Андрэ Нортон - Янтарь из Квейса
— Нинкве есть, что сказать вам, госпожа. Она истинная провидица, ее ценят в Квейсе.
Но здесь же не Квейс, думала Исмей. Провидица она или нет, я не желаю ее слушать. Но все же почему-то села на подставленный Хилле стул лицом к лицу перед женщиной.
— Дайте мне свою руку, госпожа, чтобы я могла прочитать написанное на ней.
Исмей было повиновалась, но рука ее невольно отдернулась, почувствовав прикосновение жирных пальцев женщины. Та никак не отреагировала, только глаза ее притягивали к себе взгляд Исмей.
— В вас заключено больше, чем вы думаете, госпожа. И высокие помыслы, и деяния, непосильные для обычной женщины. Вы… Я не вижу. Что вы прикрываете рукой, покажите?
Мягкий голос обвинял и приказывал. И, подчинясь ему, не успев даже подумать, Исмей за тесемку вытащила амулет Гунноры. За спиной Исмей прошипел чей-то вздох.
— Янтарь, — снова запела пророчица. — Янтарь и будет всегда в ваших руках, госпожа. Он ваша судьба и удача. Следуйте же за ним, янтарь принесет вам счастье.
Исмей встала, вытряхнула из поясного кошелька монетку и бросила ее в подставленные ладони, задыхаясь от негодования, но все же пытаясь выговорить обычные слова благодарности за такое предсказание.
— Удачи вам, госпожа, — подошедший ближе Хилле заслонил от нее женщину. — Та вещица на вас… очень старая…
Она почувствовала, что ему хотелось бы рассмотреть амулет поближе, но не хотела выпускать его из рук.
— Это талисман Гунноры. Его оставила мне мать.
— Для женщины такой амулет признак власти. — Он кивнул. — Странно, я и сам удивлен, но в такой куче янтаря у меня нет ничего подобного. Однако позвольте мне кое-что показать вам, это очень редкая вещь…
Двумя пальцами он прикоснулся к ее рукаву. Мир вдруг словно бы съежился для нее, и остались в нем лишь они двое.
Хилле взял шкатулку из благоуханного дерева пинзаль и откинул крышку. Внутри столбиком солнечного света сиял цилиндрик из янтаря. А в нем, быть может, тысячелетия переливались радугой крылья существа ослепительной красоты.
Присмотревшись, в собственном амулете Исмей можно было заметить семена неведомых трав, что другое подобало талисману богини урожая Гунноры, богини плодоносящих полей и женщин? Однако не облачко мелких зернышек было в этом куске янтаря — создание, словно заточенное в камень.
Столь прекрасным было неизвестное существо, что Исмей не могла вымолвить ни слова. Хилле вложил янтарик в ее непроизвольно потянувшиеся за ним руки, она поворачивала его, стараясь рассмотреть со всех сторон. Исмей не знала даже, птица это или крупное насекомое… о подобных существах она и не слыхивала, должно быть, они давно уже оставили этот мир.
— Что это?
Хилле покачал головой:
— Они жили когда-то в этих краях. В янтаре нередко находят чьи-то останки, но такого существа никто еще не находил.
— Сестрица, что это? — вмешалась Аннет. — Ах, какая прелесть! Но ведь носить это нельзя…
Хилле улыбнулся.
— Совершенно верно. Этот камень можно повесить только на стену.
— Возьмите, — Исмей протянула янтарь обратно. — Слишком уж большая это драгоценность.
Но очень хотелось ей в ту минуту обладать этой драгоценностью.
— Бесспорно, это большая ценность. Но на свете есть и другие драгоценности. Не желает ли госпожа обменять свой амулет на этот камень?
Цилиндрик стоял на его распростертой ладони, искушал ее одним своим видом. Но мгновение слабости уже прошло.
— Нет, — ответила она равнодушно.
Хилле кивнул.
— И вы совершенно правы, госпожа. У таких амулетов, как ваш, свои достоинства.
— Что за амулет, сестрица? — придвинулась Аннет. — Откуда у тебя дорогой амулет?
— Это талисман Гунноры, что был собственностью матушки, — Исмей нерешительно разжала ладонь.
— Янтарь! Да еще Гунноры! Но ты же не замужняя женщина, нуждающаяся в покровительстве Гунноры! — Пригожее лицо Аннет на мгновение отразило ее сущность: никогда не была она подругой, хоть на вечер, хоть на день — врагом Исмей была она.
— Амулет принадлежал матери, а теперь он мой! — Исмей засунула камень обратно за воротник рубашки, а потом обратилась к Хилле:
— За любезность, с которой вы показали мне свое сокровище, господин купец, я благодарю вас.
Он склонился в поклоне, словно перед любимой дочерью Великого Властителя. Но она уже направлялась к выходу, не зная, ни куда идти, ни что делать. Конечно, Аннет не замедлит обратиться к Гирерду, будет требовать, чтобы тот отобрал у нее единственное сокровище.
К удивлению Исмей, когда они вернулись в свой шатер, Аннет не обмолвилась об амулете и, не скрывая удовольствия, показывала всем браслет из желтого, словно коровье масло, янтаря. Яркую желтизну камня подчеркивала бронза застежки и шарнира. Ей удалось выменять браслет на один кусок серебра, значит, она торговалась умело. Исмей надеялась, что «сестрица», наконец, успокоится.
И все же за вечерней трапезой она была настороже. Гирерд восхищался браслетом, а Исмей все ждала, когда Аннет переведет разговор на амулет. К ее удивлению, собственный брат восторги жены прервал сам и повернулся к Исмей, словно впервые увидел ее:
— Быть может, сегодня браслет не единственное наше приобретение в лавке Хилле, — начал он.
— Янтарная залежь! — вмешалась Аннет. — Неужели он знает, как вновь открыть ее?
— Похоже, что так.
— Ах, какой же счастливый сегодня день! Кто бы мог подумать, что на этой ярмарке нас ожидает такая удача.
— Может, и поджидала, а может, и нет. — Лицо Гирерда оставалось невозмутимым. — Дело в том, что залежь эта, если она чего-нибудь еще стоит, не принадлежит замку.
Лицо Аннет вытянулось.
— Как так? — возмутилась она.
— Она была выделена в качестве приданого Исмей.
— Но какой дурак… — взвизгнула Аннет. Гирерд строго посмотрел на нее.
— Залежь принадлежала матери. Тогда была еще надежда, что до янтаря удастся докопаться, и отец хотел обеспечить жену в случае своей смерти. Ведь ее приданое он истратил на перестройку северной башни замка, чтобы защитить Долину. Так что, когда мать умерла, все отошло к Исмей.
— Но ведь Долина истощена войной и богатства янтарных залежей так нужны!
— Верно. Однако есть способ, чтобы все были довольны. Я переговорил с этим Хилле. Он не простой купец, и не потому, что так богат, — он властелин Квейса и по происхождению ровня нам. Почему-то ему приглянулась Исмей. Если он получит ее в жены, то можно попробовать уговорить его оставлять нам половину янтаря, когда он откроет залежь. Ну, как, сестра? — обратился он к Исмей. — У тебя будет господин побогаче всех в нашей округе, замок, в котором ты станешь хозяйкой и будешь жить жизнью нормальной женщины. Возможность удивительная, и едва ли она повторится.
