Алина Кускова - Рухнувшая с небес
— Гордячка, — расплылся в хищной улыбке Молохов, крепко прижимая девушку к своему сильному мускулистому телу. — Выпендриваешься! Но я тебя расколю как орех, переломлю пополам как сухую палку, раздавлю как мерзкую гусеницу.
— Что?!
— Никто не смеет мне отказывать, — прошептал Молохов ей на ухо. — Я не Замятин, я обид не прощаю.
Вероника краем глаза заметила, как за их танцем издали пристально наблюдали Никита и Максим.
— Да, ты не Замятин, — согласилась она. — Он никого не убивал, по крайней мере, в отличие от тебя. Погляди, у тебя руки все в крови!
Иван от неожиданности отпустил девушку и уставился на свои руки.
— Что ты сказала? — нахмурился Молохов.
— То, что слышал, — заявила Вероника, видя, что на них стали обращать внимание гости. — Если ты от меня не отстанешь, то я скажу всем, что это ты убил Стеблову, Надеждину, Валевскую и покушался на мою жизнь и жизнь Влада Ковалева.
— Как ты узнала? — Молохов схватил ее за руку и подтянул к себе.
— Духи, которые лишают воли. От тебя несет ими за версту!
— Я тебя убью, — зловеще прошептал Молохов, оттолкнул ее и пошел прочь.
— Только посмей! — крикнула ему вслед Вероника.
Музыка перекрывала слова, но гнев был виден невооруженным взглядом. Стало ясно, что между танцующей парой что-то произошло.
— Он мне на ногу наступил, — громогласно объявила Вероника и подошла к Никите. — Поедем домой.
Он кивнул, и они пошли к выходу. Прощаться с Замятиным и Лилит не имело смысла. Лилит обязательно позвонит ей вечером, и не раз, а Замятину она позвонит сама и извинится, сошлется на головокружение. От успеха, настроения, погоды…
У выхода Вероника столкнулась с Милой Токаревой. Подруга приехала в составе съемочной группы делать репортаж о праздновании в скромной домашней обстановке Дня рождения известного мецената Максима Замятина. Как оказалось, ее лично пригласила Лилит. Мила с не меньшим удивлением уставилась на Никиту. Ее ошарашенные глаза говорили: «Как можно променять Замятина на Бородина!», но сама Мила молчала и улыбалась.
— Ника! — их догнала Лилит. — Ты не можешь уйти так сразу. Вот и съемочная группа приехала! Сейчас будем пиариться.
— Вероника, — следом за Лилит подошел Замятин, — я не успел поблагодарить тебя за портрет. Мне понравилось.
— Это Никита, — сказала Вероника, понимая, что быстро теперь им не уйти, — это он сделал.
— Да у вас талант, молодой человек, — ухмыльнулся Замятин.
— Мальчики, девочки! — прибежала Ева, завидев телевизионщиков и журналистов, — сейчас сниматься будем! Срочно приводите себя в порядок. Камеры, надеюсь, не включены? Максим, проводи меня в дамскую комнату…
— Включайте камеры! Включайте! Ловите сенсацию!
Голос Молохова, глухой и хрипящий, раздался неожиданно для всех.
Вероника обернулась и остолбенела. Иван действительно собирался выполнить свою угрозу. Он стоял напротив нее и держал в вытянутой руке пистолет, направленный на Ветрову.
— Не приближаться! — закричал он, когда Никита шагнул в его сторону. — Или я убью ее сразу! Поверьте, в этом деле у меня есть опыт. Она знает.
— Что она знает, Иван? — осторожно, боясь вспугнуть Молохова, поинтересовалась Лилит. — Это она думает, что знает, на самом деле она ничего не знает, поверь мне.
— Она знает, что я убил Ингу, Светлану и Кристину. Я это сделал.
— Боже! Чудовище! Как ты мог?! — всплеснула пухлыми руками Ева.
Операторы резво начали возиться с аппаратурой.
— Камера готова? — прищурился Молохов, не спуская пистолета с Вероники. — Отлично. Мотор! Я чудовище? Да, я чудовище. Но эти суки были чудовищнее в своих пороках. Звезды? Они были звездами, и звезды справедливого суда горели на их лбах. Смертный грех — пресыщение! И я казнил Стеблову. Смертный грех — зависть! И от моих верных рук пала Надеждина. Смертный грех — прелюбодеяние! Из-за него погибла Валевская. У тебя, сучка, гордыня. Это тоже смертный грех, и я тебя казню.
— Иван, — вступилась Лилит, — перестань, уйми свою сущность.
— Сущность? Да, я сущность. Я чудовище, разве вы не знали? Я божественное чудовище Молох!
Вероника закрыла глаза. Перед ней показались всплески огня, горел большой костер, вокруг него под звуки ритуальной музыки плясали люди. Рядом возвышался идол с лицом тельца и длинными рогами, прекрасным мускулистым телом мужчины, и пьедестал перед ним. Жертвенник! Вот пляски заканчиваются, и люди ведут к Молоху самую красивую девушку. Одним ударом кинжала останавливают ее жизнь, из горла темно-алая кровь брызжет на холодное изваяние. Капли крови моментально высыхают на идоле, и он начинает выискивать новую жертву, приглядываясь к ней холодными голубыми глазами. Да, у Молоха глаза Ивана. Он библейское чудовище. Ей столько раз об этом говорили, но Вероника не понимала, думая, что выражаются иносказательно.
— Ты этого не сделаешь, — Никита встал впереди Вероники, заслонив ее от дула пистолета.
— А кто мне помешает? — скривился Молохов. — Свергнутый ангел? Ангел, лишенный защиты за то, что нарушил обет безбрачия. Клоун!
— Иван, — вкрадчиво начал Замятин, — давай договоримся мирно…
— На войне как на войне, — прошептал Молохов, не обращая на него никакого внимания. Он пристально вглядывался в испуганные глаза Вероники и наслаждался этим зрелищем. — Отойди, Ангел, или я сначала убью тебя, потом ее.
— Нет, Иван, — Вероника выступила вперед Никиты. — Он здесь не причем! Не смей его трогать!
— Вера…ника…
Никита не успел ничего сказать, лишь быстрым рывком опередил вылетевшую из пистолета пулю и поймал ее своей широкой грудью, заслоняя любимую девушку от смерти.
— Не-е-е-ет! — закричала Вероника, видя, как Никита падает рядом с ней на идеально подстриженную траву газона. — Не-е-е-ет! — кричала она, наклоняясь к нему и пытаясь рукой остановить кровь, проступившую влажным пятном на белой рубашке.
Возгласы ужаса и вопли страха гостей, сбежавшихся посмотреть на ссору и увидевших страшный финал, заглушил рокот мотоциклов, и через секунду четыре байкера на бешенной скорости промчались по огромному двору Замятина, направляясь прямиком на Молоха. Иван побледнел, опустил пистолет и отступил на шаг назад. Его красивое лицо выразило изумление, сожаление, испуг, но не раскаяние в содеянном. Молох не умел каяться и признавать собственные грехи, он лишь считал грехи людей. И собирал жертвенный урожай красавиц, согрешивших на его глазах.
Железные кони сбили чудовище с ног, как пустую резиновую куклу, болванчика, и бездыханное тело Ивана Молохова, перевернувшись в воздухе, с глухим звуком упало в розарий.
