Наталия Ларионова - Где ни был бы ты
Горожане не оценили этого приобретения Доктора. Дребезжащий, извергающий клубы вонючего дыма самодвижущийся агрегат вызывал в них скорее страх и неприятие. Но в глазах владельца замка и городской элиты это приобретение подняло престиж Доктора.
И все же водителю-неофиту приходилось выезжать на своем чуде техники только поздним вечером, когда большинство горожан уже сидели по домам. На всякий случай, чтобы никого не испугать и не задавить, он просил свою домоправительницу шествовать с фонарем перед машиной, предостерегая все живое от опасности.
В тот туманный вечер в его двери постучались.
— Доктор, доктор, — взволнованно закричал вошедший, — господину графу совсем худо, вы должны как можно быстрее прибыть к нему.
— Я сейчас же беру свой саквояж и бегу к нему в замок.
— О, майн готт, господин граф не в замке, а в своем охотничьем домике.
— Тогда я должен поспешить, хорошо, что я там бывал и знаю, что мой автомобиль способен преодолеть этот путь. Вы со мной?
— Нет-нет, мне даны поручения, я в замок и я должен спешить
Посыльный шмыгнул в двери, растворился в темноте, и послышался удаляющийся топот копыт. Доктор, закрыв дверь, поднялся к себе в спальню.
— Дорогой, что случилось? — спросила его верная помощница.
— Ох, графу совсем худо и я обязан срочно ехать к нему.
— Милый, а это никак не может подождать до утра? В такую ночь лучше из дома не выходить! Мне страшно за тебя, тем более, что у меня скоро будет ребенок.
Сообщение это, несмотря на всю его серьезность, не произвело на Доктора никакого впечатления. Он нечто подобное уже подозревал, да и был не против жениться на этой женщине.
— Значит, мы сыграем свадьбу в самое ближайшее время. Вот вернусь, и завтра же посетим магистрат и костел, чтобы решить все подготовительные вопросы.
— Правда? — она вся засияла. — Но подожди, я накину на себя что-нибудь теплое и побегу с фонарем как всегда, чтобы люди не говорили о тебе плохо.
Она быстро оделась, и когда Доктор спустился к автомобилю, уже стояла с фонарем в руках. Туманные улицы были пусты. Доктору было видно лишь желтое пятнышко фонаря, мерцающее перед машиной, и он ехал туда, где оно было. Женщина, как обычно, бежала по знакомым улицам, лишь изредка покрикивая:
— Посторонись, поберегись, Доктор едет!
Внезапно через дорогу метнулась какая-то маленькая тень, а следом за ней, чуть не угодив ей под ноги, проследовала вторая. Женщина оступилась, не удержала равновесие и упала на мостовую.
Доктор, погруженный в свои мысли, не сразу отреагировал на исчезновения дрожащего светлого пятнышка, и только когда автомобиль обо что-то ударился, резко остановился. Он быстро выскочил и побежал вперед. Картина, представшая его взору, была ужасна.
Молодая женщина, видимо, уже пыталась подняться, когда ее ударил движущийся автомобиль. Удар не столь сильный, сколько неудачный, сломал ей шею и бедняжка умерла мгновенно. Вне себя от горя, Доктор схватил не угаснувший при падении фонарь, пытаясь рассмотреть, что же произошло, однако машина в этот момент, зафырчав, начала двигаться прямо на него. Доктор с ужасом увидел, что за рулем человек, чье лицо он видел каждое утро, бреясь, в зеркале — он сам.
В ужасе, продолжая держать фонарь, он побежал и в то же время поехал на машине за самим собой.
Утром горожане обнаружили исчезновение Доктора и его домоправительницы. Пропал и автомобиль. Людская молва все это приписала романтическим взаимоотношениям между Доктором и молодой женщиной.
* * *— Но как такое могло случиться? — не удержался я под впечатлением от рассказанного.
— Как? — переспросил бородач, — Стечение обстоятельств. Вот господин Гном бегал от господина Рудокопа, а господин Доктор оказался в неудачное время на неудачном месте. Роковое стечение обстоятельств, так сказать, да и только. Можете и сами расспросить у господина Гнома, — и он кивнул на коротышку в шляпе.
— А что у меня спрашивать, — сказал тот, выпустив густой клуб дыма, — если кто-то вбил себе в голову, что может получить хоть что-то от меня силой, так у него и спрашивайте. Да-да, пусть молодой человек рассудит сам. Было это во времена не столь уж давние, хотя, смотря по каким меркам судить…
* * *В какой-то момент оказалось, что окрестности здешние богаты железной рудой, и залегала она к тому же возле самой поверхности, чуть раскопай и можно киркой набить не одну корзину. Кузнецы с радостью за нее платили, так как качества она была превосходного. Одно только огорчало рудокопов — залегала она гнездами. Найдет такое гнездо рудокоп и год беды не знает. А следующее найти — проблема — может и рядом быть, а может и невесть где. Правда, здесь вскоре лозоходцы объявились. Ходят себе с рогульками и в землю рукой тычут.
— Рой здесь!
Как правило, точно указывали, но за свои услуги половину выручки от раскопанного гнезда забирали. Ворчали рудокопы, но денежки платили. Так, хоть и меньше получаешь, зато постоянно.
Был среди них один, жадина такой, что и не рассказать. И не ленив вроде, и не труслив, и если бы не патологическая жадность, то слова худого про него не сказал бы. Да и жена ему под стать была. Не гляди, что дом имели каменный, один из самых больших в городе, грошика лишнего не потратила, все под матрас складывала, а он так и норовил не доплатить лозоходцам. Те его, понятное дело, и не жаловали.
Как-то и говорят ему, мол, хватит с нас, иди, мол, ищи сам, вот никому и платить не будешь. Плюнул жадюга им под ноги и ушел.
Забрел он в овраг, здесь за окраиной города, только, правду сказать, дурной славой пользовавшийся. Все этот овраг стороной обходили, а Рудокоп решил, зачем зря копать, если земля сама раскрылась.
Бродил, бродил. Руды не нашел, зато набрел на вход в пещеры. Вход этот сверху и не разглядишь — он камнем прикрыт, да и снизу не заметишь — куст большой загораживает. Но как говорится, кто ищет — тот непременно найдет.
Как я уже поминал, парень он был не трусливый, да и не глупый. Кинулся он скорее домой, прихватил кроме кирки, фонарь, веревку и обратно. Веревку привязал к кусту и смело полез внутрь пещеры. А там — катакомбы! Ну он поплутал, поплутал по ним и, наконец, в одном из дальних ответвлений нашел целый пласт руды. Пласт хороший был, толстый. Вот он этот пласт потихонечку и выковыривал. Наковыряет корзинку и несет к выходу из пещеры, высыплет и возвращается новую корзину ковырять.
Ночью же перетаскает корзины с рудой домой. Вот всем и невдомек, где он руду добывал, потому что корзины с рудой по кузням из дома носил.
Долго ли, коротко ли продолжалось это, не скажу. Только в один из дней кирка Рудокопа пробила стенку и, слегка расширив отверстие, выбрался он на берег ручья, текущего здесь в окрестностях. Вылез он, и сел, призадумавшись, где же ему теперь руду брать. Вдруг за кустом, чуть дальше по ручью, кто-то чихнул. Ну он не задумываясь и скажи:
