Наследник огня и пепла. Том IV (СИ) - Добрый Владислав
Дальше больше — вампиры практически не вмешивались в самоуправление людей. Зато жестоко наказывали за промахи. Фактически, они следили за людьми как хороший хозяин за скотом, требуя от имперской администрации чтобы население было сыто, счастливо и хорошо размножалось. При этом вампиры оставались кровожадными чудовищами, однако вне пределов личных владений и слуг, нападения на население Империи случались вряд ли чаще, чем нападения в моем мире на домашний скот. Каждый крестьянин был чей-то, состоял на учете и за него придется нести ответственность. К тому же, для питания вампирам не требовалось людей убивать. Поэтому в слуги к «аристократии ночи» всегда было желающих достаточно много, чтобы вампиры могли устраивать настоящие конкурсы на место. Упомянув об этом Эфест заткнулся и нахмурился, понимая что этот факт сильно портит общее впечатление о вампирском государстве в лучшую сторону.
Нет, Эфест сыпал жуткими подробностями кровавых оргий и резни. Однако, когда я задавал уточняющие вопросы, оказывалось что это практически всегда локализовалась в Золотом Городе. А это было весьма своеобразное местечко, с очень пестрым населением. Жизнь за пределами Золотого Города была куда упорядочение. Эфест не смог вспомнить большого голода в Империи, хотя в Регентстве каждый год была хоть одна местность, пострадавшая от неурожая. А раз в пару десятков лет голод стучался в двери на полном серьезе. В Империи на такой случай имелись централизованные запасы.
Эфест рассказывал вопиющие и полные хтонического ужаса случаи, котором стал свидетелем сам. Сперат ужасался, Гвена ехидничала, а я с обеими своими сотниками задумчиво слушал. Например, история о молодой вдове, у которой умер муж и оставил её с двумя маленькими детьми. Она не могла обрабатывать землю и попросила в курии, чтобы тело её мужа после поднятия оставили ей. Там согласились. И труп её мужа еще пять лет обрабатывал для неё землю, пока она снова не вышла замуж.
Ужас, кошмар, конечно, но вот я и мои горожане-сотники видели в этой бытовой ситуации спасение для молодой вдовы. Внезапно в разговор вмешался Сундук и начал уточнять всякое. И тут вскрылся огромный и важный пласт экономики Золотой Империи, который Эфест как-то забыл упомянуть.
Люди там тоже умирали. Но работать это им не мешало. Все покойники централизованно собирались, обрабатывались, и поднимались в виде зомби. После чего использовались для общественно полезных работ. В зависимости от мастерства некроманта и мумификатора, такой зомби мог работать от пяти, до сорока лет.
Работали зомби хуже людей. Зато без перерывов и еды. Как и у всякой нежити, была у зомбяков неприятная черта. Склонность к немотивированной агрессии. Поэтому их и собирали под присмотр некромантов. Мертвые крестьяне продолжали возделывать поля, выполняя львиную часть механической, то есть, в данном конкретном случае, зомбической работы. «Копать отсюда и до завтра» — вполне себе задача для зомбяка. Фактически, Золотая Империя нашла способ повысить производительность труда в условиях средневековья средневековыми же методами. Повысив количество работников. При этом не увеличив количества едоков. В этом месте я начал подозревать, что абсолютное большинство людей под гнетом кровожадных вампиров живут куда сытнее, чем в свободном от этого ужаса Регенстве. Но благоразумно оставил свои догадки при себе.
Вторая проблема низшей нежити — низкая способность к обучаемости. По большому счету, зомбяк мог делать только то, что умел делать при жизни. Но сильно хуже. Поэтому, если вам надо заиметь бригаду дорожных рабочих способных без выходных и отпусков годами прокладывать дороги не жалуясь на условия и не помышляя о оплате — вам сначала придется собрать такую бригаду из живых. И следить, чтобы они не померли раньше чем их профессионализм не въестся им в плоть и кости, так сказать, намертво.
Перед моим взглядом Золотая Империя из мрачного-серого места неожиданно превратилась в могучую страну, покрытую полями до горизонта, на которых день и ночь трудятся зомби-крестьяне, усеянную склепами-арсеналами, городками с огромными мануфакториями штампующими копья тысячами и городами, населенными толстыми и довольными людьми.
Параллельно с расспросами Эфеста мне приходилось заниматься подготовкой к обороне города. Которая, в общем, свелась к короткой планерке битвы среди «своих» и почти двухдневной ругани со всеми остальными. Феодальная вольница показала себя во всей красе. Мне пришлось орать до хрипоты в Серебряной палате, чтобы они дали мне все желаемое. При этом эти хитрые ублюдки распробовали власть. И вручили мне звание «гонфалоньер», то есть почетного знаменосца города. Что, с одной стороны, вроде как честь и признание заслуг, а с другой очень похоже на разрешение для командования городским ополчением.
Отказываться или ещё как-то пытаться прогнуть этот недопарламент я не мог — времени остро не хватало. По данным Гвены нежить двигалась по ночам, но довольно быстро. И должна была появиться под стенами города уже к утру третьего дня считая от прибытия гонца. Надо было готовиться.
Мне на руку сыграла местность. Древняя дорога, ведущая из Отвина, была зажата с обоих сторон болотом. Фактически, чистой земли было только метров десять. Измерив глубину болота по обе стороны от дороги, недалеко от Караэна, выяснилось что еще метров десять болото было относительно неглубоким, только за двадцать шагов мерные палки уходили под воду метра на полтора. Само собой возникла идея перекрыть это узкое место. Собственно, об этом думали и до меня. именно из-за узости этой магистрали война между Отвином и Караэном и считалась маловероятной но это не значит, что о ней не думали.
Поэтому были наработки. Перекопать дорогу или построить на ней стену мы банально не успевали. Город реквизировал у купцов два десятка повозок. Здоровенные, прочные, с высокими бортами и колесами в рост человека. Их поставили поперек дороги, связав толстыми веревками. Перегородили дорогу с запасом, запихнув повозки и в болото. Получилась импровизированная стена — снятые с очистки каналов рабочие даже прикопали болотной тиной колеса повозок.
Обратившись к Университету в лице Кааса Старонота с простой и понятной просьбой сделать мне пару годных огнеметов. Я даже чертежи набросал. Что-то вроде бронзового шприца размером с холодильник. В процессе объяснение моей очевидной просьбы выяснилось, что для огнемета нужна горючая смесь. И ничего похожего тут нет. Масло для ламп не годилось — его легко тушил даже ветерок. У пивоваров был дистиллят, пара бочек. Но тоже далеко не спирт — горел он плохо. Впрочем, местные пошли другим путем. Они зачаровали несколько десятков глиняных табличек огненной магией. Сами таблички ничего не делали, но огонь рядом с ними горел куда ярче.
На полевых испытаниях, небольшой костерок из хвороста с парой таких табличек внутри, вспыхнул как будто щедро облитый бензином. Даже как следует опалив одежду Сундука, который поджигал его длинным факелом. Второй плотник, явно был ему лучшим другом, потому что немедленно прокомментировал произошедшее «Хорошо что ты лысый как задница, а то бы и волосы спалило». Типичная дружеская поддержка. Я понаблюдал за тем, как полыхал костерок. Продолжалось это примерно так минуты три, пока все дерево не прогорело. Что же, придется работать с тем, что есть.
Я перегородил половиной телег дорогу. Недалеко от Караэна. По данным разведки нежить двигалась примерно со скоростью пешего путника. Что довольно быстро для армии. Видимо им не нужно было тащить с собой обоз. Аж завидно. Выходило, что на последнюю перед Караэном дневку нежить сможет встать на небольшом расширении дороги, примерно в половине дневного перехода от Караэна. Моя стратегия заключалась в том, чтобы продержаться половину ночи. Все сходились на том, что днем нежить крайне мало боеспособна. Вампиры так вообще под прямыми лучами солнца дохнут. Скелеты-воины, которые по утверждению Эфеста составляли «костяк» армии мертвецов тоже не любили солнечные ванны. Вплоть до того, что теряли подвижность и рассыпались от удара кулаком.
