Ксения Медведевич - Кладезь бездны
Госпожа Тумал усмехалась: ишь ты, собрались они там у себя в Большом дворе. Ишь ты собрались. "У нас дела государственной важности!" Ишь ты! Кахрамана имеет право выходить из харима и входить в харим во всякое время! На мужскую половину ходить! С открытым лицом! В город выезжать! По лавкам за покупками! В особых носилках, в особом платье, да! И плевать ей, Тумал, на всякие ихние советы государственной важности! Ишь ты! Госпожа Буран составила список нужных вещей и просьб: галийи нет уже! Запас мази из алоэ почитай что исчерпан! Арапчонка желает иметь госпожа для услуг! Подарки для факихов купить надо! Опять же жалоб сколько! И все на богомерзкую кафирскую кодлу, на хурс энтот сумеречный - хамят! Двери харима запирают, ключи уносят! Везде шныряют, всюду нос суют! Шпиёнов, понимаешь, ищут! Дурачье - шпиёны им на женской половине привиделись! Да они сами шпиёны, это ж по роже видно, рожи одна другой поганее, все как один на мертвеца похожие, бледномордые твари аураннские, тьфу! Один огрызнулся - Акио его, что ль, звали? Ну что за имя такое собачье, Акио, тьфу, его Азимом, как человека прозвали, ан нет, не отзывается на Азима, - так она велела палкой бить. Чтобы впредь не огрызался, сволочь неверная. А сегодня другой такой же, ну чисто утопленник бледностью, аж синюшный весь, не пустить ее пытался в Большой двор - а-га... Совет там, понимашь, у них. Так она на него как гаркнула в том смысле, что пусть дружка своего спросит, как спина после пятидесяти палок чешется, прям отпихнула и во двор вошла! И еще прям по картам энтим ихним дурацким протопала и прям на подушку села, рядом с вазиром этим новым ихним. Тоже мне вазир, ни бороды, ни живота, мальчишка-молокосос, выскочка. Куда такому тайной стражей ведать? Госпожа Буран так и сказала: "эээ, у него еще мозгов нет, мозги человек к пятидесяти приобретает! Где борода - там и ум!". Да. И вазир этот ей, главно дело: вы извините-подвиньтесь, мы щас про алоэ с арапчатами решать не можем, у нас тут дела государственной важности, судьба, понимашь, аш-Шарийа, решается. Да-да-да. А как певичку незнамо от кого брюхатую привезти к халифу в харим - это у них дела неважные, да. Ладно, сказала она, я уж трех факихов пригласила, они уж там разберутся, когда Арву энту камнями нужно бить и где. Плюнула прям в карты ихние и пошла - обратно в харим, чего уж там, поздно в город-то уже. Тоже мне государственные мужи-военачальнички, смешно смотреть. Один парс, другой бедуин, третий старикашка - ни одного знатного приличного человека, тьфу. Нерегиля, правда, она не увидела - а страсть как любопытно было посмотреть. Ну и шейха из ар-Русафа тоже не было - и что теперь сказать госпоже? Она ж с нее, с Тумал, шкуру спустит за то, что нечего рассказать-то. Ну ладно, расскажем, как новый вазир одет был. Говорят, кобель - каких свет не видывал. Тут давеча имущество казненных мятежников распродавали - так он накупил девчонок, чуть не с дюжину. Ох, кобель, ох, кобель... знаем, как судьбу аш-Шарийа ты решаешь, все больше зеббом девкам между ног тыкаясь...
Сопя и поправляя на груди края платья, управительница вступила в Малый двор.
Подумала-подумала, да и свернула в комнаты госпожи Зубейды. Умм Муса, вторая кахрамана, в последнее время сидела там подолгу - а с чего бы? А и правильно, с другой-то стороны, там спокойнее. Ситт-Зубейда - она женщина строгая, но справедливая. Сумеречников к себе в комнаты мать покойного халифа не пускала: так и сказала, что плевать ей, человек перед ней или нет, а мужику при зеббе на ее ковры не ступить. А то ишь чо придумали: мол, ежели у аль-самийа из хурс контракт и в ём запрещено непотребное, так они, мол, контракт подписамши прям и глазом в сторону женской жопы или там сисек не стрельнут. Ага, как же. Мужик - он и есть мужик, будь он трижды с утопленной мордой.
Войдя в приемную, Тумал милостиво позволила снять с себя туфли. Ее тут же подхватили под руки и отвели в следующую комнату. Плюхнувшись на подушки, кахрамана с наслаждением вытянула ноги. Две девчонки тут же принялись разминать ей ступни. Хорошие пальчики, сильные, даже сквозь зимние шерстяные чулки чувствуются.
- Мир тебе, сестрица.
И Умм Муса мягко опустилась по ту сторону чайного столика. Поскольку столик вдвинули под правый локоть - над ногами все еще трудились девочки - Тумал пришлось аж вывернуть шею, чтоб туда посмотреть. В последнее время под затылком и в спине побаливало, да и в голове шумело, когда шею-то поворачиваешь.
- И тебе мир от Всевышнего, сестрица. Как Матушка?
- Нездоровится госпоже. Горе ее точит и мучает.
Тумал понимающе покивала. Сипнув, потянула из пиалы горячий чай. Заела кусочком пахлавы. Вытирая липкие руки о платок, снова покивала. Ну да, горе-то, горе-то какое. Эмир верующих лишил своего благоволения принца Ибрахима! Говорили, что госпожа Зубейда аж места себе не находит с того страшного дня, как обвиненных в заговоре в саду за залом приемов Умм-Касра прикопали. В другой дворец после того переехали - а что ж, жить, что ли, с таким садом? Принца Всевышний избавил от страшной смерти - вроде как Ибрахим аль-Махди припозднился, а уж у причала нужные люди об опасности предупредили. Но не вечно же ему скрываться от халифского гнева?
- А что слышно по делу этой блудницы? - со своей стороны столика осведомилась Умм Муса. - Экая же наглость, и о чем только думала эта Арва...
И тоже с шумом потянула чаек.
Чего-то в последнее время исхудала сестрица, подумала Тумал. Да и цвет лица стал бледноватый, землистый. Подавив стон, кахрамана отвернулась - ох шея, ох болит. И еще эти подвески здоровенные лоб тянут и брякают: почетно, конечно, но уж больно тяжелые. Целая гроздь чеканных серебряных кругляшей у каждой щеки, по шее такое же ожерелье - хорошо, что бусины, каждая с персиковую косточку, полые, а то как нагибаться и разгибаться... Ну и обруч в три пальца шириной - ох давит лоб, ох давит...
- Так что же сказали почтенные законоведы? - не унималась Умм Муса. - Я-то в город отлучалась, по поручению госпожи нашей, не пришлось послушать. Все аптеки оббегала - фенхелевый порошок понадобился Матушке, я и искала...
- Уважаемые факихи опрашивали невольниц, - важно покивала Тумал. - Четыре девушки подписали свидетельство, что у блудницы месячные отошли еще в Медине. Одна так и вовсе сама ее шальвары стирала - штаны-то белые, говорит, на них все видно.
Умм Муса звучно сёрбнула чаем и крякнула:
- Да-аа... а кто ее валял по дороге, не сказали?
- Нет, - откусила пахлавы Тумал.
И тут же сморщилась - тьфу, миндальная. Она такую не любила.
- Почтеннейшие шейхи, - прожевав, продолжила Тумал, - согласились с тем, что, возможно, эмир верующих сделал Арву беременной. Они привели хадис: "И нескольких раз довольно". Ну, для того, чтоб женщина понесла.
