Андрей Плеханов - Перезагрузка
Заплачет… Засмеется… Как достичь этого? Как совершить чудо – перевести эмоции, раздирающие душу, в слова? Трансформировать многомерный мир чувств в двухмерную плоскость черно-белого текста?
Мила медленно продиралась сквозь колючую проволоку строчек, мучительно выстраивала уродцы-абзацы и стирала их с остервенением, кляла себя за бездарность, и все же стучала пальцами по клавишам, не в силах оторваться от компьютера. Экран притягивал ее как магнит. За несколько лихорадочных, тифозных часов она написала пять страниц, и только чувство голода заставило выйти ее из транса, осознать, что она не спит, не умерла, что боль, которую она исторгла из себя, материализовала, переработала в слова, начинает оставлять ее, уходит из души.
– Я лечусь! – громко сказала Мила. – Может быть, то, что я напишу, окажется абсолютной дрянью. Это не имеет значения – потому что процесс, которым я сейчас занимаюсь, сродни рвоте. Я выблевываю всю отраву, что переполняет меня, и мне становится легче. Надеюсь, что никто и никогда этого не прочитает. Это не литература, господа. Это медицинская процедура.
Она боялась перечитать заново то, что написала. И, само собой, начала перечитывать немедленно – влекомая любопытством, сладким замиранием сердца в ожидании ужасного, отвратительного, а также с самолюбованием, смешанным с надеждой – а вдруг хоть пара мыслей из написанного окажется действительно талантливой?
Она прочла все страницы бегом, не зацепившись глазом ни за одно слово. Небольшой текст, который она доводила до совершенства четыре часа кряду, оказался безупречным с точки зрения грамматики, стильным, соответствующим всем канонам писания толстых коммерческих журналов – с претензией на постмодернизм, психологию, умелым выворачиванием менструального белья и погружением в шизофренические глюки. И в то же время – абсолютно стандартным, отшлифованным до сияющей лаковой поверхности. Не живым. Искусственным.
Мила хотела уже было плюнуть, поставить точку (не получилось сегодня – получится завтра), и отправиться на кухню обреченно ублажать организм, предаваться чревоугодию, но взгляд ее затормозил на последнем абзаце – топнул по тормозам со скрежетом, с дымом из-под стираемых колодок, с неконтролируемым заносом, переходящим в головокружительный вальс на голом льду. Мила вздрогнула и покрылась холодным потом. Рефлекторным желанием ее было – немедленно вырубить комп, накинуть на него одеяло, и только потом взвыть от животного ужаса.
В последнем абзаце было написано:
«Привет Мила :)) Это я ни пугайся. Теперь ты знаеш обо мне все :-(. Но ты знаеш мне очень надо чтобы мы с тобой реально поговорили потомучто я тебе много тогда не сказал. Потомучто я тебе чесно говорю я вобще то неплохой, только меня очень сильно подставили. Вадим».
Вадим, фак его мать.
"Вадик никогда не поднимет на меня руку. Он, в сущности, неплохой парень", – так звучали недавние слова Милены. Но это вовсе не означало того, что она снова хотела видеть Вадима. Он надеялась, что не встретит больше никого из креаторов. Никого и никогда. С нее достаточно.
Она не успела выключить компьютер, не успела даже вскочить со стула. Воронка серого пыльного вихря засосала ее в экран и заставила на миг отключиться.
* * *Мила открыла глаза и обнаружила, что сидит в баре "Кенгуру". Столики, стойка, чучело вомбата, крупные австралийские сумчатые бесконечно скачут по стене. Все почти как настоящее. Почти. Полумрак, тихая музыка, вино на столе. И ни одного человека. Кроме Вадима, естественно.
– Привет, – смущенно сказал Вадим. – Ты это, Мила, прости, если чего-то не так. Я просто боялся, что если я тебя буду уговаривать, то ты не согласишься.
– Так оно и есть, – холодно произнесла Милена. – Я бы не согласилась ни за что. И сейчас не согласна. Немедленно отправь меня обратно, и чтобы больше я тебя не видела.
– Нет, ну подожди, давай хотя бы вина выпьем…
– Ты что, имеешь наглость утверждать, что это настоящее вино? – Мила брезгливо толкнула бутылку, та слетела со стола и покатилась по полу, расплескивая красную жидкость вполне реально, издавая настоящий запах Каберне Франк.
– Тебе все это покажется настоящим. А если не понравится, то можно пойти в настоящее "Кенгуру". Только не сегодня, конечно…
– Иди-ка ты в настоящую задницу, – грубо сказала Милена. – Тебе когда-нибудь ломали кости, Вадик? Твой приятель Костян получил большое удовольствие, когда пинал меня ногами. Меня никогда так не били! Я валялась в крови и собственном дерьме, меня везли убивать, а ты в это время изволил лежать в кроватке и пускать слюни, дебил!
– Ну ладно, Мил, ну извини, что так случилось. Я же тебе говорю – это чистая подстава…
– Что – подстава? – заорала Милена, вскочив на ноги. – Ты же креатор, мать твою! Без тебя бы не убили этих несчастных подростков, не затравили бы меня до полусмерти, вообще ничего без тебя сделать бы не смогли!
– Это все Алекс. Он псих был, ненормальный. Принц его убил, да? И правильно сделал. Я сам ничего такого не хотел.
– Почему же делал, если не хотел?
– Меня заставили. Ну ты тоже пойми, они ведь делали со мной все, что хотели, убить грозили, на привязи держали. Я тебе честно говорю. Я вообще рад, что все кончилось.
– Что кончилось?
– Ну, все это… – Вадик неопределенно взмахнул руками. – В общем, я теперь ни на кого не работаю. Я вообще в полное подполье ушел. Никто не знает, где я. Я знаешь, чего хочу? Взять тебя, Мила, и уехать куда подальше. За границу, само собой. Вот в Австралию, например. Мы там с тобой нормально будем жить, денег мне на сто лет хватит. Я когда в этом баре сидел, всегда мечтал, как мы с тобой в Австралии жить будем. Кенгуру там, эква… эквалипты, и всякое такое. А тут, в России, нам все равно покою не дадут – ни мне, ни тебе.
– Одного я не понимаю, – задумчиво произнесла Мила. – Если креатор ты, то как тогда Алекс в сети действовал? Он материализовался в виртуальном пространстве – это я хорошо помню. Урод с розовой резиновой мордой – это ведь он был? Или все же ты?
– Он это был, он, – поспешно сказал Вадик. – Да это все просто, Мила. Так же как вот я сейчас с тобой разговариваю – а ведь это ты ненастоящая, на самом деле ты сидишь сейчас на стуле у своего компьютера, а тут я тебе тело создал – типа чтобы удобнее было. Так же и Алекс. Он себе в графической программе нарисовал то, что ему нужно – вот, говорит, я там хочу таким быть, перекинь-ка меня туда, Вадик. Я ему: ты чо какого страшилу сварганил, покрасивше чего не мог? А он: мне такой больше нравится…
– Я не об этом говорю. Алекс не был креатором. Стало быть, чтобы он присутствовал в виртуале, нужна была постоянная твоя поддержка?
