Мэрион Брэдли - Два завоевателя
— Теперь надо припудрить личико, Карлина. Ох, да у тебя глаза красные! Изабет, принеси пудреницу. Дочка, долго ты еще будешь плакать?
Девушка, опустив голову, ничего не ответила.
— Не подобает благородной девице лить слезы. К тому же это только обручение. — Королева собственноручно припудрила дочери веки. — Вот так. Теперь поправим брови, — добавила она и взглядом указала Изабет, чтобы та приготовила уголек. — Замечательно. Пойдем, моя дорогая, свита уже ждет…
Как только Карлина вышла в коридор, в толпе придворных дам раздались негромкие восхищенные возгласы и тихое перешептывание. Королева Астуриаса Ариэль взяла дочь за руку и повела к гостям.
— Весь вечер ты будешь сидеть с моими дамами, — прошептала королева, — когда же твой отец пришлет за тобой, ты не торопясь подойдешь к нему и у подножия трона обручишься с Бардом.
Карлина искоса глянула на мать — лицо королевы было безмятежно. Это заставило задуматься над последним наставлением. Что-то тут не так… Девушка прекрасно знала, что Ариэль не жаловала Барда. Причина была проста и незамысловата — ей претило общение на равных с бастардом. Сколько его ни усыновляй, ни записывай в благородные, ублюдок так и останется отщепенцем. И на тебе! Из каких-то непонятных соображений, туманных надежд он становится сводным братом Белтрану, наследнику трона. К сожалению, ее, женщину, во время принятия судьбоносных решений никто не спрашивает. Королева по опыту знала, что на ее уговоры, мольбы Одрин не обратит внимания. Единственное, что удалось выторговать, — это согласие отложить свадьбу, пока дочери не исполнится пятнадцать лет.
Карлина считала подобную неприязнь предрассудком, и все равно предстоящая церемония томила и угнетала ее. Бард в общем-то ей нравился, и она ясно сознавала, что из всех возможных вариантов брак с ним — один из лучших. Она останется дома… Все вроде бы складывалось замечательно, но сердце подсказывало другое.
«Когда меня подведут к подножию трона, я закричу, упаду в обморок… А потом… Потом крикну: „Нет!“ — и выбегу из комнаты. Пусть меня по всему дворцу ищут…»
Карлина вздохнула — глупые мысли! Ничего такого не будет. Это невероятный позор!.. Разве принцесса Астуриаса может позволить себе что-то подобное? Зато время на ее стороне. Целый год… Бард — воин, в отчаянии подумала она, он вполне может погибнуть в каком-нибудь сражении, и никакой свадьбы не будет. Девушке стало совестно. Как можно желать такое человеку, которого она любила? Ну, не то чтобы любила, но ей было хорошо с ним. Во время детских игр, когда его, сурового, как волчонка, привезли к ним в замок, и только в присутствии Карлины и Белтрана он отогрелся… Нет, только не смерть… Может, он найдет другую женщину и женится на ней, или отец переменит решение…
«Аварра, милосердная госпожа моя! Небесная богиня. Великая Мать, сжалься надо мной, не допусти этой свадьбы, молю тебя…»
Карлина рассердилась на себя за вновь подступившие слезы и, поморгав, отогнала их. Ее мать, королева Ариэль, никогда не простит, если дочь опозорит их перед гостями.
В то же время в нижних этажах замка, в одной из тускло освещенных комнат, готовился к праздничной церемонии Бард Астурийский.
Одеваться ему помогали два друга: Белтран, сын Одрина, и Джереми Хастур, который, подобно Барду, воспитывался в замке Астуриас и являлся сыном повелителя Каркосы. Все трое были сводными братьями.
Бард даже в шестнадцать лет выглядел как настоящий богатырь — он был высок и крепко сложен. Широкоплечий, с мускулистыми руками, он с первого взгляда производил впечатление силача. Длинные светлые волосы были собраны сзади в косичку — традиционную прическу воина. В юном возрасте он уже умело владел мечом и был прекрасным наездником. Принц Белтран тоже высок, хотя и пониже Барда; субтильный, с нежным пушком на щеках и подбородке, тонкий в кости, он чем-то напоминал взрослеющего жеребенка. Волосы у него тоже были светлые, однако более короткие и вились колечками.
Джереми Хастур был самым хрупким. Рыжеволосый, с длинным, узким лицом — кстати, подбородок тоже был длинноват и чуть выдавался вперед, — сероглазый и ловкий, он чем-то напоминал молодого ястреба или хорька. Одет он был в однотонный темный камзол, указывавший, что он не воин, а студент. Манеры спокойные, скромные…
— Послушай, братец, — обратился он к Барду, — тебе придется сесть. Никто — ни Белтран, ни я — не сможем подвязать красный шнурок к твоей косичке, пока ты стоишь. А на церемонию без него являться нельзя.
— Конечно нет, — поддержал Джереми Белтран и силой заставил Барда опуститься в кресло. — Ну-ка, Джереми, принимайся за дело, руки у тебя более проворные, чем мои. Помню, как прошлой осенью ты очень ловко зашил рану у стражника…
Бард, наклонивший голову для того, чтобы друзья привязали к маленькой косичке красный шнурок, свидетельствующий о том, что он уже участвовал в битве и отмечен за храбрость, засмеялся и сказал:
— Да уж… Я всегда считал, что ты, Джереми, слишком робок, поэтому, наверное, и не выходишь на поле боя. И ручки у тебя мягкие, как у Карлины… Однако когда я увидел, как ты обращаешься с раненым, то понял, что ты куда храбрее меня. Я бы никогда не смог этого сделать. Очень жаль, что никому не пришло в голову и тебя наградить красным шнурком.
Джереми тихо ответил:
— В таком случае нам пришлось бы награждать шнурком каждую женщину, родившую ребенка, или каждого посыльного, который незаметно проскользнет сквозь вражескую линию. Храбрость имеет много обличий. А без красного шнурка я вполне могу обойтись.
— Придет день, — заметил Белтран, — замечательный день, когда я буду править этой землей — да продлится царствование моего отца долгие, долгие годы! В ту пору, возможно, мы придумаем, как отмечать любой храбрый поступок. Пусть то будет дерзость гонца или мужество лекаря… Придумаем что-нибудь новенькое, бросающееся в глаза. Как насчет этого, Бард? Ты же будешь моим главным помощником, если, конечно, мы доживем до той поры… — Принц неожиданно нахмурился, увидев, как помертвело лицо Джереми. — Что с тобой, парень? Тебе нехорошо?
Хастур отрицательно покачал огненно-рыжей головой:
— Не знаю, просто вдруг бросило в дрожь. Знаешь, что простолюдины говорят в таких случаях? Мол, дикий зверь в это мгновение помочился на землю в том месте, где будет твоя могила.
Все примолкли. Джереми, ни слова не говоря, завязал шнурок, затем подал поднявшемуся Барду меч и кинжал, помог застегнуть пояс.
Наконец Бард подал голос:
— Я только солдат. Что я знаю о других способах проявить храбрость? Ничего… — Он набросил на плечи парадный плащ, тоже ярко-красного цвета, под стать шнурку. — Я бы сказал, что предстоящая церемония тоже требует определенного мужества, хотя дело-то чепуховское, а вот поди ж ты! Все что-то робею… Лучше уж с мечом в руке сойтись лицом к лицу с врагом…
