Маргарет Уэйс - Драконы летнего полдня
Пускай никто не понимал слов — мелодия, интонации голоса Портиоса были более чем красноречивы. Песня-плач вышибла слезу даже у мужчин. Тика не могла больше сдерживаться и горько разрыдалась в объятиях мужа... Когда песня кончилась, мужчины взялись за лопаты. Обычно на этой стадии погребального ритуала присутствовавшие на похоронах бросали в могилу цветы, но свирепствовавшая засуха заставила забыть об их существовании. Жрица уже произносила последнюю молитву, когда в толпе показался Стил Светлый Меч. Люди неохотно расступились перед ним. Некоторые сочли вызовом появление рыцаря и потребовали его ухода.
Глаза Портиоса вспыхнули недобрым огнем. Его воины потянулись за оружием. Стил, ни на кого не обращая внимания, подошел к могиле.
— Рыцарь, — обратилась к нему жрица, — твое присутствие оскорбляет мертвых! Стил не реагировал на слова жрицы, как не замечал угроз, раздававшихся с разных сторон. В руках он держал узел. Карамон недоуменно взглянул на сына, который лишь пожал плечами. В напряженном молчании все ждали, что будет дальше.
Стил встал на колени и развязал узел. Лучи заходящего солнца упали на обломок меча, принадлежавшего Танину, и кусок древка от копья Стурма. Рыцарь бережно положил остатки оружия на могилу. Затем, все так же стоя на коленях, склонив голову, он стал монотонно проговаривать слова на странном, незнакомом для всех языке. Жрица быстро подошла к Танису и дернула его за рукав.
— Нужно остановить его черные заклинания! — взволнованно сказала она.
— Не беспокойся, — тихо отозвался Танис, глаза которого увлажнились, а сердце приятно заныло от воспоминаний. Он говорит на старосоламнийском... Это заупокойная рыцарская молитва.
* * *Да обретет у Хумы на груди сей муж,
За высью неба беспристрастно хладной, —
Покой.
От дымки каждодневных ратных нужд
Избавь предсмертный взор его.
Отрадным
Пусть будет миг воителя суровый,
Блеск звездный зрящего — зазывный, светлячковый.
И вздох, что раз и навсегда излит,
Пусть частью станет вечного дыханья —
В дали, что выше воронов порханья,
Где только ястреб мертвых чтит.
Пусть к Хуме дух его взнесется бестелесный,
Туда, за беспристрастно хладный свод небесный.
Пока звучала молитва, никто не произнес ни слова... Поднявшись с колен, темный рыцарь оголил меч и отсалютовал: поцеловал рукоять, а затем, вытянув руку, прочертил оружием невидимую дугу. Поклонился застывшим в изумлении Тике и Карамону, развернулся и шагнул в толпу. Люди посторонились, давая ему проход.
Около Портиоса Стил остановился. На губах заиграла высокомерная улыбка. — Хочу сказать, что вражда между Квалинести и Сильванести прекратится сама собой, поскольку уже совсем скоро эльфы станут слугами одного господина — повелителя Ариакана. Портиос выхватил из ножен меч, но вмешался Танис:
— Очнись, Портиос, — ты на похоронах... Подумай об Эльхане, — взывал он к эльфу. — Это все слова... бравирование... бурление молодой крови. Тебе уже не раз приходилось слышать подобное. Не обращай внимания... Скорее всего, Портиос проигнорировал бы увещевания Таниса, но в этот момент со стороны таверны донесся крик новорожденного. Король эльфов еще раз пронзил рыцаря взглядом и, оттолкнув его, поспешил к Эльхане. Охрана, откровенно разочарованная такой развязкой, последовала за ним. По-прежнему улыбаясь, Стил повернулся к Палину:
— Палин Маджере — ты все еще пленник. Прощайся с родителями. Пора в дорогу.
— Палин! — вскричала Тика, заключая сына в объятия.
— Все будет хорошо, мама, — произнес он и украдкой взглянул на отца: они договорились, что матери не скажут ни слова о его намерениях. Маги согласятся на выкуп. Я скоро вернусь. Палин поцеловал мать в щеку.
— Будь осторожен, — упавшим голосом проговорила Тика. Не все в Рейстлине было плохо. Пусть мне многое в нем не нравилось, но может быть, это оттого, что я его никогда не понимала. Возможно... Тика сделала вдох и севшим голосом добавила:
— Возможно, ты и прав... Делай, как задумал. Палин растерянно посмотрел на мать. Затем перевел взгляд на отца — Карамон не меньше его самого был удивлен словами Тики.
— Я не сказал ей ни слова, — проговорил он. Тика печально улыбнулась.
— Я всегда знала, когда Палин собирается напроказить. Помнишь?.. Ты и братья... она не договорила — из глаз ее хлынули слезы. — Да хранит тебя Паладайн, сынок!..
— Береги себя, — произнес Карамон. — Если я чем-нибудь могу помочь...
— Спасибо, отец... За все спасибо... До свидания! Боясь расчувствоваться, Палин быстро отвернулся. Впрочем, он тут же овладел собой.
— Все ли при тебе, что может понадобиться? — не без легкой иронии обронил Стил. Палин вспыхнул — его магические атрибуты уместились в небольшой сумке, хотя то, что он захватил, вполне соответствовало его рангу в иерархии магов.
Палин был все в той же белой рясе, а в руке крепко сжимал Посох Магиуса.
— Я готов, — сказал он. Стил кивнул; почтительно и вместе с тем прохладно отсалютовав Тике и Карамону, он зашагал прочь. Не оглядываясь, Палин двинулся следом. Вскоре они пропали из виду. В тот же вечер Тика и Карамон посадили на могиле сыновей два саженца. Эльхана Звездный Ветер, изнуренная тяжелыми и продолжительными родами, спала. Все обошлось, ей ничего не угрожало, ребенок родился здоровым. Улучив момент, когда они остались одни, Портиос нежно и благодарно поцеловал спящую супругу. Затем он вернулся в гостиный зал, где своего короля дожидались воины-эльфы. В этот вечер Портиос поклялся уничтожить любого, кто попытается помешать его плану объединения двух королевств. Танис, не мешкая, отправился в Башню Верховного Жреца, чтобы поставить предводителя Соламнийских Рыцарей перед фактом: армии Такхизис снова пришли в движение. А в колыбели с широко открытыми глазами лежал новорожденный эльф. Как удивителен, как странен был мир, в котором он очутился...
15. Стил клянется отомстить. Палин слышит знакомый голос
Путь в Палантас Флер, как и обещала, провела ночь среди руин Кзак Царота.
В городе давно не осталось ни одного жителя, однако здесь ничего не стоило наткнуться на банду гоблинов или драконидов, облюбовавших развалины, повстречать гномов, оказавшихся в сточной канаве жизни. Стил и Палин довольно быстро отыскали Флер. Драконица выковыривала из зубов кусочки мяса, которые еще час назад были гоблинами. Надменно щерясь, Флер сообщила своему вожатому, что по части пищи она очень разборчива и никогда не опустилась бы до какого-нибудь занюханного, худосочного гнома. Флер была рада видеть Стила целым и невредимым.
