Лякмунт - Основание
Несмотря на обещанные добрые новости, ехал я на свидание с плохими предчувствиями. Предчувствия укрепились, когда я увидел Роберта Карловича. Весьма пожилой седой человек в черном костюме с очень мрачным бледным лицом сильно выделялся из массы немногочисленных прохожих. Я подумал, что он напоминает не адвоката, а скорее наемного убийцу, киллера, говоря на современном русском языке. Киллер предложил зайти в кафе, рядом с которым мы с ним встретились. Милое кафе, в нем подают десяток сортов кофе и прекрасную (во всяком случае, по виду и запаху) выпечку. Там разрешалось курить и довольно быстро и вежливо обслуживали. В этих кафе мне не нравилось одно – чашечка кофе там стоила больше ста рублей. Об этом я не преминул сообщить Роберту Карловичу, причем, довольно агрессивным тоном, а затем предложил отвести его в соседнее заведение и угостить пивом в рамках предполагаемого кофейного бюджета (с деньгами в тот момент у меня было неплохо, со мной рассчитались за статьи об односолодовом виски и культурологических аспектах наращивания ногтей). Сошлись мы, в конце концов, на том, что киллер угощает меня кофе в ароматном кафе.
В небольшом пустом зале мы заняли угловой столик для курящих, и Роберт Карлович предъявил мне бумаги на английском языке, из которых, по его словам следовало, что он – американский адвокат и представляет очень известную американскую адвокатскую фирму. Название фирмы (потом выяснилось, действительно известной) я услышал впервые, о чем я тут же сообщил Роберту Карловичу. Тот не слишком расстроился, а предложил прейти к изложению сути дела.
А суть дела была следующая: в далекой Америке у меня есть очень дальний родственник. Он весьма и весьма состоятелен и носит имя Себастьян Траутман. В отличие от моих предков, которые в давние времена покинули родную Швецию и двинулись на восток через Польшу в Россию, американская ветвь Траутманов направила свою экспансию в направлении Нового Света. Не удивительно, что я не слышал этого имени. С одной стороны, родственник он мне по-настоящему дальний, с другой стороны, человек абсолютно не публичный. И дядюшка этот, прознав, что у него есть молодой родственник – талантливый журналист, проживающий в далекой и снежной России, тут же заочно его полюбил и надумал сделать ценный подарок в денежной форме. Тем более что у племянника сегодня не просто день рождения, а юбилей – четверть века стукнуло.
Любимый племянник сразу же попытался перевести беседу из русла общего и качественного в русло конкретное и количественное. Племянник спросил, какой именно суммой любимый дядюшка хотел бы его облагодетельствовать. И сказано было племяннику, что вопрос этот находится в стадии согласования, и в ближайшее время вступит в стадию утверждения, но для этого племянник должен предельно честно ответить на ряд вопросов.
Тут на меня накатила острая подозрительность. Полагаю, что обусловлена она была в первую очередь вчерашними алкогольными подвигами. Под влиянием подозрительности я в почтительной форме выразил восхищение безупречным русским языком господина адвоката. При этом упомянул, что мне случалось общаться с соотечественниками, которые уехали в Америку всего лишь несколько лет назад. И у всех них за это время успел образоваться, если не акцент, то специфический говор. Такой свежеиспеченный американец разговаривает как герой одесского анекдота, если обосновался в местечке типа Брайтон-Бич, или приобретает уж вовсе чуждые моему русскому уху интонации, если взял курс на ассимиляцию и проживает в другом, более англоязычном месте. А, коли господин адвокат, не просто адвокат, а адвокат американский, как мне было сказано выше, то в Штатах он должен был бы прожить не один десяток лет (я знал о чем говорю, поскольку за пару лет до того писал большую сравнительную статью об адвокатских коллегиях – здесь и там). Роберт Карлович ответил как-то невнятно и не слишком убедительно и строгим голосом предложил приступить к моим ответам на его вопросы. Я смирил подозрительность и приступил. А вопрос, в сущности, был один: «Чем бы вы занялись, уважаемый племянник великого человека, если бы у вас оказалось много денег?»
Конечно, мне, как и всякому, случалось размышлять о том, как бы я жил, если бы было много денег. Таким образом, ответная речь, в целом, была экспромтом, но состояла из тезисов, большую часть из которых я уже обдумывал ранее.
Я начал рассказывать о том, что бы я делал, будь у меня крупная сумма денег. При этом волей-неволей делился историей своей жизни и всяческими переживаниями. Лицо адвоката сохраняло строгое и мрачное выражение, но слушал он меня с явным интересом. Когда я заканчивал говорить, он ненадолго задумывался, а потом уточнял: «А если бы денег было ощутимо больше, чем вам сейчас представляется, чем бы вы занялись?» Когда это уточнение возникло в четвертый раз, я понял, что речь может идти об очень серьезных деньгах, и одновременно отчетливо ощутил, что я их никогда не получу. Я догадался, что наша беседа – это просто шутка, или розыгрыш, но совсем не обиделся. Вместо того чтобы обозлиться на мрачного мистификатора, я неожиданно ощутил желание рассказать Роберту Карловичу о себе как можно больше. Уж очень он как-то хорошо меня слушал. Казалось, что унылое выражение его физиономии происходит от сопереживания всяческим моим невзгодам – и тем, про которые я рассказал, и прочим. В то же время сквозь общую мрачность явно проглядывал какой-то оптимизм. Я чувствовал, что господин адвокат верит, что со временем у меня всё будет хорошо. Очаровал меня Роберт Карлович, по-другому и не скажешь.
К нашему общему с Робертом Карловичем удивлению, к тому времени как он удовлетворился масштабами моих притязаний, мечты у меня осталось всего две. Ровно две мечты, ни больше и ни меньше. Выяснилось, что я очень хочу иметь собственное жилище и неограниченно путешествовать по миру.
Две очень сильных, но, увы, невыполнимых как мне тогда казалось, мечты. С идеей о собственной квартире я расстался несколько лет назад, когда соотнес стоимость жилья с самыми оптимистичными прогнозами касательно своих доходов. А для продолжительных путешествий, как известно, нужны время и деньги. Время я вынужден тратить на добычу денег, которых, впрочем, не хватило бы на серьезный вояж. К моему удивлению Роберт Карлович дал мне понять, что мои желания абсолютно реальны и вполне выполнимы. Мы договорились о встрече на завтра и расстались.
По дороге домой я попеременно представлял себя то владельцем огромной квартиры, то путешественником, совершающим кругосветку. Перед внутренним взором появлялись самые соблазнительные картины, в которых я менял небольшие детали, стремясь добиться полного совершенства.
