Личия Троиси - Дерево Идхунн
Красные глаза на непомерно огромной голове змея пылали такой беспримерной злобой, что София почувствовала себя совершенно подавленной. От страха по ее щекам покатились слезы. Она лихорадочно соображала, что единственным спасением для нее может быть только бегство. Но куда ей бежать, где укрыться? Повсюду только он.
«И так было всегда, — говорит чей-то громыхающий жуткий голос. — И если ты и вправду настолько глупа, полагая, что сможешь убежать от меня только потому, что сумела победить в этой жалкой схватке, то ты сильно ошибаешься. Мы с тобой связаны навечно, и тебе хорошо это известно. Таково наше с тобой предназначение, и скоро наши пути снова пересекутся».
Кроваво-красная пасть Нидхогра раскрылась, обдавая девочку своим нестерпимо жарким дыханием.
София вновь попыталась крикнуть, и снова безуспешно: над ней сомкнулись гигантские челюсти, а кости девочки хрустнули от вонзившихся в нее острых, как ножи, клыков. И только тогда из ее горла вырвался нечеловеческий жуткий крик.
Придя в себя, София резко вскочила. Внезапно она ощутила холод, пропитанная потом пижама прилипла к ее телу. Вокруг рассеянный полумрак. Светало. Девочка увидела одеяла, трубку неоновой лампы на потолке, задвинутую на окошке штору — словом, всю умиротворяющую картину вагончика, в котором она жила на протяжении почти месяца. А еще Лидию.
— Все в порядке? — спросила встревоженная подруга.
София ответила не сразу.
— Да, думаю, что да. Это был просто ночной кошмар.
— Я услышала, как ты закричала, и тогда…
Лидия несколько смутилась.
София все еще продолжала сердиться. Она старательно пыталась не вспоминать про казус на арене и все, что за ним последовало.
Она никак не могла в это поверить: Лидия, улыбаясь во весь рот, вошла в раздевалку и даже стала осыпать ее комплиментами. Но за что? За грациозный прыжок в торт?
Ох уж она и расхваливала ее, еще бы! Быть может, даже слишком.
Как бы то ни было, но София не хотела мириться, и Лидия, казалось, была раздражена этим не меньше своей подруги.
— Давай пошевеливайся. Тетя Альма приготовила завтрак.
София умывалась еще четверть часа. Она завтракала вместе со всеми артистами на цирковой арене, в окружении ряда столов, устанавливаемых по утрам, в обед и на ужин. Само по себе это не вызывало у девочки никакого раздражения: в это время всегда царило беззаботное настроение, и потом циркачи были весьма симпатичными людьми. Здесь сидел Маркус, укротитель зверей, сильный и добрый мужчина, который, казалось, только что сошел с цирковых афиш прошлого. Из него вышел бы отличный конферансье. А вместо этого он дрессировал слониху Орсолу, с которой у Софии прежде вышла еще одна пренеприятная история, как раз в тот день, когда она познакомилась с Лидией. Профессор тогда настоял на том, чтобы девочка сфотографировалась со слоном, и она, по своему обыкновению, нашла способ стать всеобщим посмешищем, полетев вверх тормашками в тот самый момент, когда попыталась взобраться на круп животного. Маркус и Орсола были словно отец и дочь и просто потрясающе понимали друг друга. София могла поклясться, что они смотрели друг на друга влюбленными глазами.
— Маркус любит Ореолу больше, чем кого-либо из людей, — говорила Лидия.
На что он отвечал:
— Животные не предают, они искренни, словно дети, и никогда не причинят зло только ради удовольствия — почему бы мне не предпочесть их людям?
Потом близнецы Гектор и Марио, акробаты и жонглеры. Однажды они подготовили номер с горящими кеглями, наблюдая за которым София даже почувствовала себя плохо. Языки пламени лизали тела юношей, подбираясь к ним так близко, что хватило бы малейшей ошибки, чтобы огонь охватил их с головы до ног. Однако их вера в собственные силы была просто безгранична, и к тому же они никогда не ошибались.
А еще в цирке был карлик Коротышка, работавший в качестве конферансье, — никто не знал его настоящего имени. Дальше Бесса, акробатка и наездница со своей кобылой Данной, Карло и Мартина, а еще Сара, которая в зависимости от программы выступала то в качестве женщины-пушки, то бородатой женщины. Отдельный мирок, странный и веселый. Но только не в это утро. Сегодня, София знала это наверняка, все непременно начнут вспоминать предыдущий вечер, словом, именно то, о чем бы ей хотелось поскорее забыть.
— Ну, как впечатления от вчерашнего выступления? — начала Мартина.
София пожала плечами и попыталась спрятать лицо за чашкой с молоком.
— Ну же, это было просто восхитительно, не так ли? Я никогда еще не слышал, чтобы публика так хохотала, — заметил Карло.
И головы всех присутствующих согласно закивали.
— Оставьте ее, — резко вмешалась Лидия. — Она настолько глупа, что даже не заметила свой оглушительный успех.
— По-твоему, выглядеть посмешищем на глазах у всех — это большой успех? — возразила София, сжимая чашку в руках.
— Мартина и Карло занимаются этим каждый вечер.
От воцарившегося молчания повеяло холодом.
София почувствовала себя неловко.
— Я вовсе не это хотела сказать, — заметила девочка, бросая на Мартину свой полный отчаяния взгляд.
— А между тем ты выразилась именно таким образом. Признайся, что наша жизнь тебе не по душе, — накинулась на Софию Лидия.
— Девочки, прошу вас, — попытался вмешаться Коротышка.
— Вы смешите людей и вам это нравится, а у меня это получается случайно, — с отчаянием в голосе произнесла София.
— А что ты скажешь насчет того, чтобы поучиться? — улыбаясь, предложил Карло, но наткнулся на неодобрительный взгляд Мартины.
— Нет! — вспыхнула, вскакивая, София. — Я не желаю учиться! Это не по мне, это мне не нравится, почему вы не понимаете меня? Я такая неуклюжая, а уж в этом костюме и подавно. Я не такая веселая, как вы, я всего лишь слезливая девчонка!
И с этими словами София, вбежав в свой вагончик, схватила пальто и умчалась за пределы лагеря: она ощущала крайнюю необходимость в том, чтобы побыть наедине и все обдумать.
Она пешком направилась в центр города. Путь был неблизкий. Но холод и усталость помогали ей проветрить мозги. Ярость постепенно ослабевала.
Девочка позволила городу увлечь себя. Ей нравились эти дома, потому что они таили в себе множество сюрпризов. Порой в самых неожиданных местах, среди камней, прямо на бетонном основании, появлялась то римская капитель, то фрагмент гробницы, то барельефы. Это поражало ее. Сама мысль о том, что остатки древнего прошлого, быть может даже бесценные, использовались в качестве строительного материала, вызывала у Софии возмущение. Но, подумав немного, она решила, что это просто жизнь одерживала верх над смертью; все то, что прежде было руинами, мертвыми камнями, внезапно обретало новый вид. И, если вдуматься хорошенько, это вселяло уверенность в будущее. Когда-нибудь эти стены, выполнив свою миссию, тоже послужат новому замыслу.
