К.Дж. Паркер - Убийца дракона из Меребартона
— Это… — Он не договорил. В этом не было необходимости.
— Поэтому, — продолжил я, стараясь казаться неунывающим, — я очень рад, что твой дед оказался настолько предусмотрительным, что купил скорпиона. Неудивительно, что он накопил состояние. Он явно понимал, насколько хороша вещь, когда видел её.
Ему потребовалось немного времени, чтобы переварить мои слова, и момент сомнения миновал.
— У меня нет стрел, — сказал он.
— Что?
— Нет стрел — только механизм. В общем, — продолжил он, — мы не пользуемся проклятой штуковиной, она просто для красоты.
Я пару раз открыл и закрыл рот.
— Но должны же быть….
— Изначально, полагаю, да. Я думаю, их куда-то приспособили. — Он слегка улыбнулся. — В моей семье не привыкли двести лет хранить старое барахло, если оно не может пригодиться, — проговорил он.
Я пытался вспомнить, как выглядят болты для скорпиона. На них были трёхлопастные фланцы снизу, чтобы обеспечить устойчивость в полёте.
— Неважно, — сказал я. — Старые прутья сойдут. Скажу Моддо, чтобы дал мне несколько. — Я посмотрел на механизм. Ходовые винты и шпоночные пазы, по которым двигался бегунок, были облеплены жёсткими, твёрдыми остатками высохшей смазки. — Он вообще работает?
— Думаю, да. Или работал, когда им пользовались последний раз. Мы держим его под смазанными кожами в главном хранилище.
Я щелчком сбил кусочек ржавчины с рамы. Скорпион выглядел достаточно крепким, но что, если рабочие механизмы заржавели?
— Полагаю, лучше снять его с повозки, тогда посмотрим, — сказал я. — Что ж, ещё раз спасибо. Я дам тебе знать, чем дело кончится.
Подразумевая: «Теперь, пожалуйста, уходи». Но Мархауc только сердито взглянул на меня.
— Я остаюсь здесь, — ответил он. — Ты действительно думаешь, что я доверю тебе что-то из фамильных ценностей?
— Нет, правда, — сказал я, — незачем тебе волноваться. Я знаю, как обращаться с такими штуками, вспомни-ка. Кроме того, они практически неразрушимы.
Только зря потратил дыхание. Мархауc похож на собаку, которая была у меня когда-то, она не могла вынести, когда её не принимали в расчёт. Если ты шёл облегчиться по-большому посреди ночи, ей нужно было увязаться следом. В Аутремере Мархауc был единственным из нас, кто постоянно вызывался добровольцем по любому поводу. Именно по этой причине его никогда и не брали.
* * *Так, не по моей воле и не по моей вине нас набралось девять человек: я, Эбба, Мархауc и шесть фермеров. Из тех шести Лютпранду было семнадцать лет, а Рогнвальду — двадцать девять, хотя его едва ли можно было принимать в расчёт из-за больной руки. Остальным было где-то между пятьюдесятью двумя и шестьюдесятью годами. «Стариканы. Мы, должно быть, сошли с ума», — подумал я.
Мы выехали в повозке без бортов, ударяясь и подпрыгивая на ямах Уотери Лэйн. Все думали об одном и том же, и никто не сказал ни слова вслух: что если наш приятель налетит сверху и закусит всеми сразу, пока мы тут сидим в повозке? Помимо этого я ещё думал вот о чём: Мархауc едет по своей воле, в конце концов, он тоже рыцарь и сам настоял на том, чтобы вмешаться. Однако остальные — на моей совести. Послали за рыцарем, могут сказать некоторые, а не за рыцарем и половиной чёртовой деревни. Но в реальной жизни рыцарь — это не один-единственный человек, он является центром группы, сердцем общества; на острие копья на войне, житель деревни в мирное время, он стоит на их защите, впереди во время опасности, позади в тяжёлые времена, — больше не как отдельная личность, а как собирательное понятие. Это, безусловно, ясно. Поэтому когда во всех старых сказках об отваге и странствиях поэт воспевает рыцаря, блуждающего в тёмном лесу и встречающего зло, с которым нужно бороться, следует понимать, о чём идёт речь. «Рыцарь» в этом контексте — всего лишь сокращение для рыцаря, его сквайра, оруженосца, трёх всадников и мальчика, ведущего запасных лошадей. Остальные не упоминаются по имени, они объединены в рыцаре, он получает всю славу или осуждение, но каждый поймёт, если немного задумается, что и все остальные тоже там были. Иначе кто таскает запасные пики, чтобы заменить на них сломанные? И кто засовывает и извлекает бедного парня из полного доспеха каждое утро и вечер? Есть несколько ремешков и пряжек, до которых сам ты просто не в состоянии дотянуться, если только не обзавёлся ненормально длинными руками, заканчивающимися тремя ладонями. Без окружающих меня людей я был бы абсолютно никчёмным. Это ясно. Ведь так, правда?
Мы установили ловушку на верхушке небольшого пригорка, на большом лугу рядом со старым глиняным карьером. Собственно говоря, это была идея Мархауcа; он вычислил, что в этом месте пересекались все полётные линии, по которым следовало наше чудище.
— Полётные линии?
— Ну да, — сказал он и продолжил наносить палкой все замеченные атаки на рисунок из прямых линий, нацарапанный на забрызганной высохшей грязью стороне повозки.
Мне это показалось вполне убедительным. На самом деле я совсем не задумывался на этот счёт, просто предположил, что если мы свалим окровавленную тушу на землю, то дракон учует её и со свистом спикирует вниз. Глупо, если подумать. А ещё называю себя охотником.
Моддо оснастил ловушку четырьмя надёжными толстыми цепями, прикреплёнными к восемнадцатидюймовым стальным штырям, которые мы вбили в землю. И снова идея Мархауcа. Они должны быть скомпенсированы (его слово) так, чтобы когда дракон дёргал в одну или другую сторону, три цепи обеспечивали максимальное сопротивление — знаете, когда он так говорил, это звучало осмысленно. У него такой склад ума, он изобретает всякие умные механизмы и устройства для фермы. Большинство из них никуда не годятся, но некоторые работают.
Ловушка, конечно же, была планом А. Планом Б был скорпион, установленный на расстоянии семидесяти пяти ярдов под раскидистым ореховым деревом, со всеми этими кустами и колючками для прикрытия. Идея заключалась в том, что у нас была прямая линия обзора, но если мы промажем и он погонится за нами, то не посмеет спикировать слишком низко из опасения запутаться крыльями в нижних ветках. Это часть плана принадлежала мне.
Мы подпёрли бедную козу палками так, чтобы она практически не давила на нижнюю пластину ловушки, и резво устремились к тому месту, где был установлен скорпион. Лютпранд был назначен добровольцем, чтобы отвезти повозку назад на Касл Фарм, и ныл из-за того, что окажется на открытом месте, но я выбрал его, так как он был самый молодой и мне хотелось, чтобы он находился подальше от опасности, если дракон действительно объявится. Семьдесят пять ярдов были тем расстоянием, с которого, как я верил, скорпион выстрелит по прямой без необходимости делать поправку на высоту — понятно, что у нас не было времени пристреляться, — но это казалось до глупости близко. Сколько времени займёт у этого ужасного чудища пролететь семьдесят пять ярдов? Ясное дело, я понятия не имел. Мы натянули тетиву скорпиона, которая оказалась обнадёживающе тугой, зарядили изготовленное Моддо подобие болта в направляющий паз, устроились как можно глубже в зарослях терновника и крапивы и стали ждать.
