Маргарет Уэйс - Битва близнецов
Но он не имел права так поступить. Он обязан был думать о людях, которые доверяли ему, и не мог отложить встречу и погнаться за девушкой без риска оскорбить гонцов, принесших ему какие-то вести и, может быть, предложения.
Солдаты навсегда перестанут уважать его. Можно было бы, конечно, послать за Крисанией стражников, однако и в этом случае он попадал в глупое положение.
Делать нечего. Пусть Паладайн сам присматривает за своей жрицей, если уж ей так приспичило носиться по лесам.
Карамон скрипнул зубами и повернулся, чтобы приветствовать посланников и проводить их в шатер.
Он усадил гостей поудобнее, обменялся с ними приветствиями по всей форме, а когда подали еду и вино, все же не выдержал и, извинившись, выскользнул наружу.
***Следы на песке ведут меня вперед…
Поднимая голову, я снова вижу одно и то же: плаху, палача в черном капюшоне и острое лезвие топора, сверкающее на ослепительно ярком солнце…
Топор опускается, отрубленная голова падает на песок вверх лицом…
— Моя голова! — прошептал Рейстлин на бегу, мучительно заламывая руки.
Палач захохотал и отбросил капюшон на спину, открывая…
— Мое лицо! — прошептал Рейстлин одними губами, чувствуя, как страх растекается по его телу, словно парализующий яд, а лоб покрывается холодным потом. Сжав виски холодеющими ладонями, Рейстлин попытался отогнать видение, которое каждую ночь преследовало его во сне. В последнее время даже после пробуждения он чувствовал на шее холод опускающегося топора и металлический привкус на языке, превращающий в скрипящий пепел все, что он пил и ел.
Он знал, что эти видения не отпустят его больше.
— Властелин настоящего и прошлого! — Рейстлин гулко рассмеялся. — Я никто!
Я оказался в ловушке, обладая колоссальной властью над магическими силами и могуществом! В ловушке! Я иду по его следам, зная, что каждая проходящая секунда уже когда-то была. Я иду по его следам навстречу его судьбе. Я слышу эхо собственных слов еще до того, как открою рот. Я встречаю людей, которых никогда не видел, но я знаю их. А это лицо… — Рейстлин прижал ладони к щекам.
— Это его лицо! Не мое. Не мое! Кто я такой? Я свой собственный убийца, палач с топором в руках! Его голос поднялся до пронзительной высокой ноты. В исступлении, не соображая, что делает, Рейстлин впился ногтями в лицо, словно это была маска, которую непременно нужно сорвать.
— Остановись, Рейстлин! Что ты задумал?! Остановись, прошу тебя!
Рейстлин едва расслышал этот голос, но сильные тонкие пальцы перехватили его запястья, и он стал бороться с ними, пытаясь вырваться. Однако безумие уже отпустило его, темные и страшные волны, которые захлестывали его сознание, отступили, оставив Рейстлина на прибрежном песке холодным и опустошенным, выжатым до последней капли. Зато он снова мог чувствовать и мыслить. Лицо саднило, а под ногтями алела кровь.
— Рейстлин!
Маг узнал голос Крисании и поднял голову. Жрица стояла перед ним, продолжая удерживать его руки на безопасном расстоянии от лица. Огромные серые глаза смотрели прямо на Рейстлина с тревогой и беспокойством.
— Со мной все в порядке, — холодно ответил маг. — Оставь меня.
Он опустил голову, но тут же вздрогнул, почувствовав, что ужас из его кошмарного сновидения никуда не делся, а притаился где-то поблизости.
Тяжело вздохнув, маг вытащил из кармана плаща чистую тряпицу и промокнул глубокие царапины на лице.
— Нет, — решительно ответила Крисания. — Не в порядке.
С этими словами она отобрала у него платок и стала осторожно вытирать кровь с его расцарапанного лица.
— Прошу тебя, позволь мне сделать это для тебя, — прошептала она, когда Рейстлин прорычал что-то невразумительно-раздраженное. — Я знаю, что ты не позволишь мне исцелить тебя, но здесь неподалеку есть чистый ручей. Пойдем к нему. Там ты сможешь напиться, а я омою твои раны как следует.
С губ Рейстлина уже готовы были сорваться резкие и горькие слова. Маг уже поднял руку, чтобы оттолкнуть молодую женщину, но вдруг понял, что не хочет, чтобы она уходила. Даже мрачные сны отступили, потому что она была рядом, а легкие прикосновения живой человеческой руки были необыкновенно приятны после холодных объятий смерти.
С усталым вздохом он кивнул.
Крисания, бледная от беспокойства, обняла мага за плечи, чтобы поддержать его, и Рейстлин позволил отвести себя через лес к ручью, с особой остротой ощущая тепло ее тела. На берегу великий маг уселся на большой плоский камень, нагретый осенним солнцем. Крисания обмакнула платок в бегущую воду и, опустившись рядом с ним на колени, промыла испачканное кровью лицо Рейстлина.
Пожелтевшие листья деревьев с тихим шуршанием сыпались с ветвей.
Рейстлин молчал. Его глаза не отрываясь следили за последним полетом осенних листьев, за тем, как они отчаянно цепляются слабыми черенками за раскачивающиеся ветки, как кувыркаются в воздухе и уносятся в небытие вместе со стремительным потоком. Заглянув в ручей, он увидел в бегущей воде свое отражение. На щеках темнели длинные царапины, а глаза не напоминали больше зеркала, холодно и равнодушно отражавшие окружающее. В их темных глубинах были лишь боль и мука — и ни единого проблеска света. Рейстлину, однако, почудилось, что в воде колышется отражение его собственного страха, и он презрительно улыбнулся ему.
— Скажи, — неуверенно проговорила Крисания, закончив омывать его раны и кладя руку ему на плечо, — что с тобой? Я ничего не понимаю. Ты пребываешь в мрачной задумчивости с того самого дня, как мы покинули Башню. Может, это из-за того, что Врат не оказалось в том месте, где ты ожидал их найти? Или Астинус сообщил тебе нечто такое, что заставило тебя опечалиться?
Рейстлин не отвечал. Он даже не посмотрел на жрицу. Яркое солнце согрело его черные одежды, но прикосновение рук Крисании оказалось жарче солнечных лучей. И все же глубоко внутри него какая-то часть его мозга продолжала холодно взвешивать и подсчитывать возможные варианты ответа. Сказать или не сказать?
Что он выиграет? Что он выиграет, если промолчит?
Да… ее необходимо приручить, привлечь к себе, укрыть от света и приучить к тьме…
— Я знаю… — сказал в конце концов Рейстлин, впрочем, без видимой охоты.
Маг по-прежнему не смотрел на Крисанию, следя взглядом за бегущей у его ног водой. — Я знаю, что Врата находятся неподалеку от Торбардина в магической крепости, которая называется Заман. Об этом и поведал мне Астинус. Но ты, должно быть, помнишь легенды, где рассказывается, как Фистандантилус начал Гномьи Войны, чтобы подчинить Торбардин и воцариться там? Об этом же пишет и Астинус в своих «Хрониках»… — Голос Рейстлина прозвучал с какой-то особенной горечью. — Слово в слово, как я тебе сказал. Но даже «Хроники» можно читать между строк, читать внимательно и анализировать, как это должен был сделать я, но не сделал в тщеславии и самонадеянности. Возможно, я просто не хотел видеть правды…
