Алиса Дорн - голова быка
Я рухнул на мостовую под весом бандита и на некоторое время замер в этом положении. За выстрелом ничего не последовало, по звукам удалявшихся шагов я понял, что третья партия в этом конфликте, кем бы она ни была, решила остаться неизвестной. Тогда я скинул с себя мертвое тело (пуля раздробила бандиту затылок) и перекатился в сторону. На коленях я приблизился к первому нападавшему. Тот уже умер и смотрел в небо остекленевшим взглядом. Кепи слетела с его головы во время драки, и мне стали видны спиленные следы от рогов у него на голове. Воротник рубашки при падении распахнулся, в полумраке я заметил темную линию татуировки. Я расстегнул его рубашку: слева на груди, над сердцем, у него был вытатуирован тот же знак, что и у Хевеля. Проверив, я узнал, что эта же татуировка была и у рогатого.
Кое-как поднявшись на ноги, я осмотрелся. В основном окна домов, выходивших на парк, были темны, неудивительно, что никто не выглянул на шум. В соседнем квартале на ветру покачивался фонарь, освещавший вывеску над входом в пивную. Прихрамывая, я направился туда.
Стоило мне зайти в помещение "Одинокого всадника", как все взгляды посетителей устремились на меня. Не обращая внимания ни на них, ни на кровавые следы, остававшиеся на всем, к чему я прикасался, я поспешил через толпу к стойке.
— Здесь есть телефон? — поинтересовался я у у мужчины за ней.
— Да, но… — он поднял на меня взгляд от пивных кранов и замер.
На стойку перед ним легла окровавленная купюра, пресекая вопросы.
— Дам вам десять шиллингов, если немедленно вызовете полицию.
* * *Вопреки моим ожиданиям меня не арестовали. Разумеется, на меня надели наручники и прикрепили их к специальной скобе на столе в допросной комнате, но все же мое положение отличалось от положения арестанта — и в лучшую сторону.
Вызванный мною наряд забрал меня в Управление, где с вашего покорного слуги сняли отпечатки пальцев и на долгое время оставили в допросной. Я не мог сказать, сколько часов прошло с момента нападения: даже если бы я мог достать часы из кармана, они вряд ли пережили драку, а сержант, под бдительным присмотром которого я находился, молчаливо нес свой караул у дверей, лишь изредка поглядывая на мои руки.
Я не мог винить его за это. Каждое уродство притягивает взгляд, и мои шрамы не исключение. Оставшись без перчаток, я и сам поймал себя на том, что не могу отвести глаз от своих пальцев. Или, вернее, от обрубков, которыми заканчивались ампутированные фаланги. Арнуальская бомба едва не оставила меня без половины пальцев, а осколки испещрили кисти обеих рук паутиной красных шрамов — пройдет еще не меньше полугода, прежде ем рубцы начнут бледнеть. Словно этого было недостаточно, правую руку, с перебитым нервом, уже сморщило в обезьянью лапу, а по кисти уже стал разливаться по-мертвецки синюшный оттенок.
Звук распахнувшейся двери заставил меня поднять глаза. На пороге застыл молодой мужчина с по-крестьянски крупной фигурой и копной соломенного цвета волос. Перебросившись парой слов с сержантом, он отпустил его и уселся напротив меня.
— Мне необходимо поговорить с детективом Эйзенхартом, — попросил я его, не дожидаясь вопросов.
— Очень жаль, но здесь не ресторан, чтобы вы выбирали, кто вас будет обслуживать, — заметил он и, наконец разложив на столе все бумаги, спросил. — Вас зовут Роберт Альтманн?
— Да.
— Случайно не родственник Вильяма Альтманна?
Ему не было нужды уточнять, о котором Вильяме Альтманне шла речь. Славой, дурной и опасной, выходящей за пределы Королевского острова, обладал только один из них.
— Сын.
— В самом деле? Как интересно… Он, знаете ли, широко известен в определенных кругах.
— Если и так, то мне об этом ничего неизвестно.
Я выдержал на себе взгляд полицейского. У того оказались глубоко посаженные светлые глаза, в которых тем не менее чувствовался острый и внимательный ум. В достаточной мере изучив меня, он делано спохватился:
— Впрочем, к делу это не относится. Меня зовут детектив Штромм, вас, как мы уже выяснили, Роберт Альтманн. 1868 года рождения?
— Так точно.
— Родились на Королевском острове?
— Под Марчестером, — уточнил я.
— Благородного происхождения?
— Второе поколение. Мой отец был первым в роду, кто получил патент.
— Здесь, — детектив проконсультировался с лежавшим на столе досье, — написано, что с восьмидесятого года вы воспитывались в училище при Королевской и Императорской военно-медицинской академии, а после закончили саму академию по хирургической специальности.
Он подождал моей реакции, однако, убедившись в ее отсутствии, продолжил:
— В то же время, обучаясь в академии, вы прослушали полный офицерский курс. Зачем?
— Это было до подписания договора о неприкосновенности медицинского персонала в зоне военных действий. — "Не то чтобы от него был какой-то толк", добавил я про себя. — Военная подготовка тогда была обязательной для всех. Однако я служил исключительно в медицинской части.
— В самом деле? Потому что для врача у вас внушительный список наград. Даже слишком внушительный.
— Так получилось, — скупо ответил я. — Простите, но могу я поинтересоваться, какое это имеет отношение к случившемуся?
Полицейский неприятно улыбнулся.
— Просто заполняю протокол. Но вы правы, перейдем к произошедшему инциденту. В десять вечера в полицию поступило сообщение о нападении у городского парка. Когда наряд приехал, было обнаружено два тела — и ни одно из них не принадлежало якобы пострадавшему. Как так вышло?
— Что именно? — спросил я. Слово "якобы", добавленное к моему статусу полицейским, мне не понравилось.
Детектив сердито прицокнул языком и взъерошил и без того спутанные волосы.
— Все, господин доктор, все! Что произошло?
Я подал плечами и начал рассказывать.
— Я возвращался со… встречи.
— Откуда? — потребовал детектив.
Записав продиктованный мною адрес, он сделал мне знак рукой, чтобы я продолжил.
— Когда я подошел к парку, на меня напали двое людей, вам уже известных. Больше мне нечего вам сказать.
— Почему они на вас напали, доктор?
— Я не знаю, — я почти не покривил душой. Хотя я и догадывался, что нападение было связано с обнаруженным мною покойником, я понятия не имел, что именно они от меня хотели.
— И никаких теорий?
— Никаких.
Штромм побарабанил пальцами по столу.
— Доктор Альтманн, хотя мы и находимся на окраине империи, могу вас заверить: беспричинно у нас ножом не угрожают.
— Значит, мне они эта причина неизвестна.
