Леонид Бутяков - Владигор
— Врагов много, помощь далече. Если спасетесь, идите в Ильмер, к Дометаю, просите заступничества.
— Что происходит, отец? Откуда беда, почему?
— Измена средь нас, Любавушка. А почему — сам не знаю. Видать, проглядел тварь какую-то… Возьми вот кинжал, чай, пользоваться умеешь. Брата береги, он — будущий князь Синегорья.
Сыну протянул Светозор подарок Белуна — аметистовый перстень:
— Его получил я от чародея. Не знаю тайных свойств сего перстня, верю, что ты их узнаешь. Пора, уходите.
Он быстро поцеловал детей и, легонечко оттолкнув от себя, скорым шагом вышел из залы.
Прорубив главные двери, нападающие достигли лишь малого — ворвались в сенную клеть, из которой два хода: в караульную горницу и в княжеские палаты. Караульня, ясное дело, уже пуста была, а в палаты дверь покрепче первой. Она медными листами обита, топором ее не возьмешь.
Помянул воевода Гурий недобрым словом дворцовых строителей, да и себя заодно — за недомыслие. Рассчитывал на легкое и тихое проникновение во дворец, поэтому ни стенобитных быков, ни лестниц не подготовил. Окна высоко, от земли на два роста с лишком. Черный выход из дворца тоже крепок. Остановились его вояки, ждут приказа.
— Чего уставились?! — разъярился Гурий. — Рубите! Разглядев в толпе своего латника, приказал:
— Возьми помощников, кого хочешь возьми, но чтобы сейчас же под окна лестницы были! Вяжите оглобли, слеги — все, что найдется.
Вновь подскочил Климога:
— В чем задержка. Переплут тебя сцапай! Рассвет уже скоро!..
— А то я слепой! — огрызнулся воевода. — Из волкодлаков твоих вояки никудышные, в том и задержка. Зачем мою сотню в лесу оставили? Любой из них пятерых оборотней за пояс заткнет, не поморщится. Их это дело — на приступ идти, а не волчье.
— Дурак ты. Гурий! Разве дружинники, даже из сотни твоей, против Светозора мечи поднимут? Здесь-то сколько их, не больше двух дюжин, тебе да мне преданых?! Остальным я головы задурил, о безумье княжеском поведав. А выйди к ним Светозор, слово кликни —в кого мечи повернутся?
Понимал воевода, что Климога прав, но был зол на неудачу. Хорошо еще, что волкодлаки, не успевшие войти в крепостные ворота, княжескую стражу остановили — кого в клочки порвали, кого схорониться заставили. Теперь охотники поживиться человечьим мясом по домишкам рыщут. Упаси Белее видеть такое! К утру лишь уймутся, в чащобу сбегут.
Подбежал к воеводе латник, доложил, что приказ исполнен — готовы лестницы. Встрепенулся Гурий:
— Ну вот, малехо осталось!
Затрещали оконные решетки, дикими воплями огласилась площадь перед дворцом, полезла нечисть в самое сердце Ладора.
Стражники готовились к такому повороту событий, они встретили нападающих стрелами и копьями. Но слишком мало было защитников дворца, не смогли все окна отстоять. Через них воины Гурия проникли в людскую и в горницу, рванулись в залу. В проходе и встретил их Светозор.
Первому голову снес, другому брюхо вспорол, удар третьего отбил щитом и вонзил ему меч в грудь — сразу просторнее стало. Из гридницы новые показались, непуганые. В них князь метнул два ножа — два трупа рухнули на пол.
Столь серьезный урон не остановил нападавших. С удвоенной, утроенной яростью ломились они во дворец. Там, где стоял князь, прорваться не удавалось, однако у одного окна залы добились успеха. Копье обломилось у стражника, а выхватить меч из ножен замешкался — и сразу с окна на него один за другим прыгнули двое, клубок тел на полу закрутился. Пока спрыгнувших кончали, из окна другие уж повалили. И самым жутким было то, что иные из них, о пол ударившись, обращались вдруг в грязно-серых матерых волчар.
Зверь увертливей человека и безрассудней в бою, а волкодлак еще тем опасней, что ранить его мало, обязательно добить нужно. Он и без руки-лапы клыками человека рвет, с переломанным хребтом ползет к намеченной жертве.
Появление волкодлаков разрушило дружинную защиту, началась общая свалка, в которой ни копье, ни стрелы не в помощь. А когда через главные двери — то ли снаружи их проломили-таки, то ли изнутри кто засовы успел посбивать — враги ворвались в залу, стало ясно, что кончилась битва, начинается бойня.
Светозор отступил к широкой лестнице, ведущей во второй ярус дворца. По левую руку от него встал окровавленный Вирька, по правую — стражник Агей, в плече которого застряла стрела с черным опереньем. Три синегорских меча разили врагов, как три молнии. Росла груда изрубленных тел у нижних ступенек. Но силы были неравны. Еще одна стрела, пущенная меткой рукой от входа в залу, вонзилась в глаз Агея, и тот упал замертво. С каждым взмахом меча слабел оруженосец Вирька. Отбросив щит, Светозор поддерживал его освободившейся левой рукой. Они, отбиваясь, поднимались по лестнице в надежде, что удастся наверху, за дверями укрывшись, получить хоть малую передышку. И вновь стрела с черным опереньем рассекла воздух — пронзила незащищенное латами горло юного Вирьки. Ноги его подкосились, меч выпал из руки. Хотел что-то сказать князю своему Вирька, да не смог уже, только пена кровавая на губах выступила…
Взревел князь от горя и ярости, поднял Вирькин меч левой рукой и, лишь о мщении помышляя, рванулся навстречу врагу. Ибо вспомнил он, глянув на стрелу, убившую оруженосца, кто единственный лишь такие стрелы имел — древко крашено золотисто-желтой охрой, а оперенье из воронова крыла. Вспомнил, кто с юности глаз имел острый и очень гордился своей меткостью в стрельбе из лука. Сейчас он, подлейший изменник, во мраке у дворцового входа скрывается, со страхом глядит из-за спин наемной нечисти на последний бой Светозора… Завращались, засверкали мечи в руках князя, как лопасти водяной мельницы. Но не вода с них летела брызгами, а кровь вражья.
Столь бесстрашен и силен был его напор, что нападавшие отшатнулись. Кто не успел, тот порублен был. Прошел-пробился Светозор почти через всю залу, уже замаячило впереди бледное как полотно лицо предателя. Тут бросились ему на спину волкодлаки, клыками в латы вцепились. Двоих стряхнул с себя, еще вперед шагнул, а на нем уже с полдюжины волчар-оборотней повисло. Лицо подлое, в дверном проеме мелькнув, за косяк спряталось, а из ночной темноты, ощерившись железными пиками, ворвались в залу новые разбойники.
Сумел князь одну пику отбить, хоть и висели на руках его матерые волки, да оставшиеся другие в грудь ударили, пробивая кольчугу. Последним усилием он назад отшатнулся, не давая себя на пиках поднять, спиной с размаху в стену уперся, услышал, как хрустнули кости прицепившихся к нему сзади оборотней.
Вздохнуть не мог, подгибались колени, глаза застилал кровавый туман. Левая рука была перебита, но правая по-прежнему меч держала. Поднял он меч над собой, едва силы для этого замаха собрав, и тут же шесть острых пик пронзили его, к стене пригвоздив. Четыре пики — в богатырскую грудь, а две — в правое плечо и в запястье. Видать, всего пуще враги боялись княжеской десницы, дивный меч сжимающей.
