Абрахам Меррит - Обитатели миража (пер. Д.Арсеньева)
И опять жгучая жидкость оживила его.
— Мы добрались до Сирка… два дня назад… перебрались через реку с Шри и двадцатью пигмеями… было легко… слишком легко… волки не выли, хотя я знал, что они следят за нами… выслеживают нас… и не только они… Мы ждали… потом началось нападение… и я понял, что мы в ловушке… Как вы перебрались через гейзеры?.. неважно… но… Эвали считает, что ты послал сообщение… что ты… предатель…
Глаза его закрылись. Руки были холодны, холодны.
— Тсантаву, брат, не верь! Тсантаву, вернись, поговори со мной…
Его глаза открылись, я с трудом расслышал…
— Ты не Двайану… Лейф? Не будешь им… никогда?
— Нет, Тсантаву… не покидай меня!
— Наклони… голову… ближе, Лейф… спаси Эвали…
Голос его звучал все слабее.
— Прощай… Дегатага… не вини себя…
Тень прежней сардонической улыбки пробежала по его бледному лицу.
— Ты не выбирал… своих проклятых… предков!.. Не повезло… Нам было хорошо… вместе… Спаси… Эвали…
Из его рта полилась кровь.
Джим умер… умер!
Тсантаву больше нет!
КНИГА ЛЕЙФА
21. ВОЗВРАЩЕНИЕ В КАРАК
Я склонился к Джиму и поцеловал его в лоб. Встал. Я онемел от горя. Но под немотой кипел мучительный гнев, мучительный ужас. Смертоносный гнев против ведьмы и Кузнеца — ужас перед самим собой, ужас перед… Двайану!
Нужно найти Тибура и ведьму — но сначала нужно сделать кое-что еще. Они и Эвали могут подождать.
— Дара, пусть его поднимут. Отнесите его в один из домов.
Я пошел вслед за солдатами, уносившими тело Джима. Сражение продолжалось, но далеко от нас. А вокруг нас только мертвые. Я решил, что последние очаги сопротивления Сирка находятся в конце долины.
Дара, Нарал, я и с полдюжины солдат прошли в сломанные двери того, что еще вчера было уютным домом. В центре его находился небольшой зал с колоннами. Остальные солдаты остались снаружи, охраняя вход. Я приказал снести в зал стулья, кровати и все, что может гореть, и сложить все это в погребальный костер. Дара сказала:
— Господин, позволь перевязать твои раны.
Я сел и размышлял, пока она омывала рану у меня на голове жгучим вином. Мозг мой по-прежнему странно застыл, но работал четко. Я Лейф Ленгдон. Двайану больше не хозяин моего мозга — и никогда не будет. Но он жив. Он живет, как часть меня. Шок от появления Джима растворил Двайану в Лейфе Ленгдоне. Как будто два противоположных течения слились; как будто соединились две капли; как будто сплавились два металла.
Кристально ясно помнил я все, что видел и слышал и думал с того момента, как был сброшен с моста Нансур. И кристально ясно, болезненно ясно помнил все, что происходило до того. Двайану не умер, нет! Он часть меня, и теперь я несравненно сильнее. Я могу использовать его, его силу, его мудрость — но он не может использовать меня. Я во главе. Я хозяин.
И я думал, сидя здесь, что если хочу спасти Эвали, если хочу совершить и другой поступок, который обязан совершить, даже если придется умереть, внешне я должен оставаться Двайану. В этом моя власть. Нелегко объяснить происшедшее со мной превращение моим солдатам. Они верили в Двайану и следовали за мной как за Двайану. Если даже Эвали, знавшая меня как Лейфа, любившая меня как Лейфа, слышавшая объяснения Джима, — даже если она не смогла понять, как могут понять остальные? Нет, они не должны заметить перемены.
Я ощупал голову. Порез глубокий и длинный; очевидно, только крепкий череп спас меня.
— Дара, кто нанес эту рану?
— Тибур, господин.
— Он пытался убить меня… Почему он не закончил?
— Левая рука Тибура всегда приносила смерть. Он считал, что не может промахнуться. Он увидел, что ты упал, и решил, что ты мертв.
— А смерть прошла на расстоянии волоса. И если бы кто-то не оттолкнул меня… Это была ты, Дара?
— Я, Двайану. Я видела, как он поднял руку, поняла, что последует. Бросилась тебе в ноги, чтобы он меня не видел.
— Ты боишься Тибура?
— Нет, я не хотела, чтобы он знал, что промахнулся.
— Почему?
— Чтобы у тебя было больше возможности убить Тибура, господин. Твоя сила уменьшилась со смертью твоего друга.
Я пристально посмотрел на своего смелого офицера. Что она знает? Узнаю позже. Я посмотрел на костер. Он был почти готов.
— А что он метнул, Дара?
Она достала из-за пояса любопытное орудие, подобного которому я никогда не видел. Конец его был заострен, как кинжал, с четырьмя острыми, как бритва, ребрами. Металлическая рукоять, круглая, похожая на древко маленького копья. Весило оружие около пяти фунтов. Металл, из которого оно изготовлено, я не узнал: плотнее, тяжелее, чем лучшая сталь. В сущности это метательный нож. Ни одна кольчуга не выдержала бы удара этого острия, да еще брошенного с силой Кузнеца. Дара взяла его у меня и потянула за короткое древко. Немедленно острые ребра растопырились, как ножи. На конце каждого ребра острая колючка. Дьявольское оружие! Его невозможно извлечь, только вырезать, а если потянешь, высвобождаются эти ребра и еще глубже впиваются в тело. Я взял оружие у Дары и спрятал его за пояс. Если раньше у меня и были сомнения, как поступить с Тибуром, теперь никаких сомнений не было.
Погребальный костер был закончен. Я взял Джима и положил его наверх. Поцеловал его глаза, вложил в мертвую руку меч. Снял висевшие на стенах богатые ковры и накрыл его. Ударил по огниву и поднес огонь к костру. Сухое смолистое дерево быстро занялось. Я смотрел, как пламя и дым сомкнулись над Джимом.
Потом с сухими глазами, но со смертью в сердце вышел из дома.
Сирк пал, и грабеж был в полном разгаре. Повсюду из разграбленных домов поднимался дым. Прошел отряд солдат, подгоняя пленных — около четырех десятков, все женщины и дети, некоторые ранены. Потом я понял, что те, кого я принял за детей, на самом деле золотые пигмеи. Увидев меня, солдаты остановились, изумленно застыли.
Неожиданно один из них крикнул: «Двайану! Двайану жив!» Все подняли мечи в приветствии, послышался крик: «Двайану!»
Я подозвал командира.
— Вы считали, что Двайану умер?
— Так нам сказали, господин.
— А сказали ли, кто меня убил?
Женщина заколебалась.
— Говорят, Тибур… случайно… он метнул оружие в предводителя Сирка, который угрожал тебе… и попал в тебя… и что твое тело унесли защитники Сирка… не знаю…
— Довольно. Иди с пленными в Карак. Не мешкай и никому не рассказывай, что встретила меня. Это приказ. Я хочу, чтобы пока меня считали умершим.
Солдаты странно переглянулись, отсалютовали и ушли. Желтые глаза пигмеев, полные ядовитой ненависти, не отрывались от меня, пока они не скрылись из виду. Значит, так все им представили! Хай! Они меня боятся, иначе бы не стали рассказывать о случайной смерти. Я неожиданно принял решение. Нет смысла отыскивать Тибура в Сирке. Меня увидят, и Тибур и ведьма узнают, что я жив. Они должны прийти ко мне, ни о чем не подозревая. Из Сирка ведет только один выход — через мост. Здесь я буду ждать их. Я повернулся к Даре.
