Святослав Аладырев - Извек
— Богов наших, сука, не тронь! — процедил Извек и, сбегая с крыльца, ударил по оставшемуся столбу.
Уже шагая прочь, услышал треск и грохот упавшего навеса. Сквозь туман гнева различил крики и улюлюканье довольной толпы. Остановился перед Эрзёй, встретив вопросительный взгляд, с досадой пожал плечами. Сбоку подсеменил давешний старик, затряс пучком бороды.
— Ну, молодец, ублажил так ублажил! Давно не видывал, чтоб так кузяво силушку прикладывали. До чего ж гожо совладал. Не иначе, как из малой дружины будешь?!
— Буду, — не глядя на него, угрюмо согласился Сотник.
Дедок тем временем обернулся к довольным мужикам, выволакивающим из пристроя бочки и бочонки. Уперев руки в бока, на удивление зычным голосом гаркнул:
— Эй, зубоскалы! Неча прохлаждаться, запускай вогника!
Не успели дружинники оглянуться, как притащили огня. Бросили в горницу, под стены, заботливо окроплённые маслом. Занялось.
— Внутри кроме этих никого? — поинтересовался Извек, безнадёжно глядя на скорое пламя.
— Да вроде нет, — пожал плечами старик. — По окнам заглядывали, никого не видать. Бабки, няньки и дворовые вон стоят, воют. Боле никого.
Эрзя тронул Сотника за рукав.
— Пойдём, друже. Дале сами управятся, а вино в журке попьём, либо к князю на двор сходим, там до сих пор пируют.
Народ уже отведал питейных запасов и двинулся к другим постройкам, когда в толпе зазвучали встревоженные голоса. Собравшиеся, один за другим, поднимали руки, тыкали пальцами, хватались за голову. С улицы заголосили женщины, утиравшие своим мужикам разбитые морды. Одна бросилась к терему, но её удержали. Извек оглянулся, сквозь дым, заметил движение в верхних окнах. От толпы погромщиков семенил знакомый старик, мотал головой, мял в руках шапку.
— Ой, гои, недогляд вышел! Про дитё забыли! На втором поверхе племянница хозяина осталась! Ой, негоже! Младенца загубили!
Извек зло плюнул, прищурился на верхние окна, так и есть. Девчушка лет десяти вцепилась в раму и дикими глазами смотрела во двор.
— Твою… — прошептал Сотник, сдёрнул перевязь с мечом и сунул старику в руки. — Эрзя, пособи в терем прыгнуть!
Эрзя замешкался, но быстро сообразил, что к чему.
— Давай к среднему окну! — крикнул он и рванулся вперёд.
У дома, жмурясь от жара, пригнулся, напружинил ноги и упёрся локтями в стену. Извек, как в штурме, сходу запрыгнул ему на спину и, размахнувшись, ухнул ладонью в оконный переплёт. Цветные цареградские стёкла с осколками рамы посыпались внутрь. В ответ из дома с рёвом вырвался огненный вихрь и, опалив волосы, сбросил дружинника на землю.
Ударившись спиной, Извек увидел глаза ребёнка. Застыв от ужаса, девчонка неотрывно смотрела на двоих под окнами. Эрзя потащил упавшего друга от стены, но Сотник выдернул руку и заорал:
— Вина давай! Сам встану, цел пока!
— Нашёл время… — опешил Эрзя. — А на закусь что?
— Бочку вина! На меня! Живо! — рыкнул дружинник, смахивая с глаз обгоревшие ресницы.
До Эрзи наконец дошло. В два прыжка оказался у захваченной погромщиками бочки. Пинком отбросил мешавшихся зевак, качнул, подсунув руку под днище, взял на плечо. Извек уже был рядом, присел на колено.
— Лей! На голову! Всё!
— Понял! — натужно прохрипел Эрзя, и на солнце блеснула широкая рубиновая струя. Рубаху дружинника будто залило кровью, мокрые волосы облепили шею и лицо. Винный дух вмиг забил запах палёной шерсти.
— Довольно! — остановил Сотник. — На себя и к стене!
Эрзя запрокинул бочку вверх дном. Остатки хлынули на плечи, но он всё же успел хапнуть ртом изрядный глоток. В следующий миг оба уже мчались на второй приступ.
Эрзя подскочил как прежде, но сразу почувствовал, что жар усилился. Одежда тут же пошла паром, рукава обжигали локти. Сзади донеслось привычное: «Держать!». На хребет будто бросили годовалого быка. Скакнув с разбега, Извек толкнулся ногами от спины и, камнем из пращи, влетел в оконный проём. Эрзя тут же бросился от окна. Одежда жгла как кипяток, а пар валил такой, что, казалось, сам горит не хуже дерева. Чьи—то заботливые руки уже откупорили вторую бочку и вылили на голову полведра сладкого янтарного нектара. Кто—то хохотнул:
— В ромейском вине сам князь не купался!
Эрзя, ничего не слыша, во все глаза всматривался в окна терема. Увидал как девчонка оглянулась и исчезла, будто сметённая ураганом. На миг в дыму мелькнуло могучее плечо Сотника, и окно накрыло пламенем. По толпе прошёл гомон сожаления. Сетовали, что такой молодец и сам в полымя полез. Огонь уже разошёлся по всему дому и пожирал древесину двух поверхов. Неожиданно окно светёлки разлетелось в щепки. В клубах дыма, на крышу вывалился Извек. Одной рукой прижимал к себе девчонку, другой — тёр слезящиеся глаза.
В толпе радостно ахнули, но тут же смолкли. Сотник сделал несколько шагов и остановился. Крышу со всех сторон окружали стены огня. Черепица по краям начала трещать и лопаться. Эрзя подбежал к пожарищу, поймал загнанный взгляд Сотника и указал рукой за дом. Там, в трёх саженях от терема, сворачивались от жара листья старой раздвоенной берёзы.
— Дерево! Допрыгнешь! — что есть силы, рявкнул Эрзя.
Сотник оглянулся и, перебравшись на ту сторону, положил ребёнка себе на спину. Сцепив дрожащие ручонки под бородой, сдёрнул поясной ремень и пристегнул девчушку к себе. Она тут же обхватила ногами его бока и, прижавшись к дружиннику всем телом, замерла.
Извек собрался силами. Предстояло разбежаться по крыше вниз, а прыгнуть вверх. Выбрав ветку поудобней, засомневался, выдержит ли. Язык пламени, заслонивший берёзу, не оставил времени на размышления. Сотник хлопнул по худенькой коленке:
— Закрой глаза и держись!
Гудящая толпа перетекла к берёзе. Махали руками, что—то кричали, но рёв пламени уже перекрывал все звуки. Извек глубоко вдохнул и сорвался с места. Влетев в огонь, оттолкнулся обеими ногами и распластался в отчаянном прыжке. Толпа ахнула, но когда его пальцы сомкнулись на берёзовом суку, разразилась восторженным воем. Ветка трещала от повисшего на ней груза, но не ломалась. Снизу донёсся голос Эрзи:
— Давай девку, поймаю! Скорей, пока не зажарились! Чё вцепился, как ящер в пропащую душу.
Отпустив одну руку, Сотник дёрнул за ремень. Когда коготь пряжки вышел из прорехи, перехватил ребёнка за тонкую ручонку:
— Отцепляйся!
Спасённая молчала, застыв от ужаса, и разжать мёртвую хватку было не так—то просто. Извек, как мог, сделал голос ровным.
— Отлепись, говорю, а то вместе грохнемся! Сами убьёмся, да ещё кучу зевак передавим!
