Дженнифер Робертсон - Разрушитель меча
Темное лицо Мехмета помрачнело.
— Но у нас забрали все деньги.
Ну да. Забрали.
— Хочешь, чтобы я нашел их? Вернул деньги? — я замолчал, заметив его растерянность. — Возможно ваши проводники здесь. Кууми единственное крупное поселение в этой округе, только здесь можно купить еду, выпивку, женщин… Больше им идти некуда, тем более с набитым кошельком.
Мехмет обернулся на последний фургон за которым ехала Дел. Фургон хустафы. Немного помучившись, Мехмет все же решился.
— Нет, — вздохнул он. — Мы не будем нанимать танцора меча, чтобы он исправлял наши ошибки. От этого мы не станем лучше.
— Но это ВАШИ деньги.
Он пожал плечами.
— Пусть они оставят их себе. Мы заработаем еще, как только в городе узнают, что с нами Бросающий песок.
Я вздрогнул, но заставил себя успокоиться.
— А если они снова украдут ваши деньги?
— Хустафа бросил их будущее.
Желудок сжался.
— Он же не… — я испугался возможного ответа и решил не продолжать, но не выдержал. — Я хотел спросить, он ведь сам не может, а? Создавать узоры по своему желанию?
Мехмет нахмурился.
— Ты спрашиваешь, может ли он сам создавать будущее? Изменять его, чтобы отомстить или облегчить кому-то жизнь?
— Если он считает, что это необходимо.
Он перестал хмуриться и слабо улыбнулся.
— Ты сам бросил свое будущее в песке прошлой ночью. Хустафа бросает возможности.
— Я бросил… — я оглянулся на последний фургон. — Ты хочешь сказать, что вся эта долгая подготовка…
— Ритуал. Без ритуала нельзя.
Я отмахнулся.
— Ну да, ритуал… Мехмет, зачем он нужен, если только я за все отвечаю? Зачем вся эта священная секретность?
— Он святой, — просто сказал Мехмет. — Все святые разные. Хустафа — провидец, отец акетни, который готовится к встрече джихади.
Я заставил себя не думать о джихади, хотя теперь эта история более чем когда-либо казалась мне глупостью. Меня беспокоил хустафа.
— Он волшебник, — продолжил я. — Рядом с ним всегда чувствуется запах магии, он просто притворяется предсказателем.
Взгляд Мехмета остановился на рукояти меча, поднимавшейся над моим левым плечом.
— Все люди обладающие силой сильны: называть их можно по-разному.
Довольно неопределенное объяснение, подумал я. На Мехмета это не похоже. И мне вдруг пришло в голову, что будущее вчера могло открыться не только мне. Дел говорила, что ничего не видела, но она не знала чего ждать. Для акетни ритуал был привычным, могли ли и они расшифровать узоры?
— Ты пытаешься мне что-то объяснить, Мехмет? Что-то обо мне?
Южанин улыбнулся.
— У человека с ножом есть сила. У человека с мечом есть сила. А у человека с ножом и мечом силы еще больше.
— Я не говорю о ножах и мечах.
— Хустафа тоже.
Я скрипнул зубами.
— Я не это… — но я скривился не закончив. — Аиды, с меня достаточно… — я обогнал караван, первым подъехал к воротам Кууми и заплатил дань акетни. Только это и нужно было Мехмету.
А я хотел большего.
Я должен был узнать, как избежать тройственного будущего.
Потому что оно могло стать правдой.
Тройственное будущее: может случиться, вряд ли случится, теперь уже не случится.
Мне выбирать.
24
Мы с Дел молча сдерживали лошадей у ворот пока пыль от фургонов акетни не улеглась. Под яркими солнечными лучами серая глина домов приобрела тошнотворный тускло-медный оттенок.
— Почему ты решил вернуться? — спросила она.
— Почему я решил вернуться? — я нахмурился. — Мне почему-то казалось, что я помогал акетни. И, кстати, именно ты предложила разыскать их.
Мой сарказм не подействовал.
— Ты мог бы остановиться как только Кууми появилось на горизонте. Что заставило тебя приехать сюда?
Я выгнул брови.
— Такая мелочь как вода.
Дел выразительно пожала одним плечом, отметая мой несостоятельный аргумент.
— Ты мог бы попросить Мехмета вынести нам фляги.
— Мог, — согласился я. — Но зачем это делать? Раз мы так близко от поселения, лучше провести еще одну ночь под крышей.
Дел не сводила с меня глаз.
— Ты говорил, что опасаешься танцоров мечей и борджуни. Что, может случиться, они уже добрались до Кууми и схватят нас здесь.
— Может случиться, вряд ли случится… — я замолчал, пытаясь унять дрожь, вызванную внезапно возникшими знакомыми словами. — Ладно, баска, поехали. Мы можем сами о себе позаботиться.
Пока мы добирались до кантины Акбара, солнце опустилось за горизонт. Сияние тонкого полумесяца не затмевало свет звезд и они блестели как кристаллы Пенджи на ровной площадке Бросающего песок.
Представив себя со стороны — угрюмого, нервного, брюзжащего — я завернул жеребца прямо на конюшню и поставил его в одну из крошечных отгороженных щелей под названием стойло. Дел мудро отвела кобылу в другой конец захудалой конюшни Акбара и сняла с нее упряжь и сумки. Медные украшения уздечки зазвенели и Дел тихо заговорила с кобылой на Высокогорном.
Язык этот мне давался с трудом, хотя за время нашего путешествия я сумел овладеть им достаточно, чтобы говорить и понимать сказанное. Я слушал Дел и чувствовал, что сейчас в ее речи важны были не слова, а интонации. Дел что-то беспокоило.
Пока она общалась с кобылой, я занялся жеребцом. Засыпал ему корм, дал воды и встретился с ней у выхода. Оба мы несли сумки и фляги.
— Есть хочешь? — поинтересовался я, стремясь разрядить атмосферу.
Дел покачала головой.
— Значит пить.
Дел только дернула плечом.
— Может вымыться, утром?
Хитрый изгиб Северного рта, по которому ничего не поймешь.
У меня кончилось терпение.
— Тогда ЧТО ты хочешь?
В полумраке голубые глаза стали совсем светлыми.
— Освободить ЭТО.
Снова «это». Мой меч.
— Аиды, баска, ты слишком много о нем думаешь. Мне самому надоело ждать и я с большим удовольствием покончил бы с ним здесь, чем тянуть до Джулы, но выбора мне, кажется, никто не предлагает, — я прошел мимо нее и вышел из конюшни. — Давай избавимся от этих шмоток. Мне нужна еда и чашка акиви.
Дел вздохнула и пошла за мной.
— Что ж, по крайней мере в этом ты не изменился.
Мы быстро избавились от груза, купив себе постель, и вернулись в общую комнату, полную клиентов. Дым хувы спиралями поднимался к потолку, от разлитого вина пол был липким, отекавшие свечи разливали тошнотворный свет. В комнате пахло молодым вином, кислой едой, стареющими шлюхами и немытыми, потными телами.
Обычный набор запахов для кантины.
Заставляющий пожалеть, что у человека есть нос.
Дел что-то тихо пробормотала. Я показал на небольшой покосившийся стол в углу комнаты, пробрался через человеческий стадный двор, зацепил ногой табуретку и подтащил ее к себе.
