Алана Инош - Под маской Джокера
Через минуту Влада уплетала борщ со сметаной и рубленой зеленью, да с таким аппетитом, что Леська, глядя на неё, передумала отказываться от еды. Нелли плеснула полпорции и себе, а в висок ей любопытной синицей стукнула мысль: как же давно за этим столом не обедали втроём… Ложка сметаны айсбергом белела посреди тарелки, на тёмно-бордовой поверхности супа золотились капельки жира, а мелко нарезанные петрушка с укропом пахли свежестью и дождём.
– Уф, я объелась, – объявила Леська, сыто поглаживая себя по животу. – Спасибо, мам!
– На здоровье, зайка, – улыбнулась Нелли. – Ты же вроде спать хотела? Может, пойдёшь, приляжешь? Ночка-то беспокойная выдалась…
Решив, что прикорнуть было бы действительно неплохо, дочка соскользнула со стула и ушла в комнату.
– А кофейку можно? – отодвигая опустевшую тарелку, попросила Влада. – Сливок не надо, я чёрный люблю.
Она сказала «чёрный кофе», и филолог-консерватор в душе Нелли сомлел от удовольствия. Она заварила в турке двойную порцию и достала маленькие изящные чашечки – белоснежные с золотым ободком, пить из которых было особым удовольствием. Ничего, кроме полпакетика крекеров, к кофе не нашлось.
– Как говорится, чем богаты…
Тёплый, рыже-лисий взгляд Влады озарился улыбкой.
– Нормально. Если кофе сам по себе отличный, можно пить и так, без всего. А он отличный.
О чём говорить двум незнакомым людям? Из душного, зашторенного тюлем пространства Нелли выловила обратно тему сна.
– Цезарь, к слову, спал ещё меньше Наполеона – три часа. А Леонардо да Винчи – урывками: пятнадцать-двадцать минут каждые четыре часа. А Маргарет Тэтчер говорила, что лучше пожертвует сном, чем появится на людях с плохой причёской. Правда, на острове Святой Елены тот же Наполеон уже дрых до полудня – отсыпался за всю жизнь.
– Не, я считаю, спать надо как следует, – сказала Влада, с удовольствием вдыхая запах кофе. – Конечно, иногда приходится работать сутками, но отсыпаюсь потом часов по девять-десять… Как там Наполеон сказал? Девять часов спят только больные?
– Ага. – Нелли уронила крекер в чашку и выловила его ложечкой. – Я бы тоже с радостью спала по восемь часов и больше, но для меня это непозволительная роскошь. С двумя работами в постели не поваляешься.
– А где вы работаете? – поинтересовалась Влада.
– На «ин-язе» преподавателем. Ну, и перевожу на дому.
На волнах кофейного аромата слово цеплялось за слово – Нелли рассказала о себе, Влада – о себе.
– Мы ведь с вами коллегами могли бы быть, если б не моё раздолбайство… Поступила я на «ин-яз», причём сама, без денег и блата, да только со второго курса отчислили. Вижу в ваших глазах вопрос… Ну, распиз… шалопайка была потому что.
– Бунтарка? – улыбнулась Нелли.
– «Бунтарка»! – хмыкнула Влада. – Это слишком красивое название. Да не, обыкновенная долбо**ка. Пришлось работать пойти. Живу сейчас одна. Родители развелись: батя бухал сильно. А маман-то моя… сама вскорости на скользкую дорожку вступила. Восемь лет назад в гостеприимном казённом доме прописалась, а как откинулась – домой не стала возвращаться. Сошлась там с каким-то чуваком, живут сейчас в Кандалакше. Она не всегда такой была, просто жизнь тряхнула на виражах… Как говорится, от сумы да тюрьмы не зарекайся. Ну, у нас трёшка была, так я обменяла на однушку с доплатой и тачку прикупила. По молодости паркуром увлекалась – скакали с ребятами, аки горные козлы… А потом наеб… кхм. – Влада снова на лету поймала матерного «воробушка», с усмешкой подобрала более культурное выражение: – Навернулась с пятнадцатиметровой высоты. Полгода в гипсах, короче, провалялась. Назад в паркур вернуться не вышло – не могу уже прыгать, как раньше, спину сводит. А скорость уважаю – так, чтоб ветер в ушах свистел и сердце заходилось… Вот на тачку и пересела.
– Адреналин, значит, любишь… Ой, то есть, любите? – Нелли смутилась от непрошенного «ты», вырвавшегося у неё исподволь, легко и естественно, как вздох или икота.
– Да лан… К чему эти церемонии? – улыбнулась Влада, ласково стрельнув плутовски-кокетливым взглядом из-под ресниц. – Ага, типа того. Это, знаешь, как приправа к еде. Без неё – пресно. А муженёк-то твой бывший, значит, того – с концами?
Нелли кивнула, стиснув края блюдечка и чувствуя, как внутри сжимается горький комок.
– Козёл, что тут скажешь. – Губы Влады затвердели, взгляд остыл и посуровел. – Такую дочуру-лапочку бросить мог только полный урод.
– Да нет, я его не виню. – Нелли осеклась и закончила скомканно: – Я сама… В общем, это была изначально плохая идея.
Продолжать не хотелось: тягучая досада, противная, как резина, стянула сердце. Пожалев, что разоткровенничалась, Нелли встала и принялась ополаскивать чашки.
– Ладно, если тебе неприятно об этом говорить – не надо. Да и мне, в общем-то, пора уже… Засиделась я что-то. – Влада тоже поднялась из-за стола, зачем-то потёрла ладонью о ладонь, выдохнула. – Спасибо за обед. Я днём обычно в кафешках перекусываю, а сегодня – по-домашнему…
Прощание дохнуло грустным холодком, и Нелли вдруг стало невыносимо тошно – хоть перекидывайся в волчицу и вой на луну… Она будто вышла из кинозала под холодный дождь, оставив сказку недосмотренной. А Влада достала из своей барсетки ручку и визитку и принялась что-то писать поверх логотипа такси с номерами телефонов.
– Вот, – протянула она Нелли картонный прямоугольничек. – Если понадобится, звони сразу мне, а не в диспетчерскую. Постараюсь приехать быстро.
Лисьи смешинки молчаливо соскочили с её ресниц и пушистыми тёплыми шариками угодили Нелли в сердце.
Глава 3
Осенью она курировала педпрактику у пятикурсников. Вышла непредвиденная накладка с расписанием уроков, и ей пришлось срочно мчаться из одной школы в другую. Глянула на часы: нет, на общественном транспорте не успеть, школа на другом конце города… Хоть такси вызывай.
Визитка выглядывала уголком из кармашка в бумажнике, словно намекая. Поперёк логотипа был шариковой ручкой написан номер мобильного – размашисто, чётко, с нажимом. «Влада» – это имя скакало по крышам домов, лёгкое, крылатое и властное. Оно пахло мальвами у подъезда, чистой футболкой, кофе и леденцами «Чупа-чупс».
– Влада, здравствуйте… Это Нелли. Помните, пару месяцев назад вы обедали у меня? Мы ещё про Наполеона разговаривали…
– Привет. Мы же вроде на «ты» были, или нет?
