Дженнифер Робертсон - Золотой ключ. Том 3
— Ты не в состоянии сама узнать мои рисунки и попросила помощи у Гиаберто? — Гнев матери задел Элейну гораздо меньше, чем осознание того факта, что Диониса даже не узнает ее руки, — так мало она интересуется живописью дочери.
— Прошлой ночью твои любимые либертисты сожгли западное крыло Палассо Юстиссиа! И мы нашли эти.., это.., эту собачью блевотину. Рисунки распространяли на улицах, и каждый мог узнать работу Грихальва! Если б у тебя оставалась хоть капля стыда, ты испытала бы угрызения совести.
— Я использую свой дар, как считаю нужным. Диониса порвала рисунки на мелкие кусочки, и они, словно конфетти, усыпали пол.
— Эйха! Ты еще недолго будешь идти против моей воли, меннина! К тебе пришел посетитель. Если б я могла, то не допустила бы его, но Андрее и Никойо думают иначе. Приятно слышать, что отец вышвырнул его из Палассо, но трудно поверить, что Великий герцог окончательно отказался от сына, поэтому он будет возмущен, если с ним обойдутся без должного уважения. Я умываю руки. Змея! Ты разрушила все мои планы!
Элейна вскочила на ноги с такой скоростью, что опрокинула чашку с остатками чая. В комнату в сопровождении Гиаберто вошел Рохарио, а еще — Матра! — сам Верховный иллюстратор Андрео.
Рохарио был тщательно одет, но она заметила, что на локтях его костюм слегка протерся. Рядом с его строгой и элегантной одеждой богатый сюртук и жилет Андрео выглядели безвкусно. И тут Элейна поняла, что ни на одном из маленьких портретов Рохарио, нарисованных сегодня, ей не удалось его правильно изобразить: то рот получался слишком тонким, то глаза недостаточно темными, то брови слишком выгнутыми, а руки слишком вялыми и без пера.
Его взгляд сразу остановился на лице Элейны. Эйха! Теперь, когда ее собственные глаза открылись, ей все стало ясно. Он ее любит. Как она могла не замечать этого раньше?
— Учитывая все случившееся, — без всяких предисловий начал Андрео, — Совет неодобрительно относится к данной встрече, но мы согласились на короткое свидание.
Элейна попыталась заговорить, хотя бы произнести его имя, но не смогла. Вместо этого, под пристальными взглядами матери и Верховного иллюстратора, она пересекла комнату и протянула Рохарио обе руки. Он нетерпеливо сжал их. Его кожа была горячей, словно в лихорадке.
— Вы не можете держать ее взаперти. — Рохарио с трудом оторвал взгляд от Элейны и посмотрел на Андрео.
— Она Грихальва. Так решил Совет, — жестко ответил Андрео.
— Мы с Элейной обручены. — Рохарио отпустил одну ее руку и встал рядом с девушкой.
Элейна слегка покачнулась, пораженная услышанным. Она едва держалась на ногах.
— Это невозможно! — вскричала Диониса.
— Великий герцог Ренайо никогда не даст согласия на брак, дети правителя не могут жениться без его одобрения, — вмешался Гиаберто.
— Совет запретит подобный брак, — сказал Андрео. — Женщинам из рода Грихальва не положено выходить замуж за до'Веррада, они могут лишь быть любовницами.
Агустин стоял разинув рот, его глаза сияли.
"Я вообще не могу выйти замуж”, — подумала Элейна, но один быстрый взгляд Рохарио, явно опасавшегося ее опрометчивого высказывания, заставил Элейну придержать язык.
— Я владею двумя поместьями, — продолжал Рохарио., — Они приносят вполне приличный доход. Мы оба достигли совершеннолетия, и оба согласны заключить брак.
— Вы не понимаете, дон Рохарио! — заявил помрачневший Андрее. — Очень многое в отношениях между до'Веррада и Грихальва остается скрытым от посторонних глаз. Если ваш отец даст согласие, я не буду возражать, но он не сможет этого сделать. Идите и спросите у него, потому что я не имею права посвящать вас в наши тайны без его ведома.
Великие герцоги не женятся на художниках, чья кровь навсегда осквернена из-за чи'патрос. Но какая участь ждет самих Великих герцогов, если станет известно, что они использовали волшебство — запрещенное волшебство Грихальва — для обретения богатства и власти? И Грихальва, и до'Веррада сделают все, чтобы правда не открылась.
— Это вы не понимаете, — возразил Рохарио, и лицо его внезапно стало дерзким и упрямым. Элейна никогда не видела его таким. — Возможно, сейчас я не пользуюсь расположением Великого герцога, но я все еще его сын и брат следующего Великого герцога. Я — до'Веррада, потомок герцогини Хесминии, которой Грихальва обязаны жизнью! — Он снова перевел взгляд на Элейну. — Я освобожу тебя из этого дома, — пообещал он ей.
— Ты понял, что в моем сердце, — сказала она, не заботясь о том, что ее слышат остальные: возможно, она последний раз говорит с Рохарио, когда ее воля еще принадлежит ей. Она поцеловала его в щеку, и он отчаянно покраснел. — Ты должен помнить об этом, как бы я ни вела себя при нашей следующей встрече.
— Как ты можешь во мне сомневаться? — смущенно прошептал Рохарио, и счастливая улыбка озарила его лицо. Он поцеловал Элейну в лоб и отпустил ее. — Я вернусь, — сказал он Андрео.
Когда Рохарио собрался покинуть комнату, Андрео сказал:
— Будьте осторожны, дон Рохарио. Я слышал, улицы небезопасны для людей, преданных Великому герцогу Ренайо.
— Мне не грозит опасность. — Рохарио поцеловал Элейне руку и, с усилием оторвав от нее взгляд, вышел в сопровождении Гиаберто.
Диониса подошла к Элейне и ударила ее по лицу.
— Мама! — Агустин вскочил на ноги. Элейна повернулась к матери спиной, сделала несколько шагов и села на стул.
— Вам больше не удастся причинить мне боль.
— Элейна! — Теперь заговорил Андрее. Его голос был холоден и суров. — Неужели я должен тебе объяснять, почему запрещены браки между до'Веррада и Грихальва?
Она спокойно посмотрела ему в глаза.
— Я хорошо понимаю почему, Верховный иллюстратор. Вы напрасно надеетесь на то, что сможете хранить свои секреты вечно. Если жалобы народа никто не услышит, не сомневайтесь. Великого герцога Тайра-Вирте постигнет участь королей Таглиса и Гхийаса?
Диониса ахнула.
Андрее побледнел.
— Не пытайся изменить естественный порядок вещей, ниниа мейа. Мы всегда работали ради поддержания мира.
— И ради выгоды Грихальва.
— Почему мы не должны себя защищать? Почему не должны помогать до'Веррада, которые протянули нам руку в тот момент, когда мы сами нуждались в поддержке? Почему именно нас Благословенная Матра наделила Даром?
Элейна медленно встала. Огонь так ярко полыхал в ее сердце, что, не заговори она сейчас, он сжег бы ее. И хотя Андрее был на голову выше ее, Элейна больше не смотрела на него снизу вверх.
— Это не Дар, а проклятие! Сколько лет проживет Агустин? Мой красивый брат, обреченный умереть молодым! Как быстро умрете вы все, вы, считающие себя благословенными, и какие страдания вам суждено испытать перед смертью? Вот почему вам необходимо восхвалять свой Дар, считать себя лучше других, хотя ни одному из вас, ныне живущих, так и не удалось создать хоть что-нибудь столь же прекрасное, как полотна Кабрала.
