Степан Чэпмен - Реванш ситцевой кошки
— В чем дело? — спросил доктор Ондатр. — Что еще стряслось?
Она ткнула указательным когтем в сторону пушистого бежевого брюшка кенгуренка.
— Там что-то ползает!
Теперь отскочил и доктор:
— У нее что, клопы? Это клопы?
Эдна наклонилась над малышкой, пристально глядя на нее через очки в проволочной оправе, и сказала:
— Это крошечные кенгуру.
Доктор Ондатр сдернул с лица маску.
— Что?!
— У нее роды, — сказала Эдна. — Она рожает детенышей. Они ползут к ее сумке.
Доктор Ондатр изменился в лице, а его хвост начал судорожно подергиваться, стуча по плиткам пола.
— Новорожденный детеныш рожает других детенышей?
Эдна кивнула:
— Должно быть, это какая-то мутация.
— И что прикажете с ними делать? — ворчливо спросила сестра Фазанни. — Они выглядят вполне жизнеспособными.
— С меня хватит! — вскричал доктор Ондатр. Он сорвал с лап перчатки и, швырнув их на пол, выскочил из операционной. Доктор Устрицер посмотрел на медсестер. Медсестры смотрели на него.
— Кто же доведет операцию до конца? — спросила сестра Фазанни.
— Ох, черт, — сказал анестезиолог. — Ладно, я сделаю. Тут любой мог бы справиться. Осталось ведь только зашить.
В эту минуту из динамика на стене раздался голос мисс Зебры: «Экстренный телефонный вызов для сестры Маккролл. Семнадцатая линия». Мисс Зебра работала телефонисткой на больничном коммутаторе.
— Я ненадолго, — сказала Эдна. Сняв перчатки, она не спеша прошла по бледно-зеленому коридору к стене, на которой висел телефонный аппарат. Разумеется, звонил Тедди. Интересно, подумала она, что за неотложное дело он выдумал. Вероятно, кончилось пиво. Она сняла трубку.
— Тедди, ну зачем ты звонишь мне на работу? Мы ведь договаривались. Я приду тогда, когда приду. Ты слушаешь радио? По всему городу объявлена монстр-тревога. Народ стекается в подземные убежища. Так что просто возьми себя в руки, Тедди. Наш мир полон опасностей, и ты в нем не один.
Эдна нажала на рычаг. Она чувствовала спокойствие и уверенность. Главным образом, уверенность в том, что Тедди не преминет нынче же вечером выбить из нее всю эту дурь. Разумеется, так он и сделает. Это так же верно, как то, что за днем всегда следует ночь.
— Ты как? — замедлив шаг, спросила ее санитарка Флокс, которая несла по коридору охапку чистого белья.
— Жить буду, — ответила Эдна.
Т.Б. из последних сил взбирался по ступенькам станции метро «Полдничный проспект». В толпе игрушек, спешащих в монстроубежища, ему приходилось прокладывать себе путь против течения. Но Т.Б. не было никакого дела до гигантских монстров. Его волновало только одно: отдать Винсу портфель прежде, чем он свалится в обморок. Наконец он поднялся на улицу. Теперь до бара Винса было рукой подать — всего один квартал к северу от метро. Т.Б. пополз туда, оставляя на тротуаре длинный шлейф из алых лент.
Он промокнул носовым платком свою бородавчатую голову цвета лаванды и подсушил присоски на трех или четырех щупальцах. Проковылял мимо ломбарда, магазина грампластинок и булочной. Во всех окнах виднелись вывески: «Закрыто по случаю атаки монстров».
В баре ошивалась обычная для этого места сомнительная публика — сборище млекопитающих невысокого пошиба, дымящих папиросами и лакающих низкопробное пойло. У стойки бармена пили коктейли из виски с лимоном Джерри Ленивец и Эрни Коала. Рико Мангусто и Иветта Соболь сидели в отдельной кабинке, за столом, заваленным пепельницами, зубными протезами, а также бокалами и бутылками из-под виски. В зале для бильярда лениво катали шары два безработных оленя.
Т.Б. залез на табурет и привалился к барной стойке. Вязаная обезьянка Тереза подмигнула ему:
— Чего тебе налить, Т.Б.?
— Не сейчас, крошка-мартышка. Я просто решил немножко расслабить ноги.
— Да уж, ног у тебя хватает.
— Мне надо потолковать с Винсом.
— Он там, у себя. Дорогу ты знаешь.
Дорогу он знал прекрасно.
Т.Б. прохромал через весь бар и пополз по коридору, мимо автомата с папиросами и двери в уборную. Гарри О’Мул остановил его, чтобы обыскать. Гарри был личным телохранителем Малыша Винса. Он отбирал у Т.Б. его «дерринджер», но никогда даже не прикасался к портфелю.
В комнате Винса, как всегда, шла неспешная игра в покер, в которой сам он, как всегда, не принимал участия. Он бочком сидел за круглым столом, просматривая какие-то гроссбухи со своим бухгалтером, аистом Поки Марабу. За третьим столом в одиночестве коротала время, потягивая «буравчик» [3], подружка Винса — кукла, которую все почему-то звали Цыпочкой. (Хотя она была вовсе не цыпленком, а куклой).
Цыпочка была настоящей красоткой. Ее волосы, огненно-красные, как пожарная машина, конечно, были крашеными, но смотрелись они шикарно. Одета она была в облегающее серебристо-голубое вечернее платье, туго натянутые чулки в сеточку и туфельки на шпильках.
При виде Т.Б. никто не выразил особенно бурной радости.
— Ты взял у китаезов товар? — сказал Винс. Вопросом это не было. Винс никогда не утруждал себя вопросами.
— Нет, — сказал Т.Б. — На этот раз какие-то проблемы.
— Какие именно?
— Мистер Чо не сказал мне. Просто не взял денег и велел уходить. Кажется, деньги ему не понравились, и я тоже. Может, он решил, что они фальшивые. Я спрашивал его, но он ничего не объяснил.
Винс нахмурился.
— Так они не продали тебе товар? — прорычал он, оскалив мелкие острые зубы.
— Нет, сэр.
Т.Б. поставил портфель на стол, возле гроссбуха. Дежа вю, подумал он. Спасибо еще, что аист не щелкает счетами.
Винс пригладил свои бакенбарды и улыбнулся. Т.Б. никогда раньше не видел его улыбки, и это зрелище ему не слишком понравилось.
— Мне тоже не нужны эти деньги, — сказал Винс. — Будешь уходить, заберешь их с собой.
Голоса в комнате смолкли. Игра в покер прекратилась.
— Это же не мои деньги, Винс.
— Уже твои. Я ведь их тебе отдал. Делай с ними, что хочешь. Съезди куда-нибудь, отдохни.
Казалось, Винс говорит серьезно. Черт возьми, да что же тут происходит? И не пора ли кому-нибудь растолковать Т.Б., в чем соль этой шутки?
— Но, Винс, это же твои деньги. Ты хочешь, чтобы я отнес их в банк, да?
— Нет, придурок. Я просто хочу, чтобы ты унес из моего бара свою поганую рожу. И не приносил ее обратно. Понял? Вали отсюда.
На Т.Б. было жалко смотреть; он в отчаянии заламывал щупальца. Пот градом тек по его лицу, сминая и склеивая ворсинки плюша.
— Не надо так, Винс. Я ничего тебе не сделал. Я никогда не мухлевал с твоими деньгами. Ни одной монетки даже кончиком присоски не тронул, не то что некоторые тут. Они твои, так что я оставлю их здесь, — сказал Т.Б. и направился было к двери.
