Артур Ярин - Откуда в небе лошади?
ЧТО ДЕЛАТЬ?
Трудно не капнуть тушью, когда переписываешь роман или сборник стихов.
Сей-СеногонК обеду пошел дождь. Мы с Ясной после утренних тренировочных полетов на метлах собрались в гостиной, чтобы обсудить наши дальнейшие планы.
Ситуация сложилась крайне парадоксальная. С одной стороны, мне нельзя терять репутацию профессиональной волшебницы, а с другой стороны, я не хочу, чтобы Натирчик женился на этой дуре Амурлии. Тут еще под боком Ясна! Не объяснишь же ей, что, будучи уже два раза замужем, я умудрилась всего за одну ночь влюбиться. Как растолковать маленькой девочке «высшую математику»?! Придется как-то выкручиваться.
– Послушай меня, Ясна.
– Да, я вся превратилась в слуховое окошко.
– Иногда в жизни каждой ведьмы наступают критические моменты, когда ей приходится выбирать – выполнить заказ клиента или нет.
– А при чем тут мы?
– При том, что мы не в состоянии выполнить заказ нашего вчерашнего гостя.
Ясна как-то странно на меня посмотрела, прищурила левый глаз и тихо произнесла:
– Ты знаешь, Йо, я, кажется, тебя понимаю…
– Понимаешь?
– Да. Мне тоже понравился Натир.
– Понравился?!
– Да.
– Но при чем тут Натирчик?
– Натирчик?
– Я сказала НАТИРЧИК?!
– Да, ты сказала именно это.
– Странно.
– Действительно странно.
– Что «действительно странно»?
– Странно, что ты это скрываешь от меня.
– Я ничего не скрываю.
– А чего же ты тогда всю ночь вздыхала?
– Я? Я занималась специальными дыхательными упражнениями.
– И поэтому утром проспала завтрак, вышла нерасчесанной и рассеянной?
– Когда это я была рассеянной?!
– Как когда? А кто, по-твоему, утром вместо своих любимых духов «Ведьма в цвету» надушился лосьоном «От ворот поворот налево»? Кто, по-твоему, вместо метлы оседлал сегодня половник, когда летал после тренировок на базар? И, в конце концов, кто перед нашим разговором полчаса сидел и вздыхал на Философский Камень, отчего он то и дело менял свою форму?
Да, против фактов, как говорится…
– И что, ты считаешь, причиной всего этого Натир?
– Да. Он.
– И что теперь делать?
– Вот я и думаю, что же теперь делать.
Мы призадумались, каждая в отдельности и обе вместе.
Так мы просидели час.
– Ты его сильно любишь?
Прошел час.
– Да.
Прошел еще час.
– Очень?
Еще час.
– Очень.
За окном закончился дождь, и солнышко пробивалось сквозь последние пасмурные тучки.
– Ладно, Ясна, иди отдыхать. Ничего мы не придумаем, а ты еще слишком маленькая, чтобы решать такие глобальные проблемы.
– Ох, как бы я хотела тебе чем-нибудь помочь.
– Правда?
– Да!
– Ну, тогда пойди подмети в комнатах.
Ясна посмотрела на меня так пристально, что я поняла – девочка взрослеет.
Когда малышка скрылась за дверью, мне стало очень тоскливо. Зная, что безвыходных ситуаций не бывает, я с упорством Тесея искала тупики. В такие моменты меня спасает только творчество.
Пройдя сквозь стены в свою комнату, я взяла со стола свой любимый черно-белый карандаш, блокнот и записала:
Мысли, как пони в цирке, либо разбегаются, кто куда, либо ходят по кругу, а по ночам сидят в клетках и тоскуют.
Вспомнила о завтрашнем дне и записала еще один афоризм:
Завтра, как правило, наступает сегодня и, непременно, на любимую мозоль.
Подумав еще немного, потом еще чуть-чуть, я, наконец-то, решилась во всем признаться Натиру. Зачем скрывать свои наболевшие чувства? Так прямо и скажу ему: «Люблю тебя!» А потом милому объясню, что Амурлия не пара такому маленькому, но высокоблагородному ланселоту. А может, сначала написать ему письмо? И не просто письмо, а «голубиное» послание?! Вот возьму мерцающие краски полнолуния и напишу ими на крыльях голубя, нет, лучше голубицы, свое послание и отправлю птицу к Натиру!
В порыве вдохновения я стала быстро сочинять черновик:
О мой Натир! Мой далекий и одновременно близорукий друг! Я Вас…
Ой, я, кажется, ошиблась, придется писать заново.
О мой Натирчик! Мой недалекий и одновременно близкий друг! Я Вас…
Да, невнимательность всегда была камнем преткновения на пути моего прогресса.
Скомкав два предыдущих неудачных письма, я написала третье. И чтобы не тратить времени зря, сразу же на крыльях голубицы. Слова просто струились из меня весенним ручьем, когда я представляла, как эта белая голубушка вспорхнет к нему в раскрытое окно, сядет на левое плечо, он нежно коснется ее крылышек и, млея от удовольствия, прочтет мои трепетные строчки и все-все поймет…
Отправив «голубиное» послание, я села у окошка и стала ждать возлюбленного…
НА КРЫЛЬЯХ ЛЮБВИ
Бумага эта получила хождение среди придворных, и люди умирали от смеха.
Сей-СеногонИ вот на горизонте показался всадник. Ветер взлохмачивал рыжую голову спешащего в мою сторону ланселота. Он летел ко мне, как стрела, конь под его чутким руководством в стремительном беге не касался земли.
Спешившись со своего верного вороного, он распахнул двери и свежим летним ветром ворвался в мои покои.
– Йо, простите, что так бесцеремонно врываюсь в ваш дом и что беспокою вас, но у меня чрезвычайная радость, коей я просто не могу не поделиться с вами!
Предвкушая событие, я улыбнулась ему своей самой очаровательной-зачаровательной, обаятельной-обонятельной улыбкой и спросила:
– Так что же у вас стряслось, мой солнечный друг?
– Амурлия прислала мне письмо! И не просто письмо! Она отправила свою любовную записку на крыльях голубицы! Какая фантазия! Какая эстетика! Я же говорил, что она – божественна!
Меня как окатили холодной водой из ведра, нет, из двух ведер.
– Натир, вы уверены, что письмо от Амурлии, а не от… какой-нибудь другой женщины?
– Да! Да!
Огонек слабой надежды вспыхнул в моем сердце: а вдруг это просто совпадение?
– Там стоит ее подпись?
– Нет, но никто на свете, кроме Амурлии, не мог так написать, так изысканно изложить свои эмоции, даже легкая рассеянность, присущая всем тонким натурам, живущим в утонченных сферах бытия, придает посланию свое непередаваемое очарование! Эта легкая небрежность, эти опечатки словно говорят о том, что не это главное, они говорят, что суть между строк! И между строк я читаю, что она меня тоже любит! Нет никаких сомнений! Вот послушайте сами:
О мой Натирчичек! Мой благородный, мой недалекий и одновременно близорукий друг! Я Вас люблю! Ваше пылающее сердце зажгло и в моей груди Вселенский пожар.
Пусть Вы сейчас не со мной, но придет час, мой благомодный рыцарь, и мы будем вместе, мы будем в тесте на веки вечные, неразлучны повсеместно и ежесекундно!
