ту комнату.
— Я так понимаю, она сразу об этом догадалась.
— Поверь мне, варвар, с куском льда быстрее отогреешься, чем с нашей Креоной. Так что я ещё раз спас тебе жизнь…
— Я услышу, наконец, твою историю? — продолжая вдыхать целительный воздух, спросил я.
То, что бард — царский сын, я и так знал… И то, что его первая любовь предпочла Виола его брату, я тоже помнил. Ну, со слов того же барда, потому что, как это всегда бывает у завравшегося Виола, всё оказалось несколько сложнее.
Вообще, у Нереуса было шесть сыновей. И на данный момент четверо достигли возраста, когда могли участвовать в битве за трон.
— Ты говорил, что выбирают советники, — перебил я, сидя в тесной хижине за столом, и держа в руках кружку пива.
Другая моя ладонь лежала на топорище. Наконец-то Губитель вернулся к Хмороку, и мне честно не хотелось отрывать от него руки.
Лука, Бам-бам и вернувшийся Кутень играли на улице, и от их игры потряхивало стены и полки вокруг нас. Виол, заломив руки, глянул на подпрыгивающую перед нами тарелку, и сказал:
— Так они и выбирают. Но если можно сделать из выборов настоящее шоу, то ни один южанин не откажется. И вообще, не перебивай…
Эти игрища, где выступали царские наследники, были любимой забавой у народа. И хотя потом выбирали всё равно советники и кнезы, и не обязательно на царский трон садился победитель игрищ, но любимец народа потом долго пользовался своей славой. Как намекнул Виол, иногда лучше быть фаворитом у народа, чем настоящим царём.
— Я видел Нереуса, — снова перебил я, — Ему ведь далеко до смертного одра.
— Во-о-от, ты уже понимаешь, — заулыбался Виол.
Судя по его рассказу, южный народ вообще любил поразвлекаться. А что, холодную зиму ждать не надо, запасаясь летом ресурсами, половину даров давали солнечные леса и богатое рыбой море… Вот и тешились, чем могли.
Раньше южане из-за горячего пыла могли и повоевать, ведь давняя война с Лучевией, говорят, как раз и началась из-за притязаний Моредара на лучевийское побережье.
