Анатолий Нейтак - Камень и Ветра 1. Камень на дне
Секундой позже рядом раздался всплеск погромче. Поворачиваясь на звук, Рышар уже знал, кого увидит. Счастье или кара, но эмпатия донесла до него физические ощущения Анжи, почти двойняшек его собственных – и то, что мерцало глубже.
Анжи любила плавать, несмотря на не имеющую ничего общего с холодом боль. Объятия воды напоминали ей невесомость и свободу космоса…
И всё остальное, накрепко связанное в памяти с Великой Тьмой пространства, тоже.
На следующее утро они встали выспавшимися, но изрядно заторможенными. Позволив им отдохнуть как следует, не оказывая во сне влияния друг на друга, "Гипноферол" во всей красе проявил свои побочные эффекты. К некоему подобию нормы Рышара вернула только вторая чашка кофе. Анжи обошлась без стимуляторов, предпочтя новое купание в пруду – подвиг, повторить который у Рышара не достало решимости. Когда Анжи, мелко дрожа, вылезла из пятнадцатиградусной воды, Рышар заботливо набросил пушистый халат на её плечи, покрытые каплями влаги и гусиной кожей. Однако жест этот не прогнал угнездившуюся в душах и между ними натянутость. Прав Амиель, трижды прав, отрешённо думал Рышар, тщательно зажимая свой сенс – и всё равно чувствуя в сенсе Анжи отражение собственной дымно-горькой тоски. Прав… союзом тел невозможно достичь слияния душ. Не стоило и пытаться – да что уж теперь…
– Хочешь горячего?
– Да, пожалуйста.
Анжи отпила из дышащей паром чашки осторожно, вытягивая губы и заранее морщась, как неведомый науке зверёныш. Не-е-ет, сам себе возразил Рышар, с тайной улыбкой поглядывая на неё. Врёшь! Что-то – уже бесконечно больше, чем ничего. Неполнота – не лучший вариант, но не в сравнении с пустотой…
А за неимением светила сойдёт и светлячок? Быть может; да только из-за тебя, эгоиста, и она будет давиться неполнотой, старательно уверяя себя и тебя, что так и надо. Она, достойная всего света мира! Анжи, Анжи! Светлый ангел – в полутьме…
А мне-то какое дело? Она – сложившийся человек, более ответственный притом и более сильный, чем основная масса лайтов. И то, что она делает, есть осознанный выбор. Причиной же тому выбору, и без того выводящему совсем не к сияющим высям, отнюдь не ты. И вообще…
Вообще, судя по подловатым этим мыслишкам, ты истинно Шейд. Не подлежащий перекрасу дальше серого, да и серого мало достойный.
– Только давай договоримся, – внезапно сказала Анжи, морщась, как от кислого, – Каждый отвечает за себя сам. И без глупостей. Обещай.
– Не могу. Ты пей, остывает же.
Анжи поджала губы, сглотнула. Улыбнулась беспомощно. И поднесла чашку ко рту.
А на Рышара накатило так, что аж в висках заломило. Но ведь она лайт, погасла мысль, сама себе не веря, как…
А вот так, откликнулась холодная логика. Это идёт из-под бандажа, из-под вуали амнезии. Больше неоткуда. Сознание забыло, зарубцевалось, отгородилось, сохраняя себя… но осколки сидят в живом слишком глубоко. И причиняют боль. Порой эта отрава из глубин всего лишь сочится, но порой попросту хлещет – вот как сейчас. И совершенно непонятно, что с этим делать. Если с этим вообще можно сделать что-то, не прибегая к зелью во всей его тотальности.
У самого "дна" почти невоспринимаемо, но мощно пролязгало: а ведь когда-то идея "всё или ничего" казалась неглупой… зря? Практически не уловив смысла, Рышар вздрогнул. Так вздрагивает человек, задетый волной инфразвука. Неизъяснимый порыв толкнул его вперёд, и спустя миг Рышар неловко прижимал к себе Анжи, поглаживая, укачивая, бормоча что-то бессмысленное и успокаивающее…
Вздохнув, Анжи обмякла. Зверёныш, доверчивый зверёныш… Мучительный узел в чужой душе ослаб, позволяя дышать, тёмный поток, вливающийся в сенс Рышара, почти иссяк.
Надолго ли? Хотелось надеяться, что так.
3
Позже Анжи убеждала себя, что в злосчастной затее с прогулкой никто не виноват. И она тоже не имеет к этому отношения. Что если кто и был автором этой идеи, так это Рышар. Что она, да и сам Рышар в глубине души, были против.
Анжи убеждала себя тем старательнее, что толчок мыслям Рышара дала она и никто иной.
– Что ты собирался делать в городе?
Всего лишь невинное любопытство. Да. Именно так всё и начиналось.
– Припасы, – веско заметил Рышар, – на деревьях не растут.
– Но ведь служба доставки… ой. Прости.
– Ерунда, – Рышар великодушно махнул рукой. "Вот тебе и "ой". Всякий шейд – изгой, никакой курьер ни за какие коврижки не станет доставлять ему по адресу проживания что бы то ни было. Хочешь жрать – изволь являться к кормушке сам".
Вопрос с запасным матрацем, как более не актуальный, остался нерешённым. Недостаток мебели, пригодной для сидения и лежания, Рышар возмещал простейшим образом, с удобством разместив свои кости при помощи левитации примерно в метре от пола.
– Итак, Анжи, если добровольно удаляешься от мира в апельсинового колера скит, перед тобой неизбежно возникает проблема припасов. В скиту можно, разумеется, и голодать, но этот путь мы отвергнем с презрением как тупиковый. Что остаётся? Можно, следуя примеру древних, жить охотой и собирательством. Или даже огородничеством. Беда в том, что ради мёда и акрид приходится жертвовать массой драгоценного времени, а занятия сельским хозяйством требуют того же времени плюс массу усилий и навыков, у меня отсутствующих напрочь. Вспашка, прополка, полив, удобрение, уборка, складирование, приготовление… фу! Одним словом, в целях экономии усилий и прочего я пошёл путём наименьшего сопротивления. То есть присосался к ласковой поилке отринувшего меня общества. Благо поилка у означенного общества почти бездонная, мои же запросы скромны и легко выполнимы. Что есть один лишний потребитель для аппаратов промышленного биосинтеза? Капля в море, не более.
– Но весьма полезная капля, – заметила Анжи. – Или не ты часов по пятнадцать-двадцать в неделю оптимизировал программы биосинтеза?
– Ты и до этого докопалась?
– Да. Так что нечего выдавать себя за паразита. Передо мной – не стоит, сэр отверженный.
– Между прочим, – изрёк якобы оскорблённый Рышар, – я для себя старался. У лайтов и помимо жратвы есть в жизни радости. В ассортименте. А у меня? Только и удовольствий, что гурманство, полёты в Сети и наяву, невинные физические упражнения по утрам и вечерам, дабы не превратиться в нечто аморфное и неприятно объёмистое… ну, а когда становится совсем уж тошно – малая доля эпатажа.
– Э-па-тажа? Это что?
Рышар усмехнулся.
– Да будет тебе известно, о юная архаистка: эпатаж – неотъемлемое право всякого меньшинства, особенно непризнанного, бессильного и презренного, вроде меня, выражать большинству своё о нём мнение наиболее оскорбительным образом. Будьте добры, причешите мне уши!.. Ай, нэ, нэ, ромалэ!.. Не заслоняй мне солнце, царь! Ну и прочее в том же роде. Ибо большинство по самому определению своему уязвимо: в него легче попасть, чем в менее крупную цель, да и уклониться от стрел меньшинства оно не может. Всё, что оно может – с тем или иным успехом игнорировать булавочные уколы.
