Дмитрий Баринов (Дудко) - Путь к золотым дарам
— Это по матери, а по отцу ты венед, и тоже настоящий. Пшеница у тебя — золото. Я и в этом понимаю, возле моей столицы хлеб сеют скифы. И сады хорошие, только одичали малость, а так от яблок ветки ломятся.
— А сколько зверья и птицы в лесах, в плавнях, а рыбы в Тясмине и Днепре! — восхищённо подхватил скуластый.
— Рыбу и дичь добывают мои голядские рабы — им, лесовикам, это привычно. А осенью посеют озимые.
— Говорят, многие сбежали? — осведомился старший.
— Пусть хоть все уходят, когда заработают на выкуп, — махнул рукой золотоволосый. — Только кто их там, на Десне, ждёт? Их земли уже заняли северяне.
Он вдруг резко остановил коня и указал рукой на гору, где поднимались валы древнего городища:
— Вы видели мои владения снизу. А теперь взгляните сверху, как смотрят боги!
Фарзой, великий царь сарматов-аорсов, первым въехал в ворота городка, от которых остался лишь проход в поросшем травами валу. За ним — его сын и наследник Инисмей. И последним — Ардагаст, царь росов и венедов.
Городище пустовало два десятка лет. Брёвна частокола давно растащили на дрова, от белёных мазанок остались одни полуобвалившиеся стены, но кто-то старательно выкашивал весь бурьян. Судя по черневшим кострищам, здесь не раз то ли пировали, то ли приносили жертвы богам. Ардагаст спрыгнул с коня, легко взобрался на вал. Великий царь с царевичем последовали за ним.
С вершины горы открывался величественный вид. На севере серебряной полосой в зелёной оправе пойменных зарослей блестел Тясмин. На западе над бескрайним морем лесов вздымалась гора, увенчанная валами Моранина-града. На юге наливавшиеся желтизной хлеба постепенно переходили в зелень степи. Наезженная дорога уходила на юг, к небольшому городищу, и дальше — к причудливому сооружению вроде маленького городка, от которого вытягивались вперёд, навстречу путнику, несколько пар валов. А при впадении Суботи в Тясмин весело белели крытые камышом мазанки, среди которых выделялась самая большая — жилище царя росов, хозяина этого древнего и богатого края, где Лес и Степь сошлись непримиримо и неразделимо. Ардагаст гордо обвёл рукой раскинувшиеся просторы:
— Видите? Здесь сердце нашей земли. Этот городок поставил ещё Огнян, первый царь полян, что воевал с киммерийцами восемь веков назад. Дорога на юг ведёт к Чёрному лесу — в нём руины стольного града Огняна, и к Лютой могиле — кургану Люта, первого великого царя сколотов-пахарей, который брал Ниневию вместе с Мадаем, великим царём скифов. За день можно доехать. Вот Моранин-град — столица пахарей. Поляне звались в те времена паралатами — «предназначенными», и им подчинялись ещё три славных племени. А на юге, ближе к нам, Чмырев-град и Экзампей — главное святилище Скифии. Весной, на Велик-день, там собирались все скифы — и пахари, и степняки, чтобы почтить три золотых дара, посланные небом Колаксаю: плуг с ярмом, секиру и чашу. А чаша теперь, по воле богов, у меня. Здесь сердце всей Скифии! — Голубые глаза смотрели на Фарзоя почти вызывающе.
Великий царь насмешливо прищурился:
— Приятно небось сидеть на этой горе, пить вино и квас, заедать пирогами и воображать себя великим царём сколотов-пахарей, а ещё лучше — всей Скифии? Только Скифия стояла до тех пор, пока все в ней делали своё дело. Пахари всех кормили, а царские скифы — защищали.
Ардагаст не отвёл взгляда:
— Так было, пока царские скифы не стали вместо защиты обирать пахарей — ради вина, золотых побрякушек, расписных ваз и всего прочего, что можно купить у греков.
— Так считали пахари. Но когда они взбунтовались, великий царь Атей разбил их и сжёг Моранин-град.
— Но в тот день, когда Атей пал в бою с македонянами, пахарей рядом с ним не было. А через полвека пришли сарматы, и Великой Скифии не стало.
— Да, потому что пахари перегрызлись сначала с царскими скифами, а потом между собой! — Фарзой с силой ударил рукоятью плети по ладони. — Понимаете вы теперь, что с вами станет, если не будет моего царства?
— Сюда придут римляне, вот что, — вмешался Инисмей. — Ты не бывал в самой Империи. А я видел за Дунаем, как они обращаются с рабами и крестьянами. Так, будто Бог Богов все народы создал, чтобы работать на римлян.
— Знаю, — кивнул Ардагаст. — От Выплаты и Хор-алдара. Они попробовали на себе римское рабство... Поэтому я никогда не попытаюсь разрушить ваше царство и другим не дам. Клянусь в том Солнцем, Гойтосиром-Даждьбогом, которого не чтут лишь негодяи и предатели!
Фарзой положил руки па плечи царя росов:
— Верю тебе! Те, кого коснулся свет Братства Солнца, не предают и не продаются — я знаю. Помни же: в Аорсии вы, венеды — пахари, а царское и воинское племя — аорсы, и мы не предадим вас. — Рука великого царя опустилась на золотой пояс и вдруг сжала рукоять меча. — Я, алан родом, говорю за всех аорсов, а сколько среди князей тех, кто предаст меня за амфору вина и пригоршню денариев! Спасибо, что избавил меня от худшего из них — Сауаспа. Но остались ещё три подлеца, которым я никогда не поверю и никогда не прощу: Цернориг, царь бастарнов, Диурпаней, царь даков, и Роксаг, царь роксоланов. Да, я держал в заложниках Гвидо, сына Цернорига и Скорило, брата Диурпанея, но разве не за свободу их племён бились мы с легионерами Плавтия Сильвана? А они украли у меня победу, и ведь не просто струсили, а заранее сговорились с Сильваном!
— Да, я понимаю, — с жаром подхватил Инисмей. — Мы следили за битвой из стана. Гвидо и Сагдев, сын Роксага, наперебой хвастали, что не побоятся сразиться с римлянами. И вдруг римская конница вылетела из-за леса и ворвалась в стан. Гвидо, Сагдев и Скорило поскакали навстречу ей, и я с ними. Сагдев вопил: «Вперёд, Инисмей! Покажи им, что ты — сын великого царя!» Не сражаться они скакали, а сдаваться...
— ...А заодно сдать римлянам тебя. Если бы твой конь не споткнулся о верёвку шатра...
— Всё-таки одного легионера я тогда убил — того, что схватил маму за волосы.
— Хорошо, что вы с мамой тогда ноги унесли. Не знаю, чего бы от меня потребовал Сильван, смог бы я пожертвовать вами ради царства. А моё войско вмиг развалилось. Бастарны, даки и роксоланы бросились бежать, легионеры окружили меня с моими аланами и аорсами, и мы едва прорвались в степь. Не подоспей Хор-алдар с частью росов и не ударь римлянам в тыл... Трусливые греки из Ольвии и Тиры тут же распластались перед Сильваном, и я снова подчинил их только после смерти Нерона. А сколько тогда римляне угнали за Дунай сарматов, скифов и тех же бастарнов!
— Так давай отплатим для начала Церноригу! — воскликнул Инисмей. — Ардагаст с Собеславом Словенским и Вячеславом Дреговицким хотят осенью идти на него — я уже говорил тебе...
