Красная Шкапочка - Жнецы Страданий
Девушка кивнула и вдруг почувствовала себя бесконечно одинокой. Вот даже ненавистный наставник ее покидает. И придется ей идти под незнакомого, здорового, будто Северная башня, креффа.
От воспоминаний о Северной башне из глаз вдруг брызнули слезы. Послушница отвернулась, чтобы не показывать мокрые дорожки на щеках, но Клесх удержал ее и развернул к себе.
— Ты не виновата. И никто не виноват. Не сегодня, так завтра она бы убилась.
Губы предательски задрожали, и рвущий душу всхлип вырвался из груди.
— Почему? Из-за чего? — сквозь слезы залопотала девушка. — Чего ей не хватало?
— Ума и воли, — последовал короткий ответ. — Лесана… без меня делай все, что прикажет Дарен. Слушай его. Но помни одно — из кожи вон не лезь. Старайся, но вполсилы. Крефф на тебя надежд не возлагает. А парням его и вовсе зацепить тебя, если лучше их окажешься — радостью будет. Вьюда вспомни. Так что не дури, не пыжься и жилы из себя не тяни. Делай все, что поручат, но только так, чтобы повода не было к столбу тебя привязывать. Ясно? Глупостей не натвори.
— Не натворю, — сухо ответила она, в душе гадая о том, с чего бы ее наставник сподобился куда-то ехать в такие морозы да даже не поутру, а посередь дня, который через несколько оборотов начнет клониться к закату.
— И настойку пей, не позабудь. Поняла?
— Да, — буркнула в ответ послушница.
Тут человек умер, а его какие-то настойки волнуют!
— Вот что, девка, — нечего мне тут упырем смотреть, — не выдержал крефф. — Думаешь, теперь все тебе виноватые? Хватит сопли по лицу размазывать. А ну утрись.
Лесана, услышав в его голосе не напускной гнев, быстро обтерла лицо подолом рубахи.
— Вот так. Нечего реветь по тому, кто без ума и по дурости сгинул.
— Она подругой моей была! — выкрикнула выученица. — А теперь ее даже не похоронить по-людски!
Крефф покачал головой.
— Так Глава распорядился. Другим наука. Да не вой ты. Жалко девку, но назад не поворотишь.
Он поднялся.
— Ни ты, ни она по сей день главного не поняли: покуда для вас Цитадель — острог, будете вы здесь полонянами. А примете ее, как дом — все разом переменится. И не забудь: хочешь до моего приезда невредимой дожить, учись у Дарена, как сказано было. Он от тебя подвигов не ждет. Так что сиди мышью.
С этими словами он ушел.
Клесх не знал, что через пол-оборота Лесана будет приплясывать у конюшен, раскрасневшаяся от мороза, ожидая его. Он увидит ее, удивится и спросит: «А ты тут чего прыгаешь? На радостях что ли?» А она в ответ, не глядя на мрачного Фебра, скажет: «Мира в Пути, наставник». И он ответит: «Мира в дому». Но про себя удивится — зачем она вышла? И не поймет, что на холодный двор девушку привела горечь предстоящей разлуки. Ведь Лесана уже ощущала Цитадель своим домом. И этот дом ныне покидал тот, на ком он для нее держался.
Всего этого Клесх покуда не знал. Он поднимался на третий ярус Цитадели, когда его окликнули.
Майрико была бледнее обычного, и это бросалось в глаза даже в темноте каменного перехода.
— Не уехал еще, — обрадовано и вместе с тем как-то виновато сказала она, приближаясь.
— Нет.
Он стоял у каменного всхода, и яркий солнечный свет из узкой бойницы падал на лицо. И глаза у него были такие же серые, как камни, из которых была сложена Цитадель. Майрико шагнула к обережнику и вдруг устало ткнулась лицом ему в плечо.
Мужчина замер, явно недоумевая над тем, что ему теперь делать со своими руками. Но через пару мгновений раздумий, неловко обнял целительницу. Та глухо проговорила:
— Ты был прав. Ты с самого первого дня был прав. Помнишь, когда мы шли на совет? Помнишь, что я говорила?
— Да.
— Я ошиблась, — она слегка отстранилась и заглянула ему в лицо. — Опекала ее, тряслась, как над писаной торбой, а…
Она досадливо махнула рукой и тут же зябко поежилась. В мрачном коридоре было холодно, да и в бойницу задувало.
— Ты уже уезжаешь?
— Да.
— Клесх!
Он смотрел выжидающе. Майрико вцепилась в широкие плечи и встряхнула креффа:
— За что ты так со мной? — яростно спросила она. — За что?!
Он мягко освободился, развернулся и стал подниматься.
Женщина поспешила следом.
Они шли в молчании и остановились только один раз — когда он снимал чары с двери в свой покой.
Майрико зашла, не дожидаясь приглашения. Она знала — приглашения не будет.
Лекарка огляделась. В этой комнате она очень давно не была. Впрочем, и смотреть тут оказалось не на что — лавка, стол, сундук, окно. Клесх, не обращая внимания на самовольную гостью, стаскивал через голову рубаху. Целительница впилась глазами в твердое, перевитое жилами тело. Она понимала, своим равнодушием обережник гонит ее, принуждает обидеться и уйти. Но уйти она не могла. Отчего-то именно сегодня не могла.
Не мешала даже его всегдашняя резкость. А еще Майрико видела следы безобразных ран по телу и одну, особенно страшную, на боку — словно что-то смяло ребра, продавливая их внутрь. Она знала, что в непогоду или, если сильно перетрудиться, такая рана будет дергать как гнилой зуб и не давать покоя. Но Клесх никогда не приходил в лекарскую.
— Болит? — спросила целительница, кивая на его изуродованный бок.
— Нет.
— Я могла бы… — она протянула ладонь, собираясь коснуться.
Мужчина отстранился.
— Обойдусь.
Она поджала губы, понимая, что вот-вот расплачется. А ведь, когда он говорил с ней о выученицах, он был… был почти таким, как прежде, и она даже решила… И сегодня он единственный, кто встал на ее сторону. И теперь его опять вышвыривают из Цитадели, как щенка. Из-за нее. Сновa. Что мешало ему промолчать! Ведь знает, Глава не упустит случая лишний раз наказать.
— Клесх… — она вырвала у него из рук плотную рубаху, которую он собирался вздеть, и отшвырнула в сторону.
Мужчина проводил одеяние мрачным взглядом и поглядел на целительницу. А та, ничего не объясняя снова, шагнула к нему и прижалась всем телом.
Жестокий и подлый поступок.
— Прости меня, прости! — она шептала это в его твердое голое плечо. — Прости.
— Я простил. Давно, — как хорошо, что она не знает, каких сил ему стоит говорить так спокойно!
Майрико вскинула полные отчаяния глаза на мужчину и, не увидев в его взгляде даже тени ответной теплоты, отступила.
Он никогда не простит. А она никогда не сможет растолковать, почему однажды предала его. Почему отвернулась тогда, вместе со всей Цитаделью.
Какими глупыми они оба были! Она считала себя мудрее… как же! Старше на целых три года, а он кто — мальчишка! Она хотела повести себя честно. А получилось, убила то единственное, что между ними было.
