Варя Медная - Паук приглашает на танец
— Ты теперь будешь думать, что я сумасшедшая?
— Да.
Он ответил, глядя в пустоту перед собой и о чём-то крепко задумавшись. Непроизвольно он сжал руки так сильно, что мне стало больно. Я попыталась высвободиться, и он, заметив это, спохватился и ослабил хватку.
— Прости.
— Ваухан…
— Да?
— Поцелуй меня…
Он опустил глаза и наконец посмотрел на меня. А потом наклонился и поцеловал в лоб.
— Ты устала. А ещё у тебя все губы в кладбищенской земле.
Это меня отрезвило. Я пошевелилась, и он аккуратно поставил меня на ноги. Отойдя в сторону, я закрыла глаза, а когда снова их открыла, вокруг многострадального платья Беулы кружилось черное облако. Повисев в воздухе, оно начало медленно оседать. Наряд вновь стал чистым и даже сухим. Правда, остался мятым.
Я оглянулась на могилу, которую едва не разделила с Дороти Гросс, и поняла, что явно переусердствовала: рыхлая земля была похожа на порошок. Ваухан перехватил мой взгляд, пробормотал: «Чтоб меня» — и направился к ней. Схватив лопату, он в пять минут раскидал сделавшуюся легкой землю. Потом сходил в сарай и вернулся с молотком и каким-то поблескивающим инструментом с загнутыми концами. Спрыгнул вниз, вытащил гвозди и поднял крышку.
Из-за прошедших дождей девушка лежала наполовину в воде. Но лицо, которое я увидела, не принадлежало Мэтти, и я снова расплакалась — на этот раз от облегчения. Он молча заколотил крышку и закидал яму землёй.
Потом встал рядом со мной, обнял за плечи, и мы оставались так какое-то время, глядя на надгробный камень.
— Ваухан…
— Да? — с опаской отозвался он.
— Ты спас мне жизнь.
— Да, кажется…
Потрясение наступило только сейчас. Лишь теперь до меня начало доходить всё, что произошло.
— Ты понимаешь, что это значит?
— Ну, графу не придётся искать новую гувернантку…
— Не шути так.
— Извини.
Я повернулась к нему, пытаясь совладать с собой, но голос срывался от волнения.
— Это значит, что Мэтти здесь нет, — кивнула я на холмик. — И она, возможно, жива!
Я бросилась к нему и крепко обняла, но тут же спохватилась и отодвинулась.
— Конечно, она жива. Уверен, Мэтти скоро даст о себе знать и всё тебе объяснит. И это объяснение окажется очень скучным и никак не связанным со злодейскими убийствами. А сейчас, знаешь, что тебе нужно?
Он положил тяжёлые руки мне на плечи и заглянул в глаза.
— Конечно! Мне нужно проследить за мистером Фарроучем, потом…
Он мягко накрыл мой рот ладонью.
— Сейчас тебе нужно вернуться в замок, выпить кружку горячего молока с печеньем, самым большим, какое сможешь найти, и хорошенько выспаться.
Я попыталась возразить, но он лишь теснее прижал ладонь.
— А завтра выкинуть всё это из головы и спокойно вернуться к работе. И постараться ни во что больше не ввязываться.
Я мотнула головой, высвобождаясь.
— Я приехала сюда только из-за Матильды. А в последний раз её видели в замке.
— Энн, почему ты упорствуешь? — устало отозвался он. — Кого ты там перечисляла? Граф? Он просто кобель, а это не преступление.
— С чего ты взял? — смущенно пробормотала я.
Он кинул на меня быстрый взгляд.
— Это все знают… да и тебе следует.
Я сделала вид, что не заметила намёка.
— Дальше, графиня… побойся Бога, она всего лишь женщина, к тому же несчастная.
В этом месте я хмыкнула: видел бы он, как развлекается эта несчастная женщина.
— Кого ещё ты называла? Мистер Фарроуч? Ты ведь сама сказала, что он немощный калека. Кому из них и зачем понадобилось бы причинять Мэтти вред?
— Леди Фабиана очень ревностно относится к другим девушкам в замке, — заторопилась я. — А Матильда очень красива.
Ваухан приподнял брови.
— И поэтому графиня, по совету зачарованного зеркала, велела охотнику принести её сердце и печень. О, прости… — тут же спохватился он, увидев, как я изменилась в лице.
— А мистер Фарроуч — он невзлюбил меня с первого дня! И, кажется, не переносит вообще всех гувернанток.
— Вот это действительно преступление, — улыбнулся Ваухан.
— А…
— Ну всё, хватит.
Когда он так всё это преподнёс, моя версия и правда прозвучала неубедительно. Очень трудно возражать человеку, который заранее настроен тебе не верить. Но, помимо интуиции, существует такая вещь, как улики. Я запустила руку в карман и вытащила оба колокольчика.
— Что это? — удивился он, подцепил один и повертел в руках.
— Это колокольчики Матильды. Видишь, — я закатала рукав, — они связаны с нашими метками. И, по словам «немощного калеки», после увольнения они ликвидируются. И если Мэтти действительно уволилась, то почему они всё ещё целы?
— Откуда они у тебя?
— Один я нашла в её комнате. Она нарочно оставила его там для меня. А второй принёс сюда мистер Фарроуч.
— Зачем?
— Не знаю…
— А почему они так выглядят? Граф экономит на железках?
— То-то и оно, что они не должны быть такими! Колокольчики остальных слуг как новенькие. И это значит, что Матильда в беде.
Я не стала уточнять, что не знаю, как должен выглядеть колокольчик в случае смерти владельца.
Ваухан ещё немного повертел колокольчик, а потом раздраженно вернул мне.
— С меня довольно. Не знаю, что всё это значит, но только не то, что ты думаешь. Идём. Иветта наверняка уже вернулась, и скоро здесь будут крестьяне с вилами и кольями.
— Очень в этом сомневаюсь.
Он подхватил меня под локоть и потащил к выходу. На этот раз я не сопротивлялась. Всё, что я могла предъявить, это колокольчики и серёжка. К констеблю с таким не пойдёшь. Даже Ваухан не стал меня слушать. Что ещё я могла добавить, чтобы убедить его: жестокость графини? использование графом магии в обход запрета? пугающий взгляд мистера Фарроуча? Нет, здесь необходимо что-то посущественней.
Почти всю обратную дорогу мы молчали. Я еле переставляла ноги. Заметив это, Ваухан остановился.
— Давай… забери немного у меня.
— Что?
Он неуверенно затоптался.
— Ну, как это делается… ты ведь совсем без сил.
Сообразив, что он имеет в виду, я заколебалась: искушение было велико. Помедлив, я покачала головой.
— Нет… нельзя. Только не для себя.
Мы продолжили путь в молчании.
Свет в окнах не горел. У ворот Ваухан обернулся и мягко накрыл мою руку своей.
— Послушай, я понимаю, как тебе тревожно за Мэтти. Но ещё я знаю, что влиятельные люди не терпят, когда в их дела суют нос. Не хочу, чтобы с тобой что-то приключилось.
— Но я здесь лишь по одной причине.
— Которую ты сама же и придумала.
