Александра Баркова - Невозвращение Короля
От такой речи шрамолицый приподнял бровь, его глаза, всегда чуть прищуренные, превратились едва ни в щелки.
– Много я слышал в жизни о себе всякого… – медленно начал он, и Подсолнух с ужасом понял, кому он всё это наговорил…
– по-разному меня называли… – Бродяга и Анардил напряглись, готовые, в случае чего, повиснуть у друга на плечах…
– но так меня никто… – тут Подсолнух осознал, что стол, разделяющий их, не преграда для опытного бойца…
– никогда… – трое хоббитов оцепенели, не понимая, что сейчас случится…
– не хвалил!
– Уф!.. – одновременно выдохнули шесть глоток.
– Нголмег, ну и напугал же ты нас… – устало сказал Бродяга.
– Вы что? – не понял шрамолицый, – вы действительно решили…
– Что вы, сударь, разрубите меня сейчас пополам вместе со столом, – еще дрожа, отвечал Подсолнух.
– Дожил… – горько хмыкнул воин.
– Нголмег, успокойся. – Бродяга накрыл его руку своей. – Просто сейчас все мы напряжены, как боевые тетивы. Не надо, не злись.
– Пейте, сударь, – Подсолнух поставил перед ним пиво. – И я с вами рядышком посижу, вместе пить будем.
– Бочка, говоришь, бездонная? – скривился в усмешке шрамолицый. – Это ты правильно говоришь. Сколько в жизни ни пил – никогда пьяным не был, – он сделал пару добрых глотков. – А хотел бы я напиться, друг Подсолнух, – он снова глотнул, – ох, как бы я хотел напиться… Вчерную, вдрызг, вдрабадан… так, чтобы небо с землей смешалось, чтобы свалиться под стол и не думать, не чувствовать, не знать, что мы – разбиты, что мы – беглецы и бродяги… эх… – он осушил кружку и принялся за следующую. Подсолнух смотрел на него с жалостью. – Да что там… не будет забытья, и в полночь я выйду к коням, и свежий ветер враз выдует из моей головы весь тот пьяный бред, который я несу сейчас, – он снова сделал большой глоток, – и будет дорога, и бегство, бегство от себя, Подсолнух, бегство в никуда…
– Пейте, сударь. Я еще налью. Может, полегчает вам…
– Он спас нас всех, – тихо сказал человек в капюшоне. – Он со своим отрядом ударил врагу во фланг и сдерживал до тех пор, пока Король не ушел. Мы все в долгу перед ним…
Подсолнух осторожно поставил перед шрамолицым еще пару кружек.
– Спасибо, – прихрипел воин. – Давай выпьем, Подсолнух… выпьем за то, чтобы мы смогли вернуться и чтобы я однажды напился пьян – у тебя в трактире.
– Охотно, сударь, – совершенно серьезно отвечал тот. – За ваше возвращение.
Они стукнули кружками.
– Душа… душа болит… – простонал шрамолицый.
Трактирщик незаметно забрал у него пустую пинту, пододвинул полную.
Хоббитам было жутко смотреть, как могучий воин отчаянно пытается напиться. Надо было заговорить… о чем угодно.
Улти опередил прочих.
– Сударь, – обратился он к Бродяге, – ведь вы много где бывали. Так вы, должно быть, и Гондор видели?
Дрого, услышав это, едва ни отвесил щенку подзатыльник за бестактность, но вовремя понял, что наивный Улти просто до сих пор…
– Видел… – опустив голову, отвечал человек в капюшоне.
– Расскажите, а? – восторженно прошептал Улти. – Ведь, наверное, нет ничего прекраснее Белого Города с семью стенами, и широкого Андуина, и криков чаек, летящих от моря…
– Мой юный друг, – ласково усмехнулся Бродяга, – всё, о чем ты меня спрашиваешь, ты уже рассказал сам. Да, я видел Белый Город, и его семь стен, и широкий Андуин. Они прекрасны. Но я не знаю ничего лучше, – он зажмурился, – вересковых пустошей Арнора, его пологих холмов, между которыми петляют малютки-речки, его заросших озерок, холодных туманов по осени, пушистого зимнего снега и филигранных рисунков инея; я не знаю народа, столь же мудрого и спокойного, как коренные арнорцы – потомки нуменорцев, сохранившие спокойствие без отчуждения, мудрость без высокомерия, гордость без презрения. Юг… юг забывает свое прошлое, там расцветают чванство и спесь; не везде, конечно, но…
– Так вот в чем дело! – вырвалось у Перри.
– В чем, дружок? – обернулся к нему Бродяга.
– Ну, вы же знаете эту историю с Королем…
Господин Мышекорь аж крякнул: такой недогадливости от собственного сына он не ожидал. Ладно – Улти, ему в жизни только табачные грядки и видеть, но Перри-то! будущий купец… ох…
Дрого виновато посмотрел на Бродягу. Тот стоял у камина, облокотясь на его полку. Почувствовав всё то, что почтенный хоббит не решался сказать вслух, он вздохнул и медленно снял капюшон.
Лицо у него было самое обыкновеное. Усталое лицо немолодого воина. Худые щеки, ввалившиеся глаза. Темные волосы в беспорядке. Веера морщинок в углах глаз – скорее от частой стрельбы из лука, чем от привычки улыбаться… хотя… судя по его нынешному ласковому тону, когда-то он мог улыбаться часто.
– Та история с Королем… – медленно проговоил он. – Ты, мой юный друг, хочешь знать, почему Гондор не принял его? Что ж… я попытаюсь объяснить.
"Кому объяснить-то хочешь? – подумал Мышекорь. – Перри? Себе?"
– Наш народ, народ потомков нуменорцев, – тихо начал Бродяга, – это давно уже не народ. В нем нет единства. Есть те, кто просто существует. Безразлично, бездумно. И Мрак, что становится всё сильнее, легко завладевает ими. Память Нуменора, честь Гондора, судьба Арнора – ничто для них. Напыщенные, глупые слова, не более. Они смеются над теми, кто произносит такое. Впрочем, почти никто теперь такое и не произносит…
Он отвернулся к огню, стал греть руки, словно ему было холодно.
– Впрочем, – продолжил он, ни к кому не обращаясь, – есть и другие. Действительно наследники славного прошлого. Они хранят и преумножают традиции. Но все они… – он покачал головой, обвел взглядом слушающих. – Говорят, в годы затмения Нуменора там строились очень красивые гробницы. Охотно в это верю. И нынешние хранители славного прошлого – они творят то же. Они верны традиции настолько, что любое новшество ненавидят и пытаются не допустить. Для них нет сегодняшнего дня. Нет живых людей. И мало того – каждый из них именно себя считает истинным продолжателем. Они не в силах договоиться между собой; а уж с кем-то извне… – он горько усмехнулся.
Хоббиты внимательно слушали. Анардил сидел, сжав кулаки. Лишь шрамолицый, пытающийся напиться, казался безучастным.
– Гондор самодостаточен, – тихо говорил Бродяга. – Он верен традиции на словах, не более. А Эарнил… удачливый полководец кололевских кровей. Добыв победу в бою, он имел полное право претендовать на корону.
– Он не имел этого права! – крикнул Анардил. – Он нарушил закон и знает это! Он узурпатор!
Бродяга прикрыл глаза.
– Малыш… – укоризненно сказал он Анардилу, – не кричи. Весь трактир перебудишь. Эарнил – не узурпатор. Он просто гондорец. Гондор хочет гондорца на троне.
