Елена Павлова - Золотой Лис
Конкретно Дону помочь нечем. А вот там… А что это там? Какая-то привязка, очень слабая, но есть. А-а, это волосы, его волосы. Браслет, который он заказал для Дона. Какая забавная схема энергетики у этой особи. Два открытых канала, никакого сопротивления. Входи, кто хочет, делай, что хочет. Кто-то над ней поработал. И не Донни, слабо ему. Не тот уровень. Сознание заторможено, это хорошо. В сознание всё равно не пробиться, Лаймон уже пытался пробиться к Донни, и не раз. Пытался, чтобы объяснить, что именно Дон должен сделать для того, чтобы Лаймон смог уйти. Но Донни оказался закрыт наглухо, ни одной лазейки, вещь в себе. Даже к тем каплям крови доступа не оказалось. Кровь могла управлять Лаймоном, а он ею — нет.
Ну, что ж, здесь всё достаточно просто. Зайти в подсознание, и… что? Образы, ему каким-то образом нужно создать образы, которые потом выйдут на уровень сознания и послужат стимулом к действию. Цепочки ассоциаций. Они и так есть, просто надо скомпоновать. А это он, как раз, может. Это, пожалуй, единственное, что он может. Ну, допустим, вот так. Огонь — жар — солнце — жар — распад — боль — пепел — слёзы. Дальше. Тень — прохлада — вода — прохлада — сырая земля — приятный запах — расслабление — радость существования. И обе цепочки свести к Дону, если, конечно, они не враги. Нет, не враги, это же та самая особь, с которой он в последнее время возился. Но она сильно изменилась энергетически, Лаймон её даже и не узнал сначала. Интересно, кто это её так? Вроде бы, никто здесь не появлялся, или Лаймон что-то пропустил? А, вот след от портала. Сильный был пробой. Интересно, кто это такой крутой? Ну, ладно, больше он всё равно ничего не может сделать. Подействует — будет хорошо Дону, не подействует — будет хорошо Лаймону. Кому-нибудь всегда хорошо, когда другому плохо. И это вовсе не значит, что тот, кому хорошо — плохой. Просто так уж получается.
Лиса решительно опять раскатала остатки юбок. Донни оказался совсем лёгким, лямки, которые Лиса скрутила из оставшегося куска оборки, совсем не резали плечи. И запах почти перестал чувствоваться после того, как Лиса замотала Дона в несколько слоёв ткани. Птичка стала опять опасливо коситься, но ничего не сказала, и послушно пошла вслед за Лисой.
— Птахх, птичка моя, постарайся идти за мной точно след в след, хорошо? Сбоку может оказаться такая же яма, понимаешь? — и они пошли. Даже чтобы просто уйти с поляны, им пришлось четыре раза возвращаться по собственным следам и искать обходной путь, потому что выжженная палом земля превратилась в сумасшедший лабиринт, и они заходили в тупик. Потом они вышли к поваленному дереву и пошли по его стволу — это было проще, чем прощупывать почву перед каждым шагом. Ствол был огромный, почти в два обхвата, но гладкий, и Лиса шла осторожно, боком, а Птичка семенила следом, с интересом оглядываясь. Земли отсюда видно не было, из дыма там и тут торчали сломанные, ободранные ветки, и Птахх казалось, что они идут высоко, очень высоко над землёй, А потом они продирались сквозь ветки кроны, а потом ствол кончился, а пал — нет. Здесь, где земля не была в один момент высушена взрывом, пал шел медленно, боролся с сыростью почвы, но шёл. Дым валил здесь отовсюду, ел глаза. Лиса хотела сначала сделать повязки на нос и рот, но потом с удивлением поняла, что только глаза и страдают. Да, в горле изрядно першило, и запах дыма чувствовался, но дышать они обе могли достаточно хорошо. Одно было из рук вон плохо: Птичка опять испугалась. И сильно. Она ещё на стволе начала испуганно озираться и хныкать, и пытаться зажать уши, а спустившись со ствола на землю, уже ревела в голос, цеплялась за Лису и норовила пойти рядом, сбоку, а не сзади. Что-то говорить ей, а, тем более, кричать на неё, было бы абсолютно бесполезно, это Лиса хорошо понимала. Это была паника, но, хоть за Лису цепляется, а не пытается убежать — и то хорошо! Несколько раз Лиса останавливалась, обнимала Птичку, пыталась её успокоить и, когда та начинала сквозь рёв связно отвечать, просила послушать — где ручей. Больше всего Лиса боялась начать ходить кругами. В таком дыму направление и так терялось сразу, а им ещё и приходилось всё время менять его, следуя за прихотливыми изгибами пала. Лисе уже казалось, что они идут вечность, что никогда не кончится этот дым и задыхающийся рёв Птички. И вдруг они вышли. Нет, дым ещё плыл вокруг, и пахло кислой гарью, но под ногами зачавкало. Болото. Они стояли на краю, впереди сквозь дым проглядывали худосочные деревца, тускло отсвечивала болотная тёмная вода.
— Водичка! — всхлипнула Птахх.
— Эту водичку нельзя пить, девочка, — расстроено вздохнула Лиса. — Она гнилая, от неё очень-очень заболеть можно. Ты послушай — где ручеёк наш? — расстраиваться было от чего: если тот ручей, что слышали чуткие эльфийские уши, вытекает из этого болота, не много им от него пользы будет. Вода-то в нём будет та же, вонючая, гнилая, болотная… Но умыться они смогли. Лиса натоптала во мху ямку, туда натекла относительно чистая, отфильтрованная мхом вода, и они долго плескали себе в лица, смывая засохшие дорожки слёз. Дальше пошли краем болота, хотя он и забирал круто влево от нужного направления. Но направо было ещё хуже. Там даже сквозь дым было видно далеко, там лежала тускло взблёскивающая под пасмурным небом топь с редко торчащими кочками. Незаметно поднялся встречный ветер, несильный, но постоянный. Дым стал стремительно редеть, и через некоторое время они смогли вдохнуть чистый воздух, от которого не першило в горле. Птичка постепенно успокоилась и даже оживилась.
— Сухота! — подёргала она Лису за штаны. — А какого на-райе это сад?
— Это не сад, Птичка, это лес. Здесь нет на-райе.
— Нет? Совсем-совсем? А как же оно всё растёт? Кто ему поёт?
— Да никто тут не поёт. Птички разные, разве что. А растёт… Ну, как растёт… Как может, так и растёт, — в свою очередь удивилась Лиса. — Куда семечко упадёт — там и вырастет. Если сможет.
— Но это же… оно же… Если не вырастет — оно же… умрёт? — Птичка опять собралась плакать.
— Птичка, солнышко моё, нам бы самим не умереть, — вздохнула Лиса.
— Сухота, а чего ты меня птичкой зовёшь? — уже раздумала плакать Птичка. Нашёлся вопрос поинтереснее.
— А ты похожа на птичку, — улыбнулась ей Лиса. — Маленькая и чирикаешь. А вот чего ты меня Сухотой зовёшь? Я не Сухота, я райя Мелисса. Мелиссентия дэ Мирион.
Девочка некоторое время раздумывала, критически оглядывая Лису, а потом удивила её несказанно. Замурзанное существо в косынке из обрывка нижней юбки и нелепо подвязанном платье, вдруг церемонно прижало руку к левому плечу и представилось:
— Зайе Птахх на-райе Рио!
