Александра Лисина - На окраине мира
Глубоко вздохнув, Белка плотно прикрыла веки. То ли вспоминала, то ли жалела, то ли еще чего... они не поняли. Почувствовали только, что их присутствие здесь вдруг стало не слишком уместным.
- Белик? - спустя пару минут, наконец, рискнул нарушить тишину Ивер. - На тебя действительно не действует магия?
- Да, - не открывая глаз, сообщила она.
- А на Ходока?
- Тоже. Почему вас это волнует? Беспокоитесь, что на мне руны ваши не сработают?
Они разом оторопели: откуда знает про тайные знаки?!
- Да бросьте, - фыркнула Гончая. - Руны - не такая уж страшная тайна и не бог весть какая загадка, чтобы умному человеку не догадаться, откуда у вас умения, которыми смертные сроду не обладали. Явно с Патриархом вашим какая-то остроухая сволочь поделилась. Причем, не простая, а Темная. Или же Светлая, но только очень осведомленная. Я в свое время так ее и не нашел, хотя руки до ужаса чесались ему выражение лица подправить... а сейчас поздно, время ушло. Ваши маги ставят их пусть и не всем подряд (все же выбирают кандидатов, следят, чтобы дуракам не достались), но теперь об этом знают слишком многие. Аж в архивы записали, заучили, запомнили. И захочешь - не заставишь забыть. Даже связываться уже лень. Разве только перебить всех до одного? Плевать... я только одного не понял, пока на вас смотрел: в каком месте они у вас нарисованы?
Братья оторопело отступили на шаг. Проклятье! Он не мог этого знать! Никак не мог! Просто не должен!! Братство даже своим такие вещи открывало далеко не сразу! А если и открывало, то на то и Запрещающая руна ставилась, чтобы языки даже под угрозой смерти или пыток не развязались!
- Ну, на башке их нет, - задумчиво рассуждала Белка. - Руки тоже чистые, подмышки волосатые - там неудобно накалывать, спины и животы пустые, ноги... ну, там еще неудобнее. Правда, я как-то задницы ваши постеснялся разглядывать, но, по-моему, это уже слишком! Или же нет?
Лакр чуть не сплюнул, когда она выжидательно посмотрела.
- А что? Место-то надо тайное, скрытое, которое никому не показываешь. Но мыться-то всем время от времени надобно? С девками, опять же, порезвиться? Перед другими мужиками покрасоваться? Мышцами похвастать, себя показать... где ж, как не ТАМ?
- Дурак, - с отвращением сплюнул Ивер.
- Не, просто я и правда не понимаю!
- Тьфу!
- Вот так всегда, - вздохнула Белка, неожиданно поднимаясь и подхватывая плащ. - Ты с людями по-хорошему, по-доброму, а они потом на тебя плевать хотели. Да, Куршик? Пойдем отсюда, а? Что-то у меня настроение пропало с ними сидеть.
Она отряхнула рукава, пригладила растрепавшиеся короткие вихри и, ни на кого больше не глядя, пропала в кустах. Тихо, быстро и почти незаметно. Причем, быстро настолько, что Братья даже не сразу опомнились. Но потом различили еще один тихий шорох и запоздало сообразили, отчего вдруг возникла такая срочность: на поляне появилось новое действующее лицо.
Стрегон недовольно поморщился, когда побратимы дружно обернулись и уставились на него с каким-то нездоровым интересом. Машинально поднял руку, коснувшись правой щеки, где все еще что-то покалывало, шевелилось и немного жглось, но почти сразу вздрогнул и в который раз за день удостоверился, что действительно ПОЧУВСТВОВАЛ это легкое прикосновение. Впервые за четыре с лишним года после того, как в одной из схваток получил очередной безобразный шрам. Более того, щипало и лоб, и нос, и, особенно, скулы, словно с его кожей до сих пор творилось начавшееся утром преображение. Даже правое ухо, проткнутое когда-то острой спицей (подарочек от одной шустрой занийской девки, оказавшейся из гильдии наемных убийц), непривычно дергалось и было очень горячим.
Он не знал, как это получилось и что за гадость намазал на него Белик, но уже сейчас хорошо ощущал, как под пальцами постепенно исчезают старые рубцы; как разглаживаются глубокие морщины вокруг глаз и в уголках рта; бесследно исчезают его детские шрамы и страшный след от орочьего ятагана, который у многих вызывал какое-то жалостливое отвращение и желание поскорее отвернуться. В дрожащем на воде отражении всего пару минут назад он наглядно убедился, что с утра, когда у него просто дар речи пропал, а в голове воцарился полнейший сумбур, почти ничего не изменилось. И что он, как бы дико это ни звучало, всего за пару часов потерял все свои боевые "трофеи", которые столько лет закрывали причудливой маской его настоящее лицо.
Это казалось невозможным, нереальным, каким-то сумасшедшим бредом, потому что за эти рубцы не брались даже лучшие лекари Братства. Такого просто не могло быть, никак. Его уродство не поддавалось никаким лекарствам. И это стало привычной правдой. Еще одной насмешкой судьбы, жестоким розыгрышем, холодной констатацией факта. Ему не повезло еще в раннем детстве, когда на юную кожу так неудачно пришелся удар неизвестного орка, а затем, с годами, в этот неестественный узор только вплетались новые штрихи, разукрасившие, в конце концов, его скулы причудливым и страшноватым узором.
Стрегон привык к себе. Он знал, как выглядит. Понимал, какое производит впечатление, и в какой-то мере гордился тем, что сумел себя преодолеть. Что не сдался. Не отчаялся. Выжил. И тогда, когда едва не умер от горя, в мгновение ока оставшись сиротой, и много раз после, когда Ледяная Богиня лишь на жалкий волосок не доносила до него свою горькую чашу.
И вот теперь все изменилось.
Да, в самый первый миг его это напугало. Показалось, что это - очередная злая шутка, которых и без того в его жизни было немало. Честно говоря, он даже разозлился поначалу, потом пришел в настоящую ярость, поняв, что изменился слишком внезапно, слишком резко и сильно. Едва не отчаялся, вдруг увидев, что помолодел лет на десять. Что стал не тем жестким камнем, о крепость которого разбивались любые насмешки и отскакивали любые удары. Не тем стальным стержнем, который нельзя согнуть. И не тем холодным охотником, от которого в ужасе бежала добыча.
Обезображенное лицо было его знаком. Его привилегией. Страшноватым флагом. По нему его узнавали. Из-за него боялись. По нему сразу понимали, что споры, возражения и упорство бесполезны. Оно выглядело бесстрастным, неумолимым, пустым. И это была его правда. Его ноша. Его путь, который казался ясным и понятным до самого конца. И с которого он никак не собирался сворачивать.
Однако сегодня, впервые за долгое время, Стрегон вдруг усомнился в том, что понимал все правильно. Будто впервые взглянул на себя без привычных шор. Случайно заглянул под эту жестокую маску. Неожиданно рассмотрел под ней что-то новое. Невероятное. Живое. Будто обнаружил крохотный зеленый росток в бесконечно выжженной и мертвой пустыне. Не веря до конца, робко прикоснулся к чуду. Почувствовал его. Как человек, который волею рока оказался на самом краю пропасти, едва не упал и лишь в последний момент понял, что просто не увидел перекинутого через нее моста. Он словно... очнулся от долгого сна. Окунулся в полузабытые воспоминания, увидел себя - такого, каким стал бы, если бы не удар, изменивший всю его жизнь. Каким мог бы стать, если бы захотел. И это понимание отчего-то наполнило душу таким смятением, что рядом с ним даже его новое, странно правильное, чистое и какое-то посветлевшее лицо казалось не таким ужасным.
