Вера Камша - Кесари и боги (сборник)
Пахло дымом и мясом, за забором надсадно завопил осел. Зной в городе казался нестерпимым, даже странно, что в десятке милья можно свободно дышать. Странные люди: полгода добровольно жарятся, полгода леденеют под пыльными ветрами. Это страшней любых призраков, но Овехуна и иже с ним шарахаются от непонятного и терпят невыносимое. И будут терпеть, глотать пыль, целовать чужие сапоги…
– Де Ригаско очень влиятельны, – продолжал распинаться дурак с цепью, – очень… Нужно, чтоб они остались довольны!
– Сколько их? – перешел к делу дядя. – Какое у них оружие, свора, на что они похожи?
– Сам герцог – знаменитый воин и родич его величества, – с видимым наслаждением объяснил Овехуна. – С ним – родственник, блестящий молодой человек, двое офицеров и пятеро слуг. Камердинер сеньора – бывалый человек. Он не ниже вас, дон Хулио, и весь в шрамах.
– И все? – удивился отец. – Они что, кабанам свидание назначили?
– Собаки будут, – на ходу замахав руками, алькальд обрел сходство с рехнувшейся от жары мельницей, – и загонщики, и оружие. Сеньор Лихана откроет свой арсенал.
– Уже легче, – хмыкнул дядя. – Значит, старина Луис с ними?
– Сеньор Лихана любит охоту, – с подобием достоинства изрек Овехуна, – ради нее он готов перевернуть мир.
О пристрастии дона Луиса в Альконье знали все. Как и о том, что старик кого попало к себе не тащит. Надо полагать, этот Ригаско, хоть и королевский родич, не скотина. Леон глянул на поношенную отцовскую куртку, поднес к глазам собственный обшлаг, тоже довольно потертый. Конечно, не в перьях и кружевах счастье, но казаться бедней, чем ты есть, неприятно, только кто же знал, что придется иметь дело со столичным грандом?
4– Добро пожаловать! – Лицо трактирщика лучилось счастьем. – Вас ждут! Вас очень ждут…
– Мой сеньор, – возгласил алькальд, пожирая взглядом кого-то сидящего за уставленным снедью столом, – разрешите представить вам господ де Гуальдо!
– Я рад. – Высокий дворянин с рассеченной шрамом бровью вышел из-за стола, плечом отодвинув услужливого Овехуну. – Я – полковник Карлос де Ригаско. Этот паршивец – мой шурин Хайме, рядом с ним мои друзья – Мануэль Альфорка и Себастьян Доблехо. Сеньора Лихану вы, надо полагать, знаете. Надеюсь, вы не откажетесь от трапезы?
– Не откажемся, – с ходу принял решение отец. – Мое имя Хулио-Рамон. Мой брат Мартин-Орасио, мой младший сын Леон-Диего. Говорят, вы собрались на охоту?
– Да, – улыбнулся герцог, – надо же себя чем-то занять, пока супруга молится, а охота всяко достойней вина и карт.
– Кабаны и олени с этим вряд ли согласятся, – ввернул горбоносый офицер, кажется, его звали Себастьяном, – но мы спрашивать у них не станем.
– Не станем. – Дядя взялся за кружку, значит, чужаки ему понравились. Война делает людьми всех, даже королевских родичей, жаль, де Гуальдо никогда не покидают Альконью.
– Сеньор Лихана любезно обещал поделиться с нами оружием. – Де Ригаско благодарно кивнул дону Луису. – Не каждый может похвастаться рогатинами из Миттельрайха!
– Они к вашим услугам. – Лихана отбросил свою обычную церемонность, словно плащ. – Жаль, наши мастера предпочитают ковать клинки иного рода.
– Лично я предпочитаю кабаньи мечи, – сообщил круглолицый офицер, – или аркебузы. У вас есть аркебуза, сеньор Лихана?
– Пять. – Дон Луис был горд и счастлив, как всегда, когда говорил о своих сокровищах. – Кабаньи мечи тоже найдутся. Доньидская сталь.
– Нам повезло, что мы встретили вас, – де Ригаско приподнял кружку с вином, – и нам повезло еще раз, что к нам присоединились господа де Гуальдо. Чужакам редко улыбается удача.
– Альконья своевольна, – подтвердил дядя, от души хлебнув прошлогоднего красного. – За удачу! Лесорубы говорят, Вальпа-Сердо истоптана вдоль и поперек. Матки и поросята… Но мы поднимем и секача.
– Жаль. – Герцог ловко отхватил кусок мяса. Кинжал у него был роскошный, впору королю. – Вальпа-Сердо слишком близко от обители, а моей супруге знать о нашем предприятии необязательно. Рио-де-Онсас ближе.
– Нет, – отец стукнул кружкой об стол, словно кулаком. Выплеснувшееся вино попало на кинжал. Будь оно кровью, де Ригаско следовало бы три дня не выезжать за ворота, но это не кровь.
– Рио-де-Онсас не годится для охоты, – пояснил дядя, разглядывая красную лужицу.
– Почему? – не понял родич герцога. Пока старшие говорили, он пил, и он был здесь чужаком.
– Загонщики не пойдут, – нахмурился Лихана. – Сколько б вы им ни предлагали. Проливать кровь у реки могут лишь дикие твари.
– Почему? – повторил за шурином де Ригаско.
– Об этом следовало спросить наших предков. Они считали, что тревожить Альконью не к добру. Так ли это, никто не проверял, по крайней мере на моей памяти, а я здесь родился и здесь умру.
– Лет через тридцать, – ввернул дядюшка, – но на ближнем берегу свет клином не сошелся. За рекой нам не помешают ни духи, ни монахи. Правда, дичи там маловато, не разгуляешься, и повозки придется оставить. Приличная дорога кончается сразу за Тутором, дальше до самой реки поросшие лесом холмы.
– За Рио-де-Онсас есть пара мест, где могут быть кабаны. – Дон Луис не отказался бы от охоты даже в Судный день. – Это не так уж и далеко.
Глава 3
В тростниках орали лягушки. Разноголосый переливчатый хор не то чего-то просил, не то кого-то оплакивал, а над темной иззубренной грядой, за которой бурлила Рио-де-Онсас, вставала ржавая луна, огромная и тревожная. Еще одна луна легла на озерную гладь увядающим цветком.
– Я бы советовал вам поспать. – Старший де Гуальдо вышел из-за похожих на пьющих быков скал и встал между Карлосом и озером. – Не стоит смотреть на воду в полнолуние, да и вставать затемно.
– Вы боитесь луны, – сонно удивился герцог, – почему?
– Я – нет, – покачал головой горец, – но я ни о чем не сожалею.
– Я тоже. Мне не о чем сожалеть.
– В таком случае почему вы не спите? – Муэнец пожал богатырскими плечами и скрылся за палатками, а луны остались, но теперь они больше походили на костры.
Лягушки стонали все громче, прилетевший с гор ветер коснулся лица, но водное зеркало осталось спокойным. Герцог оглянулся на затихший лагерь, после ужина де Гуальдо залили огонь и все разбрелись по палаткам, но вот уснули ли? Совет лечь был разумным, но следовать ему отчего-то не хотелось. Не хотелось оказаться беспомощным и нелепым… Перед кем? Не перед луной же?! Горцы мирно спят, лошади и собаки – тоже. Твари бессловесные чуют не только врагов и волков, значит, здесь нет никакой погани. Это озеро спокойно, совершенно спокойно, ему нет дела до ветра в вершинах деревьев, до ревущей за холмами реки, оно просто спит под лягушачью колыбельную и отражает звезды.