Игорь Федорцов - Черная нить горизонта
Глухая стена ограды закончилась покосившемся столбом. За столбом начало ограды получше, но пониже. Совсем рядом калитка. Заходи! Нет? Шагов через тридцать открытое место перекрестка.
− Самое время для паркура, − произнес Костас себе под нос.
Он резко выдохнул. Набрав короткий разгон, прыгнул, оттолкнулся об выпирающий шарнир калитки и перескочил ограду. Стрелки, рассчитывая, он провозится с щеколдой на входе, запоздали. Он был уже по другую сторону, когда в решетку ударили две стрелы - лука и самострела.
Приземлившись, Костас, кувыркнулся, вскочил, на бегу вытянул меч. Побежал вдоль кромки кустов. Густые ветви прикрыли от стрелков с улицы. Но все ли это стрелки? Над головой прогудело и мелькнуло оперение. Не все.
Ушел с линии лучного боя и столкнулся с высоким парнем вооруженным кистенем и козлобородым мечником. Они не ожидали пободной прыти от жертвы, потому не подготовлены. Костас скользнул мимо, отмахнув клинком.
− Чад! Уйдет! - прокричал парень, поспешно продевая руку в петлю кистеня.
Мечник осел, вцепляясь в собственное горло.
− Чад! Чад! - кинулся к приятелю парень, но тот лишь пузырил кровью, пытаясь дышать. Сообразив, что ничем мечнику не поможет, кинулся догонять.
Костас пролетел тропинку, вовремя вильнул пропуская стрелу. Доскочив до дома в конце короткой дорожки, залетел внутрь и захлопнул за собой дверь.
Парень запоздало затопал по ступеням. Рванул ручку. Из раскрывшегося проема прозевал укол в грудь. Охнул и отпал назад. В дерево двери воткнулась и задрынчала стрела. На какие-то мгновения стало относительно тихо. Но вот вылетела рама и за ним тело. Вернее верхняя половина. Следующее окно вывалилось от удара табурета. Выстрелили на опережение. Стрела прошила насквозь рассыпающееся облако осколков. Снова короткая тишина. Опять разлетается окно. Лучник медлит и не успевает послать стрелу вдогонку метнувшемуся Костасу. Прыжок и деревья скрыли его.
Костас пронесся садом, перемахнул чахлую изгородь, перепрыгнул чашу прудика. Плававшие в нем утки закрякали, загомонили, захлопали крыльями негодуя на беспокойство.
Троица заметила его приближение и потому успела рассредоточиться. Много удобней нападать с трех сторон. Биться против троих не всякий сможет, а кто сможет не сразу одолеет. Главное задержать жертву, покуда подоспеет помощь. Цена за голову высока, потому хватит на всех.
Костас разъял рукоять меча и выдул в лицо первому противнику, медлившему с атакой, толченое стекло. Заряд попал в глаза. Мечник остановился проморгаться, мотал и слепо крутил головой. Костас на бегу соединил рукоять, повернул в другую сторону до щелчка, опять разъял и метнул во второго. Кариец, вооруженный косарем, выронил оружие. Нож торчал из шеи.
Третий, опешив от скоротечности боя, попытался перейти в защиту. Он не сильно огорчился. Тот, кто атакует - уязвим! Золотое правило мечного боя! Одна удачная контратака и дело решено!
Не широкий, по виду легкий, клинок ударил как бревном, смял блок и, нисходя, располосовал бедро, стесал до кости мясо с ляжки. Следующим ударом, в продолжающемся вращении, разбил голову от макушки до челюсти.
Костас вернулся забрать нож. Сунул меч за спину.
Между домом и сараем заканчивали строить навес, подведя под кровлю. В прыжке дотянулся до слеги, вздернул тело вверх, вскочил на шаткую опору. Стараясь бежать в ритме раскачивания, перебрался на крышу. Старый тес и сгнившие стропила затрещали под ногами и он сместился ближе к стене, не провалится. Добежал до края, спрыгивая, развернулся, завис на руках на дождевом сливе. Слив громко затрещал, отрываясь с курицами* вместе. Отпустился, толкнулся от стены. Неудачно брошенный кусок кирпича выбил половинку застекленного окна. Осколки посыпались на голову.
− Ты, что дура! - завопили из комнаты. Столь несвоевременный бросок помешал затаившемуся карийцу сделать выстрел. Костас глянул на пращника... пращницу. Тетка в годах. Серые лохмы не мыты и не чесаны. Не леченный сифилис провали нос. Норки торчат, что у свиньи пятак.
Костас повторил с кирпичом. Обломок выбил из пальцев уже наложенную стрелу и заодно глаз целившегося стрелка.
− Сука! Убью! - грозил в след покалеченный лучник.
Квартал закончился, Костас выбрался на улицу. Из распахнутых ворот кинули пику. Не долетела, ткнулась в песок. Костас оглядел крыши. На соседней, напротив, мостился стрелок. Одну стрелу наложил на тетиву, вторую для удобства всунул в сапог. Костас придержал древко пики, топнул, ломая оружие. Обломок, перебегая улицу, швырнул в нерасторопного стрелка. На крыше загрохотало. Позади, с криком, шлепнулся человек.
Захлопали двери, заскрипели калитки, кто-то перепрыгнул через забор, кто-то протиснулся между штакетин - повалил вооруженный народец! Седомудые копейщики, отставные алебардисты, плешивые мечники. Их час пробил!
− Живей робяты! - звучит клич.
Большинству ,,робят" за полста.
Не оглядываясь, Костас пронесся вдоль улицы, оставляя позади тихоходных охотников.
Из палисадника, навстречу двое.
− Куда, лезешь! - прикрикнул Костас на деда и внука, вздумавших загородить дорогу.
Старый и малый психической атаки не выдержали, отступили.
Рванулся в первый попавший двор. Едва успел развернуть корпус. Древняя карга сунула в него вилы. Ржавые зубья пропороли дублет. Сработал рефлекс. Продолжая разворот, ударил ногой. Иссушенное старушечье отшвырнуло прочь, легче пушины одуванчика. Подхватил вилы, броском всадил в стену. Используя их как опору, заскочил на дровяник, оттуда на крышу, перевалил охлупень, съехал, собирая на штаны занозы, и спрыгнул. Высоко. Боль отдала в ступни. Прошелся на носочках.
Посадки ухоженных молоденьких деревцев, проскочил не задерживаясь. Лихо, по-спринтерски, перемахнул заборчик. Замедлил бег и пошел размеренным шагом. Свой, дескать. На двух проскочивших мимо него охотников, не повернул головы.
В окно пекарни высунулся пекарь. Осмотрел улицу. Тихо? Вымазанная в муке баба, из любопытства, подлезла ему под руку. А что там? Пекарь цыкнул и та угомонилась.
Мясник выкладывал на прилавок вырезку. Прикрывал от мух грязной тряпкой. Иссиня черная ворона следит за ним, крутит головой, поглядывает то одним, то другим глазом. Вот от куска отпала перерубленная жила. Птица стремительно спикировала, слету подхватила добычу и взмыла вверх. Только её и видели.
Фускария. Дверь на одной петле. На вывеске ничего не разобрать кроме контуров фурки, двузубой вилки. Костас уверенно шагнул в сумрак помещения. Воздух сперт. Пахнет горелым, прокисшим вином, ссаньём. В углу мнут полуживую от пьянства потаскуху. За столами те, кто расценил свои шансы на успех в объявленном состязании минимальными. Перспектив никаких, так чего морочится?
