Дина Лампитт - Уснуть и только
– Будет. – Резко развернувшись, архиепископ бросил на домоправителя тяжелый взгляд. – От вас требуется только, чтобы вы обращались с ним так же заботливо и уважительно, как со мной. Это понятно?
– Да, милорд.
Домоправитель низко поклонился, но в уме его уже роились все слышанные раньше слухи и сплетни.
– И вот что, Веврэ…
– Милорд?..
– Я не хочу, чтобы кто-нибудь из гостей его видел. В ваших интересах выполнить все, как я прошу.
– Разумеется, милорд. Желаете ли вы, чтобы я сообщил, когда джентльмен уже будет здесь?
– Обязательно, но потихоньку.
Выходя, управляющий бросил последний взгляд на сухощавую фигуру архиепископа, неподвижно за мершую у окна, сквозь которое виднелось прячущееся за темную громаду леса солнце.
Замок готовился отмстить прибытие нового хозяина: как того требовал старинный обычай, крестьяне принесли в замок вино и продукты. Поздним вечером этого же дня, увидев, какие приготовления сделаны для торжественного пира, который он устраивал в эту ночь в большом зале замка для своих соседей, архиепископ пришел уже совершенно в другое настроение.
Посреди зала стояла раскаленная докрасна жаровня, на ней громоздились специально доставленные из леса поленья и ветки. В запахе дыма, который поднимался от очага кверху, к деревянному потолку, опирающемуся на три гигантских арки, и выходил наружу через специальное отверстие, можно было различить ароматы всех пахучих пород деревьев, растущих в этой местности. Запах этот был таким мощным и приятным, что ни один из прибывающих гостей не упустил случая немного постоять возле жаровни и насладиться им, прежде чем пройти дальше, к возвышению в конце зала, где сидел новый архиепископ, облаченный в пурпурную рясу. Каждый из гостей прикладывался к протянутой для поцелуя белой руке с перстнем.
На столах уже стояли глиняные кувшины с вином, темная густая жидкость в них тускло мерцала, отражая свет от пылающих факелов. Все это – тепло, яркие огни, высокие колонны, украшенные изящной резьбой, блеск серебряной посуды – создавало весьма уютную и притягательную картину.
Самым первым гостем, явившимся на пир и поспешившим преклонить колени перед архиепископом, был Роберт де Шарден. Облаченный согласно требованиям этикета в темно-зеленое, отделанное кротовым мехом одеяние, он тем не менее выглядел довольно неприметно, в то время как стоявшая позади него Маргарет была разодета и накрашена столь пышно и ярко, что в первый момент показалась Стратфорду хорошенькой. Сразу вслед за ними появились Пьер и Ориэль, причем брат был одет весьма нарядно, а его сестра неожиданно скромно: в простое темно-синее платье. Однако ее красота сразу приковала внимание архиепископа, не ожидавшего встретить такое чудо в уединенной и непримечательной деревушке, спрятавшейся в глуши лесов Суссекса. Значит, есть в этой местности нечто, способствующее появлению и красоты, и силы, заключил архиепископ, глядя на склонившихся перед ним Джона Валье из Глинда и его миловидную изящную жену, которые также не были исключением из этого правила. Они извинились за отсутствие старого сэра Годфри – отца Джона, который был уже слишком слаб и немощен, чтобы выезжать из дому, даже ради архи епископа.
Не успели они занять свои места за стоящим на возвышении столом, как появилась следующая гостья, очень высокая и неуклюжая, выглядевшая весьма экстравагантно, несмотря на платье с длинным шлейфом из очень дорогой ткани и золотую сетку, покрывавшую ее волосы. С первого взгляда архиепископ распознал в ней богатую вдову.
Когда она подошла поближе, он увидел, что не только фигура, но и лицо ее с блеклыми близорукими глазами, крупным некрасивым ртом и уродливо торчащими вперед огромными зубами весьма непривлекательно. Несмотря на это, Джулиана де Молешаль, по-видимому, считала себя обаятельной. Глупо и самодовольно улыбаясь, она рухнула перед прелатом на колени и проблеяла:
– О, милорд!
Стратфорд торопливо отдернул пальцы от ее рта, но обнаружил что его рукой тут же завладел какой-то молодой человек.
– Мой сын Джеймс, – представила Джулиана.
Бедняга был очень похож на мать, но его лицо к тому же было густо покрыто пятнами и прыщами. Пробормотав себе под нос нечто неразборчивое, Стратфорд поспешил перенести внимание на других гостей.
Не прошло и получаса, как все состоятельные жители окрестных селений – Бивелхэма и Мэгфелда, – уже расположились на предназначенных для них местах. Чести сидеть на возвышении рядом с архиепископом удостоились сэр Джон и Алиса Валье, а также Роберт и Маргарет де Шарден. За нижними столами разместились семьи менее важных гостей: Пети, Каде, Камден, а также Агнес де Вотре, Петер Гуло, Адам де Русден, Николас ле Мист, Томас Ред и Лорене де Ванборн. Двое опоздавших, Изабель де Бэйнден и ее муж, заняли места около самого помоста.
Стратфорд услышал, как Джулиана де Молешаль шепотом обратилась к своему сыну:
– Должно быть, она все-таки ведьма. Никто не может так выглядеть в шестьдесят лет, не прибегая к колдовству.
Не испытывая ни малейшего волнения, архиепископ поднялся, соединил ладони и начал читать молитву, не отказывая себе в удовольствии наблюдать за своими благочестиво закрывшими глаза гостями. Он замечал всякие мелочи: например, что в волосах Джона Валье уже серебрится еедина, а Пьер Шарден потихоньку нежно поглаживает руку сидящего рядом с ним Джеймса Молешаля. Мысленно отметив в памяти это обстоятельство, Стратфорд продолжал все так же монотонно, ни разу не запнувшись, произносить слова молитвы.
Он увидел, как Николас ле Мист потихоньку встал и выскользнул из зала, но через несколько минут вернулся – видимо, выходил облегчиться. Пробираясь на свое место, он ухмылялся и одергивал одежду, за что заслужил осуждающий взгляд Агнес де Вотре. В ответ Николас подмигнул и сделал непристойный жест, на который, к удивлению архиепископа, она отозвалась поощрительной улыбкой.
Кашлянув, Джон Стратфорд завершил молитву и, подняв чашу с вином, провозгласил:
– Да благословит вас всех Господь!
На секунду архиепископ задержал взгляд на Николасе, но не обнаружил на его лице никаких следов раскаяния. Приблизив к губам усыпанную драгоценными камнями чашу, Стратфорд отпил большой глоток.
Наблюдая за ним, Джон Валье вспоминал историю о том, как Стратфорд вместе с юным королем, переодевшись купцами, чтобы остаться неузнанными, отправились в путешествие за море. Без сомнения, новый архиепископ – человек, с которым нельзя не считаться. Джон заметил, как за креслом хозяина появился домоправитель Веврэ и, наклонившись, прошептал что-то ему на ухо. Стратфорд кивнул, задал домоправителю какой-то вопрос и, судя по всему, остался удовлетворен услышанным ответом. Однако Валье не расслышал ни одного слова из тех, которыми обменялись архиепископ и Веврэ, потому что как раз в это время громко заиграл небольшой оркестр, состоящий из флейты, волынки, барабана, скрипки и гобоя. Начался пир.
