Сергей Мусаниф - Цвет мира - серый
— Полагаю, я не отказался бы от такой возможности, — сказал я.
— Подожди, я еще не закончил, — сказал Ланс. — Ты с самого начала должен знать, что это оружие принадлежит темной стороне силы и что его использование, более того, даже простое владение им, по умолчанию, будет означать, что ты принадлежишь тьме и служишь всему недоброму, что только есть на земле. Что твой любимый Тирен отныне будет называться Империей Зла, и многие обитатели этого мира, люди в целом неплохие, люди незнакомые, поди, о которых ты даже ничего не слышал, будут желать твоей смерти. И гибели всей твоей стране, кстати. Они будут желать смерти всем твоим подданным только потому, что ты ими правишь. И для того чтобы просто оставаться в живых, тебе придется убивать этих, в сущности, неплохих людей. Как тебе такая мысль?
— Это обязательное условие? — уточнил я. — То есть вообще никаких вариантов? И нет никаких шансов что-то кому-то объяснить, как-то улучшить свою репутацию?
— Никаких, — отрезал Ланс.
— Пожалуй, я бы отказался, — заявил я после небольших раздумий. — В такой-то ситуации.
— А у того юноши, которого я знал, выбора не было, — сказал Ланс. — Отказаться он не смог. Но и полностью привыкнуть к своей роли у него тоже не получилось.
— Полагаю, немногие бы согласились на такое, — сказал я. — По сравнению с ним даже Гаррис находится в болee выигрышной позиции.
— Сравнения тут неуместны. Если Гаррис выиграет свою войну, вряд ли кто-то запомнит его воплощением зла, уже независимо от его личных качеств, — хмыкнул Ланс. — Помнишь, кто пишет историю?
— Да. Так этот юноша, которого ты знал, проиграл свою войну?
— Ее невозможно было выиграть чисто технически, — сказал Ланс. — Огромная армия вторглась на территорию его государства и прошлась по землям с огнем и мечом. Они вырезали всех, они воевали не только с другой армией, но и с мирным населением этой страны и никому не давали пощады. В конце концов юноша и остатки его сторонников оказались заперты в его родовом замке, а в подвалах разместились те подданные, которым посчастливилось выжить. Но в итоге они все равно погибли еще до того, как пал сам замок. А в день последнего штурма юноша потерял всех своих друзей и соратников. Вообще всех. Он остался один.
Голос Ланса звучал все глуше и глуше. Похоже, ему было не очень легко об этом говорить.
— Попробуй понять, что он чувствовал, — сказал Ланс. — Воины добра и света убили его отца. Убили его приемных родителей. Убили его учителей, его слуг, всех, кого он знал. Они убили всех женщин, с которыми он когда-либо встречался. Просто потому что хотели обезопасить себя от его потомства. Уничтожили его страну. Вырезали всех его подданных, которых он клялся защищать.
Не хотел бы я повстречаться с теми воинами света и добра где-нибудь в темном… в светлом переулке. Среди рыцарей моего отца ходила поговорка о том, что добро должно быть с кулаками, и в принципе я был с этой поговоркой согласен. Теперь же я впервые в жизни задумался над тем, до какого размера добро может отращивать свои кулаки, не потеряв при этом права называться добром.
— Потеряв все, юноша испытал временное помутнение рассудка, — сказал Ланс. — И сделал то, о чем впоследствии очень сильно пожалел. Впрочем, впоследствии об этом очень многие сильно пожалели. Он призвал в мир зло. Настоящее зло, армию демонов, слуг хаоса, которые могли сокрушить всех его врагов, утопив их в собственной крови, и устроить на земле форменный ад. И тогда те, кто ему противостоял, познали разницу между злом нареченным и злом истинным. Для многих из них это стало последним, что они узнали.
— То есть в итоге он все-таки победил? — уточнил я. — Стал таким, каким его все это время видели, и победил?
— Нет, — ответил Ланс, после чего принялся махать мечом с удвоенной силой, хотя подлесок здесь был уже не таким густым и необходимость прорубать путь вроде бы отпала.
Я уже не решился спрашивать, что было дальше. Но Ланс все-таки собирался довести свой рассказ до конца.
— Очень быстро он понял, что натворил. Но обратного пути не было, демоны, а это были самые настоящие демоны, уже пришли в мир, и они ни за что не оставили бы его просто так. Тогда юноша повернулся против них, и даже его старые враги, осознав степень опасности, заключили с ним временный союз.
— Какой в этом смысл? — спросил я. — Для них, я имею В виду. Если у юноши не осталось армии…
— Он обладал сверхчеловеческими способностями, — напомнил Ланс. — По меркам того мира даже в одиночку ОН был очень опасной боевой единицей, и они не могли себе позволить отказаться от любой помощи. Война с демонами была очень жестокой и длилась почти год, но в итоге армия союзников победила, и демоны были загнаны обратно в то измерение, из которого они явились. А может быть, в саму преисподнюю.
— Надеюсь, юношу оставили в покое? — спросил я. — Ведь он показал всем, что такое истинное зло, и сам бился С ним…
— Нет, — сказал Ланс. — Дело в том, что он слишком многим мешал. В частности, он мешал одному генералу, который метил в императоры. Кто-то типа вашего Гарриса, только размах у него был чуть поменьше. Юношу прешли всего через несколько дней после окончательной победы. Существовало очень немного способов его уничтожить, но врагам удалось воспользоваться одним из них.
— И его убили?
— Да, — кивнул головой Ланс. — Я был там, но не смог помешать убийцам. В сущности, я был последним его другом и, как оказалось, единственным, кто выжил в войне против его маленького государства.
Наверное, надо было что-то сказать, но мой мозг не мог выдумать ни одной подходящей моменту реплики.
— Я служил командиром отряда наемников, который бился на стороне этого юноши с самого начала, — сказал Ланс — В тот день, день решающего штурма, когда мы по-терпели окончательное поражение, меня вывели из строя заклинанием, и это спасло мне жизнь.
— Заклинание было обратимым?
— Иначе я бы тут с тобой не разговаривал.
Да, это был глупый вопрос. Но я очень плохо разбираюсь во всех этих магических штуковинах.
— Тот человек, который убил этого юношу, стал императором, как и хотел?
— Нет, — ответил Ланс. — Но не потому, что не попытался. Он просто не успел.
— А что с ним случилось?
— С ним случился я, — сказал Ланс. — Когда Ке… тот юноша умер, я взял себе его меч, Призрак Ночи. Думаю, его прежний владелец не стал бы возражать. И я напоил черный клинок кровью врагов.
— Это же не просто меч, не так ли? Это нечто большее?
— Да, — Ланс вдруг остановился и развернулся ко мне лицом. На какое-то мгновение мне показалось, что его глаза сверкают дьявольским огнем, наверное, я все еще находился под впечатлением от его рассказа. Прошел какой-то миг, и видение исчезло. — Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, — сказал Ланс. — Ты думаешь, что этим оружием ты можешь сразить Гарриса. Думаешь, что нашел ис комое? Так?
