Маргит Сандему - Томление
Красивая жена священника не стала долго задерживаться. Она поблагодарила хозяйку и встала. Однако уже уходя, она бросила как бы мимоходом:
— Да, передайте привет вашему мужу, милая баронесса Мейден, и скажите, что я больше на него не сержусь. Я решительно выбросила из головы всю эту историю.
Ирья с удивлением посмотрела на нее.
— Я не понимаю вас…
— О, мы все знаем, как тяжело мужу, когда его жена находится в положении. Разумеется, отчасти это шокирует. Но я больше не сержусь на вашего мужа.
И она направилась к двери. Ирья неподвижно стояла на одном месте, опустив руки.
— Таральд? — беспомощно сказала она. — Он мог?.. Я ничего не понимаю.
Изящная Жюли, которая казалась еще миниатюрнее рядом с неуклюжей Ирьей, испуганно закрыла рот рукой.
— О, моя милочка, разве он ничего вам не сказал? Нет-нет, тогда забудьте все, что я вам рассказала… милая, дорогая… о, это ужасно! Но я думала… вы все знаете… Забудем же об этом!
Ирья в растерянности смотрела на Жюли.
— Только не говорите ничего вашему мужу, пожалуйста, — сказала жена священника совершенно убитым голосом. — Я-то простила ему, так что вовсе не следует снова ворошить прошлое. Мужчинам так трудно управлять своими эмоциями, и ему вряд ли захочется вспоминать о том, что случилось. Ведь это просто глупость, которую он однажды совершил. Так что вы уж, пожалуйста, не напоминайте ему об этом и забудьте все, что я сказала! Прощайте, госпожа Ирья, и благодарю вас за помощь!
Она застучала каблучками к выходу. И исчезла.
Что же это такое? Таральд. Ее Таральд? Такой рассеянный и раздражительный все последние дни…
Жена в положении?
Но когда? Когда же он совершил свою глупость?..
Ирья ощутила комок в горле: она была совершенно разбита и унижена этим известием. Она пошла к детям, отпустила служанку и тяжело опустилась на кровать.
— Все благополучно? — спросила ее служанка. — Госпожа выглядит такой утомленной.
— Я просто устала…
Служанка озабоченно продолжала смотреть на нее.
— Если госпожа пожелает прилечь отдохнуть, то я могу взять Кольгрима с собой. Он посидит со мной, пока я буду заниматься своими делами.
— Спасибо тебе, — вздохнула Ирья.
Так она и пролежала все время, оглушенная горем, пока не пришло время кормить Маттиаса.
Таральд вернулся домой как обычно. Вначале он не обратил внимания на несчастный вид Ирьи, снова занятый своими собственными мыслями.
И только когда дети улеглись, и Ирья тоже забралась в постель, он заметил ее состояние и спросил:
— Что с тобой, Ирья? Ты ни слова мне не сказала за весь вечер.
Ирья помедлила с ответом, а затем прошептала еле слышно:
— Я не могла. Я боюсь.
Он подошел к постели и сел возле жены.
— Боишься? Ты? Почему же?
Ирья все так же прошептала:
— У тебя все в порядке, Таральд?
Он насторожился.
— Почему ты спрашиваешь об этом?
— Ты такой рассеянный последнее время. Меня пугает это.
Он немного помолчал.
— Именно этого ты и боишься?
— Да, — сказала она медленно. — И потом, у меня была сегодня неожиданная посетительница.
Таральд поднялся. В голосе его послышалось волнение.
— Посетительница? Кто же это?
— Это… жена священника.
— Священника? Но что ей здесь нужно?
— Ты говоришь «нужно»? — выдохнула Ирья.
Он не отвечал, и она протянула к нему руки. Он обнял ее и снова сел рядом. Ей с трудом удавалось сохранить спокойствие, но в глазах у нее стояли слезы.
— Таральд, дорогой, скажи, что тебя тревожит! Я не вынесу мысли о том, что… я потеряю…
Она не сказала: «тебя», — но произнесла вместо этого — «твое расположение».
— Мое расположение ты не можешь потерять, Ирья, — тепло сказал Таральд. — Я просто хочу уберечь тебя от разных неприятностей, понимаешь.
Так значит, это правда! Ирья закрыла лицо руками.
— Я могу переехать в Эйкебю, когда ты захочешь, — сдавленно произнесла она.
— Что это ты выдумала? — прервал он ее. — Зачем же тебе переезжать в Эйкебю?
Она плакала, уже не скрываясь.
— Затем, что жена священника сказала правду!
— Да что может знать эта жена священника об Уле Ульсене!
Ирья остановилась.
— Уле Ульсен? Кто это?
Таральд удивился.
— Нет, давай разберемся со всем по порядку. Что тебе сказала жена священника?
— Я обещала ей не говорить тебе об этом. Не ранить тебя воспоминаниями.
— Только не плачь. Что это за воспоминания?
Слезы снова набежали ей на глаза. Она отвернулась от Таральда, сжавшись в комочек.
— Не знаю, Таральд. Я не поняла толком ее намеков.
— Ну, тогда просто скажи, о чем она с тобой говорила!
— Мне так тяжело говорить тебе об этом. Вся душа болит после ее посещения, Таральд! Я поняла так, что ты домогался ее в то время, пока я носила Маттиаса. Что ты не мог совладать со своими «чувствами», как она выразилась.
Таральд с изумлением уставился на свою жену. Казалось, он остолбенел от удивления. А Ирья тем временем пересказывала все, что выложила ей Жюли, и всхлипывала при этом без остановки.
Когда она закончила, он просто не находил что сказать.
— Ну и змея же она! — медленно произнес он. — Просто ведьма! Чего же она добивалась?
Он обнял свою жену.
— Ирья, любимая моя девочка, я могу поклясться тебе на Библии, что никогда не желал этой куклы и еще менее домогался ее! Она, наверное, сошла с ума! И это очень опасно, ведь она отравляет нашу совместную жизнь сомнениями и недоверием!
— Да, — тихо согласилась Ирья. Она была еще слишком взволнованна. — Ей это удалось. Но теперь я припоминаю кое-что, Таральд. Сесилия предостерегала меня от этой женщины перед своим отъездом. Как я забыла об этом!
— А что она сказала?
— Она так и сказала: «Избегай этой красотки Жюли, Ирья! Она невзлюбила нас». Я тогда ничего не поняла. Но мне следовало было прислушаться к ее словам.
— Значит, Сесилия предупреждала тебя? — в задумчивости проговорил Таральд. — Что же все это значит?
— Теперь твоя очередь, — сказала Ирья. — Кто такой Уле Ульсен?
Таральд вздохнул.
— Да, лучше все-таки будет, если я тебе расскажу, хотя мне очень не хотелось волновать тебя. Это произошло еще тогда, когда была жива Суннива, а я знаю, как ты болезненно относишься ко всем, что напоминает о ней. Именно поэтому я и не хотел говорить с тобой об этом деле. Помнишь ли ты ту неделю, когда мы с Суннивой жили в Осло?
Таральд был прав, ей всегда было тяжело вспоминать о Сунниве.
— Да, я помню это…
— Мы жили тогда как в угаре, Ирья. Разыгрывали из себя богачей, кутили и покупали массу дорогих безделушек. Мы также играли в карты, и у меня вырос невероятный карточный долг. Потом, впоследствии, я пытался заплатить его…
