Андрей Завадский - Выбор
- Наш род древний, он славен многими храбрыми воинами, не жалея себя защищавшими королевство, но вот богатства мои предки так и не нажили, - продолжил между тем старик, дыхание которого все учащалось, а на лбу выступили бисерины холодного пота. - Быть может, тебе, мой мальчик, и суждено исправить эту несправедливость. А теперь, прошу, оставь меня - силы мои на исходе, этот разговор утомляет меня. Ступай сын, и не сомневайся ни в чем.
Старый рыцарь умер на закате. Он отправился на последний суд тихо, без мучений, просто забывшись спасительным сном, чтобы больше никогда уже не проснуться.
- Прости, господин, - лекарь, верный Виго, почти ни на мгновение не покидавший старого рыцаря, вошел в покои Морлуса, и тот сразу понял - свершилось неизбежное. - Крепись, господин мой. Твой отец покинул наш мир и отныне в иных пределах.
- Да улыбнется ему Эльна, - глухо произнес мгновенно помрачневший рыцарь. Он все еще верил в искусство старого целителя, все еще надеялся, что и от этой болезни отыщется лекарство, и потому не сразу понял слова Виго. - Мы устроим тризну, достойную короля, чтобы каждый знал - умер рыцарь Альфиона.
Три дня в замке Морлусов не смолкали здравницы - челядь, воины и кое-кто из ближних соседей восхваляли усопшего. А затем прах его под речитатив жрецов перенесли в склеп, оставив рядом с прахом отца, деда, и всех поколений славных предков. Настал черед думать о будущем.
Отряд, который возглавил сам Морлус, покинул замок еще спустя день. Дюжина латников, два десятка конных лучников, и столько же пехотинцев, вооружившихся топорами и копьями, да еще пяток подвод с припасами двинулись на север, в Фальхейн.
- Мы идем, чтобы служить истинному правителю Альфиона, вернувшемуся из изгнания, дабы править нашей землей, - обратился Морлус к своим людям, замершим в строю под стенами древнего замка, словно с прищуром взиравшего на малочисленное, но сильное духом воинство узкими прорезями бойниц. Старым камням такое было не впервой, а вот рыцарь волновался, пытаясь скрыть свою тревогу за громкими словами. - Мы идем, чтобы служить ему, сражаться за него, и если такова наша судьба, умереть во имя короля Эрвина, того, кому по праву рождения принадлежит престол Альфиона. мне неведомо, что ждет нас впереди, но помните, воины, братья мои, - тот, кто явит храбрость и преданность, обретет награду, о какой не смеет сейчас даже мечтать. Так вперед же, к славе или смерти!
И они двинулись в путь, и вскоре колонна исчезла за холмами, растворившись в океане уже увядавшей зелени. Со стен замка вслед им махали руками, женщины срывали с голов платки, утирая слезы. Война за Альфион явилась и в этот мирный край, разом смахнув пелену полудремы, в какую он прежде казался погруженным.
А меж тем вести о возвращении в Альфион истинного короля разлетались по свету быстрее стрелы. И вскоре уже в самых разных уголках северных земель заговорили о грядущей войне. Только в ту пору в самом Альфионе уже изменилось очень многое.
Колокол на башне городского суда ударил семь раз, огласив окрестности мерным гулом, от которого задрожали стены. Человек, что шагал через просторную, словно поле, дворцовую площадь, обернулся, взглянув на шпиль, отчетливо различимый из любой части Харвена, и кивнул сам себе. Место, где вершился правый суд, просто не могло не стать святилищем, храмом Судии, тем более, в Келоте, жители которого считались самыми религиозными во всех полуночных землях. А напоминанием беспристрастности Семурга и был колокольный звон, благодаря которому жители столицы заодно еще и отсчитывали часы.
Целеустремленно шествовавший к сверкавшему позолотой крыш дворцу человек не отличался от многих горожан, зажиточных торговцев или глав гильдий. Он был одет в добротный, но совершенно не производивший впечатления роскоши камзол из темно-зеленой парчи с черными вставками и подбитыми ватой плечами по последней моде. На поясе этого человека, правда, висел легкий клинок с витой гардой, но оружие здесь носили многие, и безземельные дворяне, явившиеся в столицу в поисках приключений, и обычнее наемники. И сам он внешне не казался особо примечательным, немолодой, но сохранивший юношескую стройность мужчина, седая борода которого была коротко пострижена, а волосы зачесаны назад. Но он не был обычным, не был одним из многих.
- Ризайлус, - восторженно, с ноткой страха, шептали прохожие за его спиной, толкая друг друга локтями и округляя глаза. - Смотри, это же Ризайлус!
Его знал почти каждый в этом огромном, похожем на вечно бурлящий, но никогда не выкипающий, котел. Придворный маг и самый преданный советник самого короля, он пользовался славой мудреца и самим своим существованием порождал множество всяческих слухов. Он неизменно привлекал к себе внимание, хотя бы и своей привычкой разгуливать по улицам столицы в одиночестве, без свиты, даже без единственного слуги.
Ризайлуса знали, и прохожие, и простолюдины и даже дворяне, этим осенним утром прогуливавшиеся по улицам Харвена, почтительно кланялись - одни лишь отрывисто дергая головой, а кто-то и в пояс, - уступая чародею дорогу. А за спиной его раздавался взволнованный шепоток:
- Во дворец спешит! Значит, случилось что-то, если уж сам Ризайлус из своей берлоги выбрался.
Придворный чародей короля Умберто слыл затворником, этаким городским отшельником, большую часть своей жизни проводившим за крепкими стенами собственного дома, знаменитого особняка из камня цвета запекшейся крови. Там маг в окружении многочисленных свитков и книг постигал тайны мироздания, и покидал он свое жилище лишь в исключительных случаях.
Конечно, Ризайлус слышал настороженное перешептывание, но не придавал этому значении, уверенно, но без спешки, никак не подобавшей титулованному волшебнику, продвигаясь к жилищу короля Келота. Стражники, стоявшие у входа во дворец, рослые парни в глубоких барбютах и украшенный искусной гравировкой кирасах, мгновенно разомкнули свои вычурные алебарды, не смея ни на миг задерживать всесильного мага, пользовавшегося бесконечной благосклонностью государя.
- Прошу, мэтр, - навстречу чародею выскочил обряженный в парчу и золото слуга, низко полонившийся Ризайлусу. - Следуйте за мной, господин. Его величество ожидает вас в Лазоревой гостиной.
И в коридорах огромного дворца, под сводами которых гулко разносились шаги, все кланялись чародею, а воины, стоявшие на своих постах, вытягивались по стойке смирно, выпячивая челюсти для того, чтобы предстать перед мудрейшим Ризайлусом как можно более бравыми.
Чародея уважали, его боялись, ему завидовали, не смея, однако, предпринять что-либо против всесильного мага. А он держался с достоинством, никогда не унижаясь даже перед самим королем, ни перед нынешним, неприлично молодым по меркам самого Ризайлуса, ни перед его покойным батюшкой. Волшебник мог проявить почтение лишь к тем, кого считал достойными, вне зависимости от титула, богатства или происхождения. И тем, кто окружал его, приходилось мириться с таким отношением. Так и сейчас маг шел через бесконечные покои дворца с видом человека, которому некуда спешить.
