Марина Ефиминюк - Тайны Истинного мира
– Моей душе угодно ехать только прямо. Ты не переживай, Сэм, повернем, – пообещала я. – Дай только понять, как тут тормозить.
Уже подъезжая к месту столкновения Эдички с беглецами, Владилена недовольно скривилась. Мелкая по своей сути драчка, но с огромным выбросом энергии, привлекла не только зевак, но и падких на сенсации телевизионщиков. Из-за их перегородивших движение автобусов с логотипами известных телеканалов, на проспекте уже образовался новый затор. Так что до места пришлось идти добрую сотню метров, и это окончательно разозлило женщину.
Ищейки образовали вокруг палатки с мороженым плотное кольцо, но оцепление не мешало черно-белой толпе глазеть с открытыми ртами, а операторам с камерами снимать человека, прилипшего к железной стенке с изображением смешного медведя.
Эдичка выглядел до омерзения нелепо, он был похож на странное чудовище. Окоченевший от ветра и мороза, он вяло шевелил руками и ногами, стараясь высвободиться. Только увидев сестру, бедолага утроил старания и, выбившись из последних сил, безвольно повис, опустив голову на грудь. Рядом ушлая торговка из палатки, тыча в Эдичку толстым коротким пальцем с грязным ногтем, живописала в микрофон, протянутый юной журналисткой, подробности произошедшего и довольно улыбалась в нацеленную камеру щербатым ртом. То тут, то там мерцали вспышки фотокамер, и общий гул возбужденных голосов бил по ушам.
Владилена скрипнула зубами, представляя заголовки завтрашних газеток. «Человек, залипший в стенке киоска!» «Нашествия липких людей!» «Я к вам прилип! Не ждали?!» Если бы Эдуард не приходился ей единокровным братом и к тому же не выполнял грязную работу, она бы, не задумываясь, его стерла без всяких мук совести. И была бы права. Посмешище!
– Почему здесь журналисты? Убрать немедленно! – прошипела она, расталкивая карателей, чтобы предстать пред братом во всей красе праведного гнева. – Где, черт возьми, Виталий?! Куда он смотрит?!
Эдуард чувствовал себя и униженным, и раздавленным, и усталым. Вид разъяренной будто фурия Владилены поверг его в еще большее уныние.
– Что у тебя произошло? – Владилена не говорила – плевалась ядом.
– Я ранил Александра! – Тут же выдвинул контраргумент Эдичка, но спорить с женщиной, тем более вися над ее головой, было жуть как невыгодно.
– Почему ты снова висишь? – Сестра, похоже, не собиралась помогать ему. Хотя уничтожить энергетический след, который прилепил несчастного к киоску, смогла бы только она.
– Я совсем разрядился, – пожаловался Эдик, – а тут Комарова со своим потоком… – Он жалобно посмотрел на женщину.
– Паяц! – бросила Владилена и развернулась. – Проверьте всех докторов в городе! – Отрывисто приказала она, когда ищейки уважительно расступились. – И найдите мне, наконец, Виталика!
– А что с ним делать? – Главный подразделения глуповато мотнул головой в сторону киоска. Без Виталика он боялся и шагу ступить, а уж тем более принимать серьезные, буквально жизненно важные решения.
– Повисит – сам отвалится! – Бросила женщина и зашагала обратно к автомобилю, четко выстукивая тонкими шпильками по ледяному асфальту.
Захлебываясь от раздражения, я снова вдавила кнопку старомодного звонка и держала так долго, что на лестничную площадку выглянула потревоженная соседка из квартиры напротив. Впрочем, не вступая в дебаты, она тут же убралась, стоило ей пересечься с моим яростным взглядом.
Александр буквально висел, поддерживаемый нами с двух сторон. Землисто-серое лицо его выражало крайнюю муку, изредка он закашливался, и тогда из уголка рта по подбородку шла тонкая кровяная дорожка. Было страшно, он умирал у нас с Сэмом на руках, и мы ничем не могли ему помочь.
В темном подъезде нас с интересом изучала облезлая лупоглазая кошка. Рядом с дверью на газетке стояли две консервные банки, видно, хозяин подкармливал бродяжку. В одной заветривался соевый паштет, похоже, в шутку названный производителями печеночным, в другой, с водой, плавал таракан-утопленник.
Я позвонила еще раз, и почувствовала, как липкий страх окончательно вылезает наружу.
– Господи, ну, пожалуйста! – От отчаяния я стукнула дверь носком ботинка, и вдруг заметила, как в мертвом глазке мелькнул кружок желтоватого цвета.
– Кто там? – донеслось до нас. Мы промолчали.
Через мгновенье, вероятно, понадобившееся хозяину, чтобы поразмыслить, пускать ли нас в жилище, раздался стук открываемого замка.
– Кто это? – спросил скрипучий голос.
В подъездной полумгле мы разглядели крючковатый нос и злобные маленькие глазки. Их обладатель охнул и попытался спешно запереться. Сэм виртуозным движением сунул ботинок на толстой подошве в щель закрывавшейся двери, и взвыл от боли, когда ногу ему хорошенько прищемило.
– Нам помощь нужна! – Неприветливо буркнула я, и мы буквально вломились в квартиру.
Порожек оказался для раненого непреодолимым препятствием. Споткнувшись, Алекс завалился лицом на не обремененный чистотой линолеум, и утянул нас за собой.
Хорошенько шмякнувшись, я чертыхнулась и подняла голову. Сверху вниз на меня смотрел карлик с длиннющим крючковатым носом, огромными остроконечными ушами, пугающей застывшей ухмылкой на морщинистом лице и заметным горбом на спине. Признаюсь, сначала мне показалось, что из-за игры света хозяин предстал в виде сказочного тролля, но, к вящему ужасу, он именно таков и выглядел.
– Маша Комарова. – Карлик сморщился, как от кислого. – Главный следователь Зачистки… – Он скривился, будто скушал червяка. – И инферн… – Тут несчастного совсем перекосило. – В моем доме! Вон! – Для наглядности он даже ткнул крючковатым пальцем куда-то в полоток, словно предлагая убраться через вентиляционную решетку.
Батюшки, это была почти светская беседа!
– Александра ранили! – Произнесла я, вставая и помогая мальчишке поднять Алекса. – Он назвал твой адрес.
Липрикон поджал тонкие губы, словно взвешивал все за и против, и, наконец, кивнул головой:
– Заносите в кабинет! Но как только очнется – вон! – Теперь направление его пальца было в сторону туалетной двери. Вероятно, теперь нам следовало исчезнуть через канализацию.
Комната, куда мы на последнем издыхании втащили Алекса, сильно отличалась от располагающей и даже уютной атмосферы на чердаке провинциального доктора. В кабинете карлика на стенах, оклеенных дешевыми пожелтевшими от времени обоями, красовались сложные четырехэтажные формулы, написанные фломастером, с ними соседствовали бурые пятна высохшей крови. При виде них меня передернуло, что не укрылось от глаз злобного липрикона. Пол был покрыт затоптанным линолеумом с геометрическим рисунком, не грязным, но давно немытым. Посреди комнаты стоял большой операционный стол, а рядом тумбочка на колесиках, явно вывезенная из какой-то лечебницы. Даже белое эмалированное суденышко с хирургическими инструментами напоминало о бесплатных стационарах во времена моего, надеюсь, безоблачного детства. Мне тут же захотелось схватить под мышки бережно уложенного на сероватую простынку Алекса и утащить подальше от негостеприимной квартиры и ее гнусного хозяина.
