Анатолий Бочаров - Рыцарь из рода драконов
Нет, Александр не строил иллюзий по поводу Эрдера и прочих. Организаторы переворота были опытными интриганами и жили в реальном мире, а не в старинной балладе. И все равно, сделанное ими переходило границы того, что сам Александр мог бы назвать допустимым. Похитить юную девушку, шантажировать ее отца, угрожая убить заложницу, если лорд Раймонд не примет выставленные ему условия - и после этого произносить красивые слова про честь и верность? Да какому дьяволу Мартин и компания продали свои души? Если это и было их меньшее зло, призванное остановить бойню, и все равно ее не остановившее - пусть они своим меньшим злом и подавятся. Гальс ничуть не раскаивался, что убил ради спасения Айны Айтверн своих друзей и соратников, а вот о том, что нельзя тем же манером свернуть шею Мартину Эрдеру - сожалел, и еще как. Однако Александр понимал, что все они гребут сейчас в одной лодке, и переворачивать эту лодку нельзя.
Господи, ну и денек... Лучше бы он не начинался.
Когда бой закончился и над крепостью было поднято знамя победителей, Гледерик Брейсвер со своим ближним кругом отправился в тронный зал. Гледерик не стал занимать Серебряный Престол, хотя тот и стоял пустым - вместо этого потомок Карданов устроился в простом деревянном кресле, поставленном у самого подножия трона. Нельзя садиться на монаршье место, если ты не коронован по всем законам, перед Господом и народом. Прежде Александр восхитился бы благородством своего нового сюзерена, а сейчас только и мог, что стоять в стороне и вглядываться тому в лицо. Гадать, знал ли Брейсвер о похищении Айны Айтверн. Дал ли он на то свое согласие? Согласился бы лишить ее жизни, возникни в самом деле такая нужда? Во время сражения тягостные мысли куда-то делись, в горячке боя было просто не до них. Зато теперь сомнения вернулись и одолевали с новой силой.
Брайан Ретвальд погиб в самом начале штурма, и никто толком не мог сказать, каким образом. Одни утверждали, маршал Айтверн лично перерезал ему горло, чтобы тот не попал к врагам в плен, вторые болтали, что низложенного венценосца убил Терхол, с самого начала решивший от него избавиться, третьи клялись на Священном Писании, что король покончил жизнь самоубийством. Александр даже не пытался судить, кто из них в большей степени врет. Если честно, ему было плевать. Терхол тоже погиб. Говорили, его зарубил все тот же Раймонд Айтверн - чтобы самому оказаться убитым минутой спустя. Кровавая бойня...
Как бы там ни было, убийцу маршала Айтверна все-таки нашли. Невысокий щупловатый гвардеец клялся всеми святыми, каких помнил, что ходил у Терхола в доверенных людях и получил приказ убить лорда Раймонда лично от генерала. Он, мол, специально занял позицию на одной из башен, чтоб было сподручнее целиться в герцога. И прицелился наконец - хотя и не с первого раза, и его чуть не опередил какой-то другой парень, стрелявший с противоположной стороны. Лучник был смертельно перепуган и явно сам не соображал, похвалят ли его за содеянное или отругают, но при том отчаянно желал выслужиться. Не удалось.
- Герцог Раймонд Айтверн был одним из благороднейших и честнейших людей в королевстве, - промолвил Гледерик Брейсвер, и его лицо все аж побелело от гнева. - Я лично приказывал его не трогать. Айтверн должен был остаться в живых и служить мне. И что теперь? Хочешь сказать, Терхол наплевал на мою волю? Может юыть, он последнюю память свою пропил?
- Н-нет, м-милорд, - пролепетал убийца лорда Раймонда, позеленев. Несчастный трясся как заяц. - Генерал... никогда... понимаете, он никогда не стал бы...
- Да уж понимаю, что не стал бы, - перебил Брейсвер. - И понимаю получше тебя. Гарт Терхол был честным человеком. Он поднес мне Серебряный Престол, и никогда бы не пошел на такую подлость. Но кто-то ведь пошел, верно? Не он, так ты, больше некому. Признавайся, змей - ты самовольно нарушил приказ и выстрелил в лорда маршала?
Гвардеец рухнул на колени и пополз к Брейсверу, не иначе намереваясь ухватить того за ноги и облобызать, но Гледерик замахнулся на него сапогом:
- Стой, где стоишь, мразь! Отвечай, с чего совершил такую мерзость?!
- Я просто выполнял приказ! - выкрикнул лучник звенящим фальцетом. - Мне так Терхол приказал! Если Айтверн попробует сопротивляться - стрелять на поражение! Он попробовал. А я сделал, что велели! Богом клянусь! Вскормившей Девой! Ясновидящими магами! Святыми апостолами! Клянусь! Не лгу я, милорд, вот вам крестное знамение!
- Вот значит как, - протянул Брейсвер, - ты, значит, клянешься. И что, душегубец, не боишься гореть в аду за свое клятвопреступничество? Вижу, что не боишься. Ты, гляжу, и родную мать бы продал, только чтобы выкрутиться. Но, предположим, ты говоришь правду, и Терхол в самом деле проявил самовольство... Ну так ответь мне, как мне его судить, если его уже сам Господь Бог, Создатель и Вседержитель, на том свете судит?
Стрелок выдавил из себя нечто совсем уж нечленораздельное.
- Значит, так, - постановил Брейсвер. - Я не могу судить Терхола, он уже мертв. Я не могу установить подлинную меру его вины, не могу даже знать, была ли та вина вовсе. Но ты-то здесь, и на твоих руках кровь. Голова дана тебе не затем, чтоб бездумно выполнять приказы. Исполнять приказ преступника - значит самому становиться преступником. Это знает каждый. Ты не получишь от меня моего королевского милосердия, но получишь мою королевскую справедливость. Я отправляю тебя на встречу с генералом Терхолом. Вместе и обсудите, кто из вас в большей степени виноват. Стража! Выведите этого человека прочь. Предать его смертной казни через повешение, завтра на рассвете. За измену против короля и за убийство герцога Западных берегов.
Тут Александр и не выдержал. Он молча вышел из тронного зала, находиться там больше ему не хотелось, и отправился бродить, куда глаза глядят. Замок, еще недавно такой веселый и оживленный, производил теперь гнетущее впечатление. Куда бы он ни пошел, всюду ему попадались выбитые стекла, сорванные с петель двери, порубленная на куски мебель, осколки дорогих ваз и статуй под ногами... И - мертвецы. Сколько же их здесь сегодня погибло... Тимлейнская крепость погрузилась в угрюмое молчание, двор и лакеи попрятались кто куда, забились в норы, и по опустошенным залам, помимо патрулей, вышагивала одна только тишина. Таков привкус у победы, Александр, привыкай. Свою победу порой очень сложно отделить от чужого поражения.
И вот он сидит здесь, пьет и смотрит на воронов и дым от костров. Не самое изысканное зрелище, но какое имеется. Вороны далеко, дым забивается в ноздри, а земля холодная, совсем как смерть или как вода подо льдом. Говорят, там, где пролилась кровь, из подземных глубин рвется наружу пламя, но это ложь. Будь это правдой, весь мир давно бы уже сгорел в огне.
