Глен Кук - Песни Умирающей Земли: Добрый волшебник
— Скажу так. Пусть кому-то и помстилось, будто Амальдар необъяснимым образом уцелел, но со времен Великого Мотолама он никак не давал о себе знать. А потому — не буди лихо, пока оно тихо, — вот вам мое мнение.
Герарк до сих пор не пришел в себя и сидел белее мела. Альфаро опасался, что провидец учуял какое-то смертоносное дуновение из будущего.
Тут подал голос Риальто:
— Прекрасная идея, только вот есть у нее один прокол. Когда Альфаро заметил Амальдар, то и сам Амальдар заметил Альфаро.
Старцы снова принялись метать в Альфаро грозные взоры. Голосу разума они явно внимали очень редко.
— Когда мы только что летали проверять, истинно ли было видение, посетившее Альфаро, Амальдар унюхал нас. Те Радье знает, что мы знаем.
— Невозможно! — горячо возразил Пандерлеу.
Герарк возгласил:
— Я призываю вас, собратья, изгнать Альфаро Морага из наших рядов и конфисковать все его имущество!
Но его прервал Ильдефонс:
— Возьми себя в руки, собрат. Альфаро — всего-навсего гонец. В любом случае, даже если у него и имелось что-нибудь ценное, кто-то уже взял эти ценности на хранение.
По спине у Альфаро пробежала ледяная дрожь. Ему подумалось, что сейчас самое время набить карманы съестным (если в них еще осталось место) и бежать отсюда без оглядки — чем дальше, тем лучше, например в пустыню, что за землей Падающей Стены.
Герарк ворчливо вопросил:
— Что, ни одна живая душа не поддержит мое предложение?
Молчание. Затем Мгла-над-Устлой-Водой, снова сердито взъерошив лиственную гриву, сказал:
— А мое предложение таково: пусть Ильдефонс Наставник, Риальто и все прочие, кто располагает необходимыми нам познаниями относительно Амальдара, просветят тех, кто недостаточно осведомлен, и пусть не утаивают они ни слова, дабы все мы в равной мере имели представление об этом предмете.
— Верно! Верно! — завопило с десяток голосов. Волшебники помоложе желали знать, во что их втягивают старшие.
Альфаро не услышал, чтобы кто-нибудь с кем-нибудь согласился, и объявил:
— Я поддерживаю предложение достопочтенного Мглы.
Хор голосов, кричавший: «Верно, верно!», сменил речовку и начал обвинять Альфаро в дерзости и самонадеянности.
— Тише! — призвал Ильдефонс. — Есть еще кое-что, что хочет сказать Визант.
Визант Некроп неохотно оторвался от трапезы и сердито глянул на Ильдефонса.
— Пандерлеу, в походе Фритьофа ты был в первых рядах. И язык у тебя хорошо подвешен, вот ты и рассказывай, да смотри мне, не криви! Раз такое дело, скромничать неуместно, но и бахвалиться ни к чему. Говори правду.
Пандерлеу воспротивился:
— Риальто тоже был в первых рядах. К тому же, как нам всем прекрасно известно, Риальто так самовлюблен, что навряд ли сможет точно пересказать историю, в которой участвовал, — будет вещать главным образом о себе.
Альфаро улыбнулся. Даже закадычный дружок Риальто — и тот его недолюбливал.
Пандерлеу надулся и пробурчал:
— Ладно, так уж и быть. Устраивайтесь поближе. Расскажу, но вкратце и самое основное.
Волшебники собрались в кружок. Те, кто имел всего две руки, с трудом удерживали на весу еду и питье. А Ильдефонс был из тех негостеприимных хозяев, которые категорически против чужих чар у себя в доме. Не исключено, что именно поэтому он до сих пор в столь преклонные годы был так крепок здоровьем.
Пандерлеу повел свой рассказ:
— Было это в Шестнадцатую эру. В те годы вошел в силу первый Великий Волшебник, Те Радье из Агаджино, и, судя по всему, могуществом он превосходил самого Фандааля. Его давно уж нет на свете, и известен он лишь по примечаниям в самых древних книгах, где его имя неизбежно искажают и пишут как Шинарамп, Вришакис или Теравачи.
Ильдефонс откашлялся:
— Пандерлеу, слишком уж сжато твое повествование, помни о тех, кто ничего не знает о Те Радье и Амальдаре.
Пандерлеу проворчал:
— А это все нынешнее образование, будь оно неладно! Одни невежи кругом. Ну хорошо. В свое время Те Радье был известен как Добрый Волшебник. По его словам, магия — это дар, который надлежит использовать во благо человечества, и никак иначе. Лицемерие Те Радье во сто крат превосходило эгоизм нашего Риальто. Самодовольного, властолюбивого, невыносимого — Те Радье было слишком много. Немудрено, что прочие волшебники порешили принять меры и объяснить ему, как он не прав. В результате их вмешательства большая часть обитаемых земель стала необитаемой и была выжжена дотла. Беженцы в основном переселились на звезды. Их потомки иногда возвращаются, но там, на звездах, они переменились так, что в наших глазах уже и на людей не похожи.
Альфаро обвел взглядом лица слушателей. Никто из волшебников на последнюю фразу не возразил ни слова.
— То было в эпоху Великого Мотолама. С тех пор многие волшебники удивлялись, как это Вальдарану Праведному удалось повергнуть волшебников Великого Мотолама. Ответ прост: благодаря Те Радье, Доброму Волшебнику. В конечном итоге и сам Те Радье, и его Блуждающий Город оказались уничтожены. Или изгнаны в измерения демонов. Вальдаран окончил свою жизнь. Земля стала такой же, какой была прежде, разве что недосчиталась нескольких миллионов людей.
— И так было до недавнего времени, — произнес Ильдефонс.
Он сделал причудливый жест — и на стене вновь появилось изображение Амальдара.
— Моадель нарисовал это после того, как Те Радье исчез. Утверждал, что это привиделось ему во сне. Но, по словам Вермулиана, то был не сон, а мираж из прошлого, преследовавший спящих, когда они попадали в страну снов.
Вермулиан Сноходец перестал жевать зубочистку.
— Я говорил тебе, что не нашел в стране снов и следа подобных сновидений, когда Моадель заявил, будто видел город во сне.
— Да, ты так и сказал. А я из вежливости согласился. Те Радье больше не желал покоряться. Твое свидетельство было лучшим доказательством того, что проблема решена.
Альфаро старался думать так, чтобы Ильдефонс не мог прочитать его мысли. Еще немного, и волшебники втянут его в ссору — в застарелый конфликт между яростной добродетелью и снисходительным отношением к пороку.
Прошлое может вернуться.
Альфаро опасался, что на пути обратно прошлое раздавит его.
7Некогда Баумергарт представлял собой необъятный дворец. Бесчисленные покои и башни — некоторые даже располагались в иных измерениях — ныне ветшали, по мере того как дряхлел их хозяин. Невзирая на тайны, почерпнутые из «Книги перемен» Казаранга, Ильдефонс постепенно впадал в старческое слабоумие. Или же он просто утратил вкус к пышности и размаху. Когда в его палаты не наведывались гости, он вместе с челядью обитал в одном из флигелей и вел умеренную жизнь, примерно как средней руки купец. А когда приключалось такое нашествие гостей, как нынче, Ильдефонсу это вставало в огромные траты.
