Сергей Конарев - Свобода
Вперед! Ричи продавливал землю носом, и ожесточенно, всеми четырьмя лапами, выбрасывал ее назад, в морду разъяренному чудовищу. Ужас и гнев придавали ему силы, позволяя вбуриваться в прежний туннель норы со скоростью Крота, причем самого резвого из Кротов. «Убью! Убью! – стучало в голове Ричи. – Подлый предатель! Трус!»
Кошка, не ожидавшая, что добыча проявит такое стремление выжить, рыча от злобы и нетерпения, принялась расширять нору сильными движениями. Время от времени она припадала к земле, засовывая в дыру лапу, но проклятая Крыса все время оказывалась чуть быстрее, успевая зарыться еще глубже и уйти от кинжальных когтей. Красотке ничего не оставалось, как снова приниматься за работу: царапать и отгребать, отгребать и царапать.
Пестряк добрался до Дома-под-кучей и застыл на пороге, усиленно размышляя. «Быть может, подождать еще? – сомневался он. – Вдруг проклятый белобочка еще удирает?» Нет, вряд ли – он был уже совсем близко от западни, когда Пестряк побежал к Дому. Тянуть нельзя – вполне вероятно, что Красотка сожрет белобочку и уберется восвояси, и всю операцию по уничтожению чудовища придется проводить заново. А кто самый быстроногий в клане? Он, Пестряк! Ему и быть следующей приманкой!
Похолодев от этой мысли, Пестряк отбросил сомнения и юркнул в Дом, неся новость томившейся в ожидании крысиной рати.
Все, конец! Ричи с ужасом убедился, что нора уперлась в тупик, в какую-то старую кирпичную кладку. Он докопался до того места, где она и в самом деле должна была кончаться. План Пестряка не удался, но, похоже, ему, Ричи, это не поможет – страшные лапы неутомимой Кошки были ближе с каждым вздохом. А подмоги все не было. Изогнувшись, Ричи повернулся, чтобы встретить смерть достойно, глаза в глаза. Прощай, милая Овсянка!
– Скорее, братья! – вскричал старый Грыз. – Поторопимся, чтобы схватить врага, пока он в западне! Уничтожим кровавого изверга, проклятье крысиного рода!
И серая крысиная рать, вырвавшись из Дома-под-кучей, плотной рекой, состоявшей из оскаленных зубов, вздыбленных загривков и лютой злобы, потекла на смертельную битву.
Ричи завопил, когда острые когти, безжалостно впившись в загривок, поволокли его прочь из норы. Крысенок трепыхался и упирался, но что он мог сделать против бесконечно сильнейшего пушистого убийцы?
Желтые плошки-глаза взглянули в его душу, выпив остатки храбрости. Красотка прижала оцепеневшую жертву к полу, обнажила белые клыки… Еще недавно она собиралась позабавиться с крысой, поиграть с ней, но сейчас кошка была слишком раздражена. Смер-р-ть!
– Быстрее! Быстрее! – занервничал царь, когда из близкого уже горловины трубы донесся жалобный вопль жертвы. – Спасем храбреца-белобочку!
«Поздно, дорогой тесть, слишком поздно!» – удовлетворенно подумал Пестряк, пропуская вперед десяток самых ретивых храбрецов. Сам он не горел желанием первым вступить в битву – его ожидала долгая счастливая жизнь, которой грех было рисковать так неразумно.
Кривые когти, задрожав от напряжения, впились в мягкое тело жертвы. Ричи взвизгнул от огненной боли. У входа в трубу раздался какой-то шум, похожий на шелест тысячи листьев. Последнее, что Ричи увидел, прежде чем его голова треснула под длинными белыми клыками зверя, были серые шеренги клана Пискунов, ворвавшиеся в узкую горловину трубы.
Старый Грыз и старейшины ожидали исхода битвы на вершине одной из мусорных куч недалеко от места западни. Зловещий шум схватки был здесь явственно слышен, и он приближался из глубины трубы к ее зеву. Крысы-стражники уже сомкнулись вокруг царя, готовые отвести его в безопасное место, когда вдруг наступила тишина. Первым из трубы показался Пестряк. Он приволакивал ногу и пачкал шерсть кровью, сочившейся из разорванного уха, – одним словом, выглядел настоящим героем.
– Победа, государь! – вскричал Пестряк, приблизившись к холму. – Проклятая Красотка мертва!
– А новичок? Ричи? – не выдержав, пропищала находившаяся здесь же Овсянка.
– Сожалею, – Пестряк потупился. – Он сражался и погиб как храбрец вместе с двумя дюжинами наших лучших воинов.
Опустив голову и закрыв глаза Овсянка тоненько запищала – так Крысы, не умеющие плакать, выражают глубокую скорбь. Пестряк, приблизившись, осторожно опустил свою голову на ее, успокаивая молодую принцессу. Она не отодвинулась.
Спустя два восхода солнца маленькая девочка с исцарапанными от долгой беготни ногами и красными от слез глазами нашла на окраине свалки, в горловине ржавой трубы труп своей пропавшей кошки в окружении множества изорванных когтями, изувеченных мертвых крыс. Кошка была страшно истерзана, опознать ее можно было лишь по рваному, пропитанному кровью банту на шее.
– Моя маленькая киска, что с тобой сделали эти проклятые крысы! – воскликнула девочка.
Обливаясь слезами, она завернула мертвую кошку в косынку и понесла домой – сообщить горькую весть не спавшим две ночи родителям и младшему брату. Охваченная горем, девочка не заметила лежавшего в глубине трубы почти нетронутого трупика белой крысы-альбиноса, совсем не похожей на серых крыс помойки.
Крысы не хоронят своих мертвецов.
Но помнят своих Героев.
